Н.а. веселоваоклеветанные историей: иоанн iv (грозный)

Иван Грозный – первый царь всея Руси, известный своими варварскими и невероятно жесткими методами правления. Несмотря на это, его царствование считают знаменательным для государства, которое благодаря внешней и внутренней политике Грозного стало в два раза больше по своей территории. Первый русский правитель был властным и очень злым монархом, но сумел многого достичь на международной политической арене, поддерживая в своем государстве тотальную единоличную диктатуру, насыщенную казнями, опалой и террором за любое неповиновение власти.

Детство и юность

Родился Иван Грозный (Иван IV Васильевич) 25 августа 1530 года в подмосковном селе Коломенское в семье великого князя и литовской княгини . Он был старшим сыном у родителей, поэтому стал первым престолонаследником отца, которого должен был сменить по достижению совершеннолетия. Но номинальным царем всея Руси ему пришлось стать в 3-летнем возрасте, так как Василий III серьезно заболел и скоропостижно скончался. Через 5 лет у будущего царя умерла и мать, в результате чего в 8 лет он остался полным сиротой.

Детство юного монарха прошло в обстановке дворцовых переворотов, серьезной борьбы за власть, интриг и насилия, что сформировало у Ивана Грозного жесткий характер. Тогда, считая престолонаследника ничего непонимающим ребенком, попечители не обращали на него никакого внимания, беспощадно убивали его друзей и держали будущего царя в бедности, вплоть до лишения еды и одежды. Это воспитало в нем агрессию и жестокость, которая уже в юные годы проявлялась в желании мучить животных, а в будущем и весь русский народ.

В тот период страной управляли князья Бельские и Шуйские, дворянин Михаил Воронцов и родственники будущего правителя по материнской линии Глинские. Их правление ознаменовалось для всея Руси безалаберным распоряжением госимуществом, что очень отчетливо понимал Иван Грозный.

В 1543 году он впервые показал опекунам свой норов, приказав убить Андрея Шуйского. Тогда бояре начали бояться царя, власть над страной полностью сконцентрировалась в руках Глинских, которые стали всеми силами ублажать престолонаследника, воспитывая в нем звериные инстинкты.

При этом будущий царь много времени посвящал самообразованию, читал много книг, что сделало его самым начитанным правителем тех времен. Тогда же, будучи бессильным заложником временных правителей, он возненавидел весь мир, а его главной идеей стало получение полной и ничем неограниченной власти над людьми, которую он ставил превыше любых законов морали.

Правление и реформы

В 1545 году, когда Иван Грозный достиг совершеннолетия, он стал полноправным царем. Его первым политическим решением стало желание венчаться на царство, что дало ему право единовластия и наследия традиций православной веры. При этом этот царский титул стал полезным и для внешней политики страны, так как позволил занять другую позицию в дипломатических отношениях с Западной Европой и претендовать России на первое место среди европейских государств.

С первых дней правления Ивана Грозного в государстве прошли ряд ключевых изменений и реформ, которые он разработал с Избранной радой, а в России начался период самодержавия, в течение которого вся власть попала в руки к одному монарху.

Следующие 10 лет царь всея Руси посвятил глобальному реформированию – Иван Грозный провел земскую реформу, которая сформировала сословно-представительную монархию в стране, принял новый судебник, ужесточивший права всех крестьян и холопов, ввел губную реформу, перераспределившую полномочия волостелей и наместников в пользу дворянства.

В 1550 году правитель раздал «избранной» тысяче московских дворян поместья в пределах 70 км от российской столицы и образовал стрелецкое войско, которое вооружил огнестрельным оружием. Тот же период ознаменовался закрепощением крестьян и запретом на въезд в Россию еврейских купцов.

Внешняя политика Ивана Грозного на первом этапе правления была насыщенна многочисленными войнами, которые были весьма успешными. Он лично участвовал в походах и уже в 1552 году взял под контроль Казань и Астрахань, а после присоединил к России часть сибирских земель. В 1553 году монарх начал организовывать торговые отношения с Англией, а через 5 лет вступил в войну с Великим княжеством Литовским, в которой потерпел громкое поражение и потерял часть русских земель.

После проигрыша в войне Иван Грозный начал искать виновных в поражении, разорвал законотворческие отношения и Избранной радой и встал на путь самовластия, наполненного репрессиями, опалами и казнями всех, кто не поддерживал его политику.

Опричнина

Правление Ивана Грозного на втором этапе стало еще более жестким и кровавым. В 1565 году он ввел особую форму правления, в результате которой Россия была разделена на две части – опричнину и земщину. Опричники, принесшие клятву на верность царю, попадали под его полное самовластие и не могли общаться с земскими, которые платили львиную долю своих доходов монарху.

В поместьях опричнины таким образом собралось многочисленное войско, которое Иван Грозный освободил от ответственности. Им было позволено устраивать грабежи и погромы бояр насильственным образом, а в случае оказания сопротивления им разрешалось беспощадно казнить и убивать всех несогласных с государем.

В 1571 году, когда на Русь вторгся крымский хан Девлет-Гирей, опричнина Ивана Грозного продемонстрировала полную недееспособность защищать государство – разбалованные правителем опричники попросту не пошли на войну, и из всей многочисленной армии царю удалось собрать только один полк, который не смог противостоять армии крымского хана. В результате Иван Грозный отменил опричнину, перестал убивать людей и даже приказал составить поминальные списки казненных людей, чтобы в монастырях отпевали их души.

Итогами царствования Ивана Грозного стали развал экономики страны и громкое поражение в Ливонской войне, которая, по мнению историков, была делом всей его жизни. Монарх понял, что, управляя страной, он совершил множество ошибок не только во внутренней, но и во внешней политике, что к концу правления заставило раскаяться Ивана Грозного.

В этот период он совершил еще одно кровавое преступление и в моменты ярости случайно убил собственного сына и единственного возможного престолонаследника Ивана Ивановича. После этого царь полностью отчаялся и даже хотел уйти в монастырь.

Личная жизнь

Личная жизнь Ивана Грозного также насыщенна, как и его правление. По версии историков, первый царь всея Руси был женат семь раз. Первой супругой монарха была Анастасия Захарьина-Юрьева, с которой он обвенчался в 1547 году. Более чем за 10 лет брака царица родила шестерых детей, из которых выжили только Иван и Федор.

После того, как Анастасия умерла в 1560 году, Иван Грозный женился на дочери кабардинского князя Марии Черкасской. В первый год супружеской жизни с монархом вторая жена родила ему сына, который скончался в месячном возрасте. После этого интерес Ивана Грозного к жене пропал, а через 8 лет умерла и сама Мария.

Третья жена Ивана Грозного Мария Собакина была дочерью коломенского дворянина. Их венчание состоялось в 1571 году. Третий брак царя продлился всего 15 дней – Мария умерла по неизвестным причинам. Через 6 месяцев царь вновь женился на Анне Колтовской. Этот брак также был бездетным, а через год семейной жизни свою четвертую жену царь заключил супругу в монастырь, где она и умерла в 1626 году.

Пятой женой правителя стала Мария Долгорукая, которую он утопил в пруду после первой брачной ночи, так как узнал, что его новая жена не была девственницей. В 1975 году вновь женился на Анне Васильчиковой, которая недолго пробыла царицей – ее также как и предшественниц постигла участь быть насильно сосланной в монастырь, якобы за измену царю.

Последней, седьмой женой Ивана Грозного была , которая вышла за него замуж в 1580 году. Через два года царица родила царевича Дмитрия, который погиб в 9-летнем возрасте. Мария после смерти мужа новым царем была сослана в Углич, а после насильно пострижена в монахини. Она стала весомой фигурой в русской истории как мать , недолгое правление которого пришлось на Смутное время.

Смерть

Смерть первого царя всея Руси Ивана Грозного наступила 28 марта 1584 года в Москве. Правитель умер за игрой в шахматы от разрастания остеофитов, которые уже в последние годы сделали его практически неподвижным. Нервные потрясения, нездоровый образ жизни и этот серьезный недуг сделали Ивана Грозного в его 53 года «дряхлым» стариком, что и привело к столь ранней смерти.

Иван Грозный был похоронен рядом с убитым им сыном Иваном в Архангельском соборе, находящимся в московском Кремле. После захоронения монарха стали появляться упорные слухи о том, что царь умер насильственной, а не естественной смертью. Летописцы утверждают, что Ивана Грозного отравил ядом , который после него стал правителем Руси.

Версию об отравлении первого монарха проверяли в 1963 году при вскрытии царских гробниц – исследователи не нашли в останках повышенного содержания мышьяка, поэтому убийство Ивана Грозного не подтвердилось. На этом династия Рюриковичей полностью пресеклась, а в стране началось Смутное время.

В Москву, транзитом через пол-России,опять приехали из Греции мощи, на сей раз это десница Спиридона Тримифунтского, одного из святых времен раннего христианства. Рассказывать о его жизни или о самой традиции почитания останков святых вряд ли имеет смысл – эту информацию найти нетрудно. Интересней понять другое – почему мощи «гастролируют», причем в последние годы регулярно? Можно вспомнить приезд ребра святителя Николая или пояса Богородицы… Казалось бы, обратиться к святым с молитвой можно в любом месте, а частицы мощей, в том числе и очень известных святых, хранятся во многих храмах по всей стране.

Когда-то места, где были погребены мученики и другие прославленные христиане, становились своего рода «точками сборки» церкви во враждебном языческом окружении – так и сегодня большая семья нередко собирается на очередных похоронах или поминках, чтобы ощутить свое родство. Но время шло, общин и храмов становилось всё больше, и мощи начали раздроблять и передавать друг другу, чтобы никто из христиан не был лишен возможности прикоснуться к этим почитаемым телам (кстати, не обязательно нетленным). Исторически христианство – все же религия не только духа, но и плоти, не случайно главная его книга говорит именно о воплощении Бога.

В мире есть несколько голов Иоанна Крестителя и минимум две – Иоанна Златоуста: одна хранится на Афоне, а другая – в Москве

Ну, а дальше… если есть спрос, то будет и предложение. Количество почитаемых мощей порой выходит за все разумные пределы и понятно, что все они подлинными быть не могут. Так, в мире есть несколько голов Иоанна Крестителя и минимум две – Иоанна Златоуста: одна хранится на Афоне, а другая – в Москве. История о том, как это получилось, связана с другими «гастролями»: в середине XVII в. царь Алексей Михайлович в обмен на щедрые пожертвования попросил афонских монахов привезти эту голову в Москву… а потом отказался ее вернуть. Через некоторое время греки заявили, что подлинная голова Иоанна хранится все-таки у них, а в Москву они отправили голову другого святого. Выяснить, кто прав, едва ли возможно, подвергать мощи анализу ДНК обычно не принято, а главное, такой анализ может лишь подсказать нам, одному ли человеку принадлежали те или иные останки, какой он был расы и какого пола. Но как его звали и был ли он канонизирован, об этом ДНК не сообщит ничего.

Так зачем все-таки возят мощи еще с допетровских времен, причем только в одном направлении, из Греции в Россию? Ведь Сергий Радонежский или Серафим Саровский – тоже для всех православных чтимые святые, но в Афинах или в Бухаресте и Тбилиси совершенно не ждут их приезда.

Приведу другую параллель. В России много монастырей, в том числе со славной историей, но среди «православной элиты» принято упомянуть о своем паломничестве на Афон. Не на Соловки и уж точно не в Троице-Сергиеву Лавру неподалеку от Москвы, а на греческий полуостров, в знаменитую «монашескую республику», которая воспринимается ими как своего рода эталон православия, его чистый источник и образец. Ведь и шампанское, в конце концов, им подают на стол родом из Шампани, а не продукцию московского завода. И ради этого чувства подлинности они посещают утомительные многочасовые богослужения на непонятном языке.

Некоторые желающие могут увидеть мощи Спиридона Тримифунтского без очереди. На номерах машин - надпись «Федерация бокса России» Фото: О. Пшеничный.

И высокая мода, как это водится, отражается на массовом сегменте. Русскому православию больше тысячи лет, но греческому-то уже почти две тысячи, наши корни – из Византии. До революции 1917 года сама церковь официально называлась «греко-российской православной», т.е. церковью «греческой веры на российской территории». И только товарищ Сталин настоял, что называться она должна «русской».

В нынешних спорах Московского патриархата с Константинопольским по поводу церковного будущего Украины проглядывается та же самая развилка. Что есть русское православие? Это часть «византийского содружества наций», пользуясь термином Дмитрия Оболенского, или это церковь государства российского и всех его бывших и нынешних территорий? Единого мнения нет, похоже, и среди церковного руководства, а уж тем более среди простых людей.

Только сдается мне, что спрос на мощи есть часть спроса на подлинное, настоящее, неподдельное христианство. Так уж сложилась наша история, что из тех русских православных, которым сейчас больше сорока лет, в христианских семьях родились и выросли считанные доли процента. Все остальные – бывшие пионеры-комсомольцы, принявшие в определенный момент православие, но зачастую сохранившие комсомольский задор и стиль мышления. И дело даже не в том, кто в какой семье вырос – нынешнее «церковное возрождение», как официально называют последние тридцать лет, было по сути книжным проектом. Постсоветские люди реконструировали то ли девятнадцатый, то ли шестнадцатый, то ли еще какой век – а точнее, свои представления о нем.

Достаточно оказаться на Балканах, не обязательно даже на Афоне, чтобы увидеть: православное христианство здесь живет последние две тысячи лет, традиция никогда не прерывалась, храмы не взрывали и в овощехранилища не превращали. Дети учились молитвам от родителей и дедушек, шли с ними в ту же церковь и при турках, и при независимости, и при коммунистах (в Югославии), ходят и теперь. И это преемство невольно чувствуют даже те, кто никогда не был на Балканах. Прикосновение к мощам – это еще и прикосновение к многовековой непрерывной традиции, а что есть сама идея православия, как не верность такой традиции?

Новости нашей церковной жизни в последнее время слишком часто выглядят как парад фейков

А самое главное, что новости нашей церковной жизни в последнее время слишком часто выглядят как парад фейков. Иерархи, которые проповедуют самоограничение, не покидая люксового сектора потребления, или священники, которые озабочены растленным Западом больше, чем собственным приходом, да и миряне, которые уверенно относят себя к числу православных, но не знают о православии практически ни-че-го. Эта массовость, эта подмена жизни лозунгами и идеологией действительно напоминает показную верность коммунистическим идеалам в брежневскую эпоху: все повторяют правильные слова, но мало кто соответствует им на деле. Но зато эта десница святого Спиридона или ребро святителя Николая, или пояс Богородицы – они настоящие. Ну, или так хотя бы принято считать.

Почитание чужих мощей, на мой взгляд – обратная сторона собственных немощей. Не хватает подлинного в нашем настоящем – но можно припасть к почтенному прошлому.

Полагаю, я встречал в своей жизни настоящих современных святых. Если говорить именно о священнослужителях, назову отцов Виктора Мамонтова, Павла Адельгейма, Михаила Шполянского. Очень разные и очень живые люди, не безупречные, но настоящие – они светились изнутри, но о них мало кто знал, да и теперь мало кто знает. Они не сделали карьеры в патриархии, не частили в СМИ, да и вообще были малозаметны. Их не канонизировали (пока?), их погребенные тела – не предмет почитания.

Но нет пророка в своем отечестве. Пока нет. Еще не разглядели.

Андрей Десницкий - доктор филологических наук, профессор РАН, сотрудник института востоковедения РАН

Фото: Агентство городских новостей «Москва».

Псевдоним, под которым пишет политический деятель Владимир Ильич Ульянов. ... В 1907 г. выступал без успеха кандидатом во 2-ю Государственную думу в Петербурге.

Алябьев, Александр Александрович , русский композитор-дилетант. … В романсах А. отразился дух времени. Как и тогдашняя русская литература, они сантиментальны, порою слащавы. Большая их часть написана в миноре. Они почти не отличаются от первых романсов Глинки, но последний шагнул далеко вперед, а А. остался на месте и теперь устарел.

Поганое Идолище (Одолище) - былинный богатырь…

Педрилло (Пьетро-Мира Pedrillo) - известный шут, неаполитанец, в начале царствования Анны Иоанновны прибывший в Петербург для пения ролей буффа и игры на скрипке в придворной итальянской опере.

Даль, Владимир Иванович
Многочисленные повести и рассказы его страдают отсутствием настоящего художественного творчества, глубокого чувства и широкого взгляда на народ и жизнь. Дальше бытовых картинок, схваченных на лету анекдотов, рассказанных своеобразным языком, бойко, живо, с известным юмором, иногда впадающим в манерность и прибауточность, Даль не пошел

Варламов, Александр Егорович
Над теорией музыкальной композиции Варламов, по-видимому, совсем не работал и остался при тех скудных познаниях, которые могли быть вынесены им из капеллы, в те времена совсем не заботившейся об общемузыкальном развитии своих питомцев.

Некрасов Николай Алексеевич
Ни у кого из больших поэтов наших нет такого количества прямо плохих со всех точек зрения стихов; многие стихотворения он сам завещал не включать в собрание его сочинений. Некрасов не выдержан даже в своих шедеврах: и в них вдруг резнет ухо прозаический, вялый стих.

Горький, Максим
По своему происхождению Горький отнюдь не принадлежит к тем отбросам общества, певцом которых он выступил в литературе.

Жихарев Степан Петрович
Его трагедия «Артабан» ни печати, ни сцены не увидела, так как, по мнению князя Шаховского и откровенному отзыву самого автора, была смесью чуши с галиматьей.

Шервуд-Верный Иван Васильевич
«Шервуд, — пишет один современник, — в обществе, даже петербургском, не назывался иначе, как Шервуд скверный… товарищи по военной службе чуждались его и прозвали его собачьим именем «фиделька».

Обольянинов Петр Хрисанфович
…фельдмаршал Каменский публично обозвал его «государственным вором, взяточником, дураком набитым».

Популярные биографии

Петр I Толстой Лев Николаевич Екатерина II Романовы Достоевский Федор Михайлович Ломоносов Михаил Васильевич Александр III Суворов Александр Васильевич

Иоанн IV Васильевич, Грозный , царь и великий князь всея Руси, старший сын великого князя Василия III Иоанновича и второй его супруги Елены Васильевны (Глинской), родился 25 августа 1530 г. Крещён на десятый день после своего рождения в Троице-Сергиевом монастыре игуменом Иоасафом (Скрипыцыным) при восприемниках-иноках: Кассиане Босом и (св.) Данииле Переяславском. Вступил на великокняжеский престол 4 декабря 1533 г., венчан на царство 16 января 1547 г., умер 18 марта 1584 г.

После смерти великого князя Василия Иоанновича (†4 декабря 1533 г.), из-за малолетства государя Иоанна фактически стала править государством мать его Елена с приближенными боярами. В 1534 г., при постройке в Москве Китайгородской стены, а в Новгороде - деревянной окружной стены на Софийской стороне, были привлечены к уплате своей части денег вместе с прочими гражданами и все духовные лица во главе с митрополитом Даниилом (1522-1539 г.) в Москве и архиепископом - в Новгороде. В 1535 г. через того же новгородского архиепископа. Макария правительство собрало с новгородских монастырей 700 р. для выкупа наших пленных. В следующем 1536 г. новгородские городские церкви и пригородные монастыри из собственников пожен, отписанных в казну, были сделаны их арендаторами. Митрополит Даниил и в правление Елены пользовался некоторым авторитетом: он успел примирить великого князя и его мать с младшим братом покойного государя, Андреем. (Акт. Истор. 1, № 139; Полное Собрание Русских Летописей VIII. 288, 292). Но после смерти Елены (†3 апреля 1538 г.), присоединившись к сторонникам князя Ивана Федоровича Бельского, Даниил противною партией Шуйских был согнан с кафедры 2 февраля 1539 г. и был вынужден отречься от митрополии по "неспособности" к такому высокому служению. (Полн. Собр. Рус. Лет. VIII, 295). Еще до отречения Даниила, собор епископов избрал ему преемника посредством жеребьевки из числа трех кандидатов. Им стал известный нам игумен Троице-Сергиева монастыря Иоасаф, которого посвятили 9 февраля 1539 г. (Акт. Эксп. т. I, № 184). В июле 1540 г. Иоасаф успешно ходатайствовал перед государем об освобождении И. Ф. Бельского и вместе с последним употребил своё влияние и власть для умиротворения отечества. В ночь на 3-е января 1542 г. во время переворота, произведенного сторонниками Шуйских, он едва спасся от смерти и был отправлен в заточение в Кириллово-Белозерский монастырь. В своем поучительном послании в этот монастырь сам Грозный впоследствии характеризует Иоасафа, как человека, любившего хорошо пожить. (Акт. Истор. т. I, № 204, стр. 383).

Собором 8-ми епископов на митрополитскую кафедру 19 марта 1542 г. был поставлен, против своей воли (ibid. № 172, стр. 329), знаменитый Макарий, составитель великих Четьих-Миней, который еще в бытность новгородским архиепископом в 1534 г. являлся лично с дарами к государю, печаловался перед ним за опальных и испросил y него (точнее - y великой княгини Елены, правившей за малолетством Иоанна) позволение принять необходимые меры к искоренению остатков язычества среди жителей Водской пятины Новгородской области. Началом дружбы царя с митрополитом явилось, несомненно, то обстоятельство, что 9 сентября 1543 г. Макарий самоотверженно (Царств. кн., стр. 112 кон.) спас государева любимца - Воронцова от смерти, которой ему грозили буйствовавшие сторонники Шуйских.

Дурное воспитание Иоанна шло независимо от Макария, который не имел возможности стать его непосредственным воспитателем. Первыми актами государственной деятельности Иоанна IV были принятие царского титула и торжественное венчание царским венцом 16 января 1547 г.. Инициатива такого важного решения принадлежала не столько самому молодому государю, сколько митрополиту Макарию (см. y Голубинского Историю русской церкви т. II, 1 полов., Москва, 1900, стр. 767). Хотя царская речь и отчасти сам факт обращения царя к народу на лобном месте оспаривается новейшими исследователями с разных сторон и по разным основаниям (см. в "Журн. Мин. Нар. Просв." 1903, апрель, статью П. Г. Васенко , Хрущевский список Степенной книги). Однако следует признать несомненным, что со времени ужасного московского пожара 21-го июня 1547 г. в душе царя произошел нравственный переворот и он, раскаявшись в грехах своей юности, решил отдать свои силы на устроение государства и церкви. Каковое устроение и было предпринято на земском соборе 1550 г., на церковных соборах 1547 и 1549 г., канонизировавших многих святых, и на Стоглавом соборе 1551 г..

Нравственное исправление Иоанна совершилось под влиянием священника Сильвестра, а также митрополита Макария. Который действовал на благородное честолюбие молодого государя, возложив на него царский венец и указав ему высокие задачи царского служения. С такой точки зрения понятно, что митрополит по нравственным побуждениям должен был уступить царю первенствующую внешнюю роль в деле устроения Стоглавого собора. Действительно, по Стоглавнику (гл. 2, казан. изд. стр. 23 кон.), инициатива созвания собора принадлежала державному самодержцу, который предложил и 69 вопросов о церковных нестроениях. Между тем эти вопросы представляют такое знание недостатков церковной жизни и, кроме того, такое знание особенностей обычаев новгородско-псковской церкви, каким в 1551 г. царь не мог обладать. Если же эти вопросы и вообще мысль о необходимости обновления церкви принадлежат Макарию, что несомненно, то заслуга Иоанна состоит в том, что он отнесся к начинаниям Макария с величайшим сочувствием и явился ему ревностным помощником, поддержав его своим авторитетом и приняв участие в редактировании вопросов. (Что видно по резкому "публицистическому" тону речи в некоторых случаях).

Собор был открыт 23 февраля 1551 г. краткой устной речью царя, (Стогл., гл. 2 конец, каз. изд., стр. 25), вслед за которой была прочтена другая его речь - пространная, письменная (Стогл., гл. 3, ibid., стр. 26 сл.). В них Иоанн приглашал отцов собора потрудиться для утверждения православной веры и просил для себя и бояр наставления, даже обличения. Далее государь представил собору согласно с церковными правилами для исправления свои земский судебник и уставные грамоты, написанные в предыдущем 1550 г. также с благословения собора и требовал совета по разным земским нуждам и нестроениям. Собственно церковную сторону деятельности собора составляло обсуждение 37 вопросов царя, к которым потом было присоединено еще 32. Постановления собора, явившиеся в результате совместной работы, касались церковного богослужения, епархиального управления и суда (учреждение поповских старост), жизни духовенства и мирян, монастырского благоустройства. Ввиду не безукоризненного отношения к источникам и пособиям вероучения появились постановления о двуперстном перстосложении для крестного знамения, о сугубой аллилуйи и о небритии брады и усов. (См. Макар. Истор. рус. цер. VI, Спб. 1887, стр. 237-238).

Государь сам следил за действенностью соборного уложения, угрожая, например, мирскими казнями за нарушение соборных постановлений относительно монашества (Стогл., гл. 49, каз. изд., стр. 236) и поручив в апреле 1552 г. двум чиновникам смотреть в Москве за исполнением соборных правил относительно поведения и нравственности духовенства и мирян. Стоглавый же собор, по предложению Иоанна, сделал некоторые постановления относительно церковного вотчинновладения, признав церковные имения неотчуждаемыми (за исключением незаконно приобретенных, которые отходили "на государя"), запретив выпрашивать y государя новые угодья и оставив ежегодную царскую ругу только за теми монастырями и церквями, которые получали ее при отце царя Иоанна Васильевича. Грозный, несомненно, желал большего, в государственных интересах, тем более, что он разделял мнение заволжан о нравственном вреде вотчинновладения для монашеской жизни и высказывал такие свои мысли открыто в послании в Кирилло-Белозерский монастырь и к архиепископу казанскому Гурию. Но, почитая Макария, написавшего "ответ" о церковных имуществах, он отнесся с уважением к соборному решению. В 1557 г. Иоанн издал дополнительное узаконение относительно вотчин, жертвуемых в монастыри.

Следующий церковный собор состоялся в 1553-54 г. по делу еретиков-рационалистов: боярского сына Башкина с товарищами и монаха Феодосия Косого с учениками. Обсуждался вопрос и о церковном иконописании, поднятый думным дьяком Быковатым. К 1553 г. относится послание царя Иоанна IV к (преп.) Максиму Греку с приглашением явить себя поборником православия против еретиков. По сказанию Курбского, в 1553 г. Иоанн даже лично был y Максима, который отговаривал царя от дорогостоящих поездок по монастырям и советовал устроить на те деньги судьбу вдов и сирот убитых воинов. (Курб. I, стр. 49- 52). Максим был освобожден царем из заключения только в 1551 г., хотя гораздо раньше писал к Иоанну два слезных послания и, хотя за него просили константинопольский патриарх Дионисий II в 1544 г. и александрийский патриарх Иоаким в 1545 г. (Сочин. пр. Макс. II, стр. 346-347).

С восточными патриархами y царя были еще сношения по другому делу. По просьбе Иоанна IV от 1557 г., об утверждении его в сане царя, через пять лет (в 1562 г.) константинопольский патриарх Иоасаф II послал утвердительную грамоту, в то же время предложив государю в частном письме вторично "венчаться" от руки митрополита - патриаршего посла. Но, Иоанн на это не согласился, не желая создавать себе такую зависимость от патриарха, в какой находились западные императоры от папы. Константинопольский собор 1565 г., низложивший Иоасафа II, прислал Иоанну IV подтвердительную грамоту.

Иоанн, потеряв супругу Анастасию Романовну (в замужестве с 3 февраля 1547 г. - †7 августа 1560 г.), стал проявлять свой жестокий необузданный характер. После суда 1561 г. он удалил от себя советников Сильвестра и Адашева, но сохранил расположение к митрополиту Макарию до конца дней его жизни. Отношения между Иоанном и Макарием всегда были благожелательные, основанные на взаимном уважении и доверии. Когда царь отправлялся в казанский поход в 1549 г., митрополит убеждал воевод, князей и всех ратных людей оставить рознь и местничество и послужить государю. Когда в 1552 г. наши дела под Казанью пошли неудачно, Макарий не замедлил ободрить воинов, послав из Москвы 21 мая освящённую воду и пастырское поучение. 16-го июня того же 1552 г. отправляясь навстречу крымцам, государь отдал на попечение митрополита своё семейство и столицу. Вскоре (13 июля) Макарий послал Иоанну обширное наставительное послание и получил от него в ответ благодарственную грамоту. Покорение Казани (2 октября 1552 г.) было радостным событием для русского религиозного чувства, так как масса православных (до 90 000 чел.) была освобождена от тяжелого плена. Трогательная встреча победителя-царя с митрополитом произошла 29 октября y Сретенского монастыря. Царь благодарил митрополита и духовенство за молитвенную помощь и поклонился им до земли; то же сделал и митрополит с духовенством, воздавая должное царю и войску за понесенные труды. Зная влияние Макария на государя, литовские паны в 1553, 55 и 56 г.г., присылали к нему послов с просьбою ходатайства пред самодержцем. Макарий был восприемником детей Иоанна Васильевича Грозного - Иоанна, Феодора и Евдокии и второй его супруги черкешенки Марии. После взятия Полоцка 15 февраля 1563 г. Иоанн наградил митрополита, который поздравил его с очищением церкви "от иконоборец-люторей" сребропозлащённым крестом с каменьями.

Царь и митрополит совместно были озабочены введением книгопечатания в России. Они, конечно, не воспользовались предложением датского короля, приславшего типографщика и протестантскую Библию. Русские люди - московский диакон Иван Фёдоров и Пётр Тимофеев, родом мстиславец, 19 апреля 1563 г. начали печатать "Апостол", оконченный 1-го марта 1564 г. уже после смерти митрополита. Когда чернь впоследствии подожгла печатный двор, Грозный устроил типографию y себя в Александровской слободе. Митрополит Макарий умер 31 декабря 1563 г., окружённый заботами государя. Какого был о нём мнения Иоанн Васильевич, видно из его письма от 5 апреля 1557 г. к св. Гурию, который 3 февраля 1555 г. был поставлен епископом на новооткрытую с миссионерскими целями казанскую кафедру. "О Боже, сколь бы счастлива русская земля была, коли бы владыки таци были, яко преосвященный Макарий да ты". (В Татищевско-Миллеровском издании Судебника, 2 изд. 1786 г., стр. 229 кон.).

Для выбора нового митрополита 9 февраля 1564 г. был созван собор, который сначала, по предложению царя, постановил о некоторых внешних отличиях русских иерархов: митрополиту и архиепископу новгородскому носить белый клобук и запечатывать грамоты красным воском, а казанскому архиепископу предоставить одно последнее преимущество. Митрополитом был избран царский духовник Афанасий. При нём 3 декабря 1564 г случился известный отъезд Иоанна Грозного с семейством и приближенными в Александровскую слободу. А 3 января 1565 г. митрополит Афанасий получил от царя грамоту, обвинявшую бояр, служилых и приказных людей в корыстолюбии и нерадении, а духовенство - в ходатайстве за изменников и объявлявшую о намерении царя оставить государство по указанной причине. Иоанн склонился на челобитье новгородского архиепископа Пимена и других московских депутатов и принял управление государством, поставив главным условием учреждение опричнины.

На земском соборе 1566 г (по вопросу о продолжении ливонской войны) были и духовные чины; им вскоре пришлось выбирать нового митрополита на место Афанасия, ушедшего с кафедры по своей воле. По не вполне достоверному рассказу князя A. М. Курбского, отъехавшего в Литву еще в 1564 г., митрополитом был избран казанский архиепископ Герман, не понравившийся Иоанну и потому немедленно удаленный с митрополитской кафедры. (Курб. Сказания I, стр. 160-161). Сам Иоанн умолил соловецкого игумена Филиппа (Колычева), лично известного ему с 1550-51 г., принять святительский жезл. Посвящение Филиппа в митрополиты состоялось 25 июля 1566 г. Согласно своему мнению, что духовные лица не должны вмешиваться в светские дела, высказанному в ответе Курбскому, Грозный взял с Филиппа обещание "в опричнину и царский домовый обиход не вступаться". (Собран. Госуд. грам. I, № 193).

Но казни Иоанна заставили (св.) Филиппа исполнить свой пастырский долг. После бесполезных тайных увещаний митрополит Филипп II трижды в соборной церкви обличал царя смелыми речами. Тогда наряжен был суд над Филиппом и, для собирания о нём сведений, был отправлен в Соловки суздальский архиепископ Пафнутий. Подкупленные лестью и обещаниями, игумен Паисий и старцы давали показания против митрополита. Собор духовных лиц во главе с новгородским архиепископом Пименом осудил митрополита. Филиппа II, умолив Иоанна сохранить ему жизнь, так как царь собирался казнить святителя чрез сожжение, как обвиняемого в волшебстве. Схваченный опричниками в церкви 8 ноября 1568 г. и лишённый на другой день сана, Филипп был сослан в тверской Отрочь монастырь, где был задушен наперсником Иоанна Малютой Скуратовым 23 дек. 1569 г., в то время как сам Иоанн направлялся с опричниками в Новгород. Страшный погром (8 января-13 февраля 1570 г.) постиг этот город, измены которого опасался государь: владыка Пимен был заточен в веневский монастырь. Все церкви и монастыри были разграблены; до 500 человек монастырских властей и старцев было убито. Всех новгородских священнослужителей ежедневно истязали на площадях, требуя пени; число убитых новгородцев было велико.

После смерти преемника Филиппа II - Кирилла (из троицких игуменов; † 8 февраля 1572 г.) митрополитскую кафедру занял Антоний, архиепископ полоцкий. Собор, устроивший это избрание, дал Иоанну разрешение на вступление в четвертый брак (с Анной Алексеевной Колтовской), наложив на него суровую трехлетнюю епитимию. Но царь епитимии не исполнил и, разводясь с прежними жёнами, женился в 5 раз (на Анне Васильчиковой) в 1575 г. и в 6 раз (на Марии Феодоровне Нагой) - в 1580 г.

При митрополите Антонии состоялись следующие распоряжения о церковных имуществах. Освященный собор 9 октября 1573 г. приговорил: не жертвовать вотчин в большие монастыри, а в малые - только с доклада государю. По соборному решению 1580 г. все вообще монастыри и архиерейские кафедры не могли приобретать новые вотчины ни по духовному завещанию, ни покупкою, ни по закладу. Кроме того, государь волен был взять от монастырей в свою казну "княженецкия" земли. (Акты истор. I, стр. 270). Грозный сам нарушил эти постановления, пожертвовав богатейшему Кирилло-Белозерскому монастырю 2 села в 1575 г. и 3 села - в 1583 г. При Иоанне Васильевиче Грозном были крещены препод. Трифоном печенгским пазо-печенгские лопари (†14 декабря 1582 г.) и понойские или терские лопари, по просьбе которых царь приказал построить церковь грамотою от 20 феврали 1575 г. на имя старца Феогноста.

После смерти Антония митрополитом был поставлен в феврале 1581 г. Дионисий, игумен Хутынского монастыря. Он успел постричь в монашество умирающего Иоанна (†18 марта 1584 г.) под именем Ионы и похоронил его в Архангельском соборе.

Иоанн IV, на первый взгляд, представляет человека, горячо привязанного к православной церкви. Но его благочестие в общем было обрядовым, внешним, фарисейским (Макар ., Истор. рус. цер. VIII, Спб. 1877, стр. 333). Хотя, без сомнения, были у него минуты искреннего религиозного настроения. Грозный был начитан в церковных книгах и являлся ревнителем церковных уставов. Каждый день он посещал все церковные службы, хотя во время богослужения занимался иногда государственными делами. В своей Александровской слободе Грозный старался выполнять монастырский устав. Почитая юродивых, Иоанн на похоронах Василия блаженного в 1552 г. сам нёс гроб покойного; он со смирением выслушал обличение Николы Салоса в Пскове в 1570 г. Но велико было и нравственное падение Иоанна: примеры его жестокости и нравственной распущенности уже известны...

С другой стороны, его привязанность к православной вере находит себе новое подтверждение в его отношении к восточным патриархам, католичеству и протестантству.

По просьбе иерархов православного Востока царь нередко посылал им щедрые "милостыни". В 1557 г. Иоанн послал константинопольскому патриарху Иоасафу II соболей на 2 000 золотых, в 1559 г. отправил на восток подарков на сумму свыше 3 000 р. и т. д. В 1551 г. царь даже ходатайствовал пред султаном о Хиландарском монастыре. Заслуживает упоминания то обстоятельство, что Иоанн IV посылал к константинопольскому патриарху молодых людей для изучения греческого языка.

Находясь в затруднительных обстоятельствах во время войны со Стефаном Баторием, Иоанн через своего гонца Шевригина в 1580 г. уверял папу в своём желании вступить с ним в союз и обещал обратить свои силы против турок, если он посодействует заключению мира с Польшей. Пользуясь случаем, Григорий XIII послал учёного иезуита Антония Поссевина, который, будучи принят царем в Старице 18 августа 1581 г. с чрезвычайными почестями, представил Иоанну письмо папы и дары (крест с распятием, чётки с алмазами и книгу о Флорентийском соборе). Но Антоний после трёх аудиенций у царя (21 февраля, 23 февраля и 4 марта 1582 г.), где спорил с ним о предметах веры, не добился ничего, не получив даже разрешения строить костёлы в России.

Более снисходительно царь относился к протестантам, пока видел в них только рьяных врагов папства и, следовательно, как бы своих союзников. Он позволил им построить в Москве две кирки и сам слушал проповеди голландского пастора Христиана Бокгорна. Но познакомившись ближе с протестантским учением, он переменил свой взгляд и в 1579 г. приказал сжечь обе кирки. В 1570 г. Иоанн IV имел интересную беседу с членом общины чешских и моравских братьев Иваном Рокитою. Грозный написал потом, опровержение на лжеучение Рокиты, где называл его еретиком и запрещал ему распространять своё учение в России.

Источники.

Полное собрание Русских Летописей т. III, IV, VI, и VIII;
Александро-Невская летопись ("Русская Истор. Библиот. ", III);
Строгановская летоп., изд. Спасского 1821 г.;
Есиповская, изд. его же;
Ремезовская летопись, Спб. 1880.
Разрядные книги (в "Древ. Росс. Вивлиоф", ч. XIV, в. "Витебской старине" ч. IV и в "Симбирск. сборнике").
Акты Арх. Эксп. т. I;
Акты историч. т. I;
Дополн. к акт. истор. т. I;
Собрание госуд. грам. и догов. т. I и II;
Акты Московск. госуд. т. I;
Русско-Ливонские акты;
Сказания князя Курбского;
Древ. Росс. Библиот. т. VIII, XIII, XX, XXVIII-XXXI;
Памятн, дипломат. снош., т. I и X;
Стоглав изд. Кожанчикова и казанской Д. Академии;
Старчевского Hist. Ruth. Scriptores , т. I и II (сборник сочинений о России иностранцев: Гваниньи Одерборна, Поссевина, Гейденштейна);
Флетчер и Горсей в изд. Bond, Russia, at Close of XVI Cent.;
Tayб e и Крузе в "Sammlung Russ. Geschichte", X и др.

Пособия.

Н. М. Карамзин , История гос. российского т. VIII и IX;
С. М. Соловьев , Ист. России с древ. врем. т. VI п VII;
К. Е. Бестужев-Рюмин , Русская Ист. II, 1.
Д. И. Иловайский , История России III;
М. Макарий , История рус. церкви VI и VIII;
E. Е. Голубинский , История русской церкви II, 1 (Москва 1900);
Проф. M. А. Дьяконов , Дополнит. сведения о реформ. Грозного (в "Журнале Мин. Нар. Просв." 1894 г., № 4);
К. Валишевский , Ivan le Terrible: 3-me éd., Paris 1904;
Pierling , Papes et Tsars и др.

* Александр Васильевич Попов,
студент Историко-филологического
института в С.-Петербурге.

Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 7, стлб. 122. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1906 г. Орфография современная.

Споры вокруг личности Ивана Васильевича IV Грозного ведутся вот уже четыре с лишним столетия и не утихают до сих пор. Для одних он – кровавый тиран, одержимый манией преследования, убийца тысяч своих подданных, для других – праведный царь, каравший изменников, державший на себе Русь, вполне достойный канонизации. Когда сталкиваешься с такими полярными точками зрения, возникает соблазн найти нечто среднее, но это – ловушка: среднего арифметического в таких случаях не бывает.

Без гнева и пристрастия

Существует несколько историографических традиций. Первая – дворянская, либеральная, представленная именами Н.М. Карамзина, Н.И. Костомарова и др., – однозначно рисует Грозного тираном-параноиком, загубившим во вторую половину царствования все блестящие результаты его первой половины. Вторая, возникшая в сталинскую эпоху и представленная именами С.В. Бахрушина, И.И. Смирнова, Р.Ю. Виппера, отчасти И.Я. Фроянова, видит в Иоанне Грозном сильного государя, расширившего пределы России, покорившего Казанское, Астраханское, Сибирское ханства, даровавшего России земское самоуправление и т.д. и выкорчевывавшего боярскую измену.

Однако такие видные ученые, как Д.Н. Альшиц, В.В. Шапошник, Б.Н. Флоря, не спешат с приговором относительно деятельности Грозного, но стремятся к объективному, многомерному и всестороннему рассмотрению его деятельности.

Для того, чтобы «без гнева и пристрастия» явить подлинный облик грозного царя, на наш взгляд, надлежит исходить из следующих принципов:

1. следование источникам и отбор наиболее беспристрастных; подчеркнем: абсолютно беспристрастные источники найти для такого времени очень трудно, подчас невозможно;

2. нравственная оценка героя должна исходить из нравственных критериев его среды и эпохи, и по возможности следует реконструировать его собственную нравственную самооценку;

3. в историософской перспективе для оценки героя мы обязаны считаться с реальными фактами, реальными следствиями его деятельности, а не с групповыми и тем более «партийными» взглядами тех или иных историков.

Что касается базы источников, то с ней исследователи испытывают серьезные проблемы. Самый известный источник «История о великом князе Московском» , который оказал на историков и публицистов наибольшее влияние, в том числе эмоциональное, не может считаться беспристрастным и правдивым, поскольку он принадлежит перу князя-изменника и изгоя Андрея Михайловича Курбского, Юрьевского воеводы, бежавшего в 1564 году к литовцам. После бегства Курбский воевал против своих соотечественников и единоверцев, и не только мечом, но и пером. Очевидцем событий в России после 1564 года он быть не мог, писал по сообщениям и слухам. Гиперболизм и недобросовестность Курбского зачастую очевидны: десятки тысяч жертв, погибших в Новгороде от рук опричников, – плод его вымысла. В достаточной мере пристрастны и необъективны и показания опричников Таубе, Крузе и Штадена, служивших у Грозного, а затем перешедших в стан его врагов. О правдивости и точности свидетельств Джерома Горсея говорит хотя бы тот факт, что численность погибших во время Новгородского дела он оценивает… в 700 000 человек, а в Новгороде 60-х годов XVI века жило всего-то 30 000.

Не лучше обстоит дело и с русскими источниками. Официальное летописание прекращается с 1568 года. Неофициальные летописи вроде «Псковского летописца» также не составляют полной и объективной картины. Хуже всего с документальной базой: царский архив Грозного был утрачен частично в результате событий Смутного времени, частично в результате пожара 1626 года. Один из главных документальных источников – Синодик опальных, составленный, вероятно, по донесениям опричников, является реконструктом, сделанным на основании разных рукописей ΧVII века .

«Тогда натерпелись мы лишений»

Тем не менее, в общих чертах картину царствования Грозного составить все же возможно. Какова она?

Во-первых, не будем забывать, что Иван Васильевич Грозный был сиротой. Его отец, Василий III Иванович, умер, когда Ивану было три года. Отметим, что сама эта кончина была весьма странной, если не сказать более: пустячный нарыв, несмотря на лечение лучшего врача, переходит в обширный сепсис, при этом лекарь всерьез не борется за жизнь пациента, а торжественно объявляет, что болезнь смертельна. Такой видный российский историк, как И.Я. Фроянов, считает, что смерть Василия ΙΙΙ могла быть связана или с отравлением, или со злонамеренно неправильным лечением . Мать Иоанна Грозного, Елену Глинскую, согласно общему мнению, опоили ядом бояре.

Малолетний Иван во всей силе познал горечь сиротства. У него на глазах бояре Шуйские узурпировали власть и расхищали казну. «И чего только они не натворили! Сколько бояр наших, и доброжелателей нашего отца, и воевод перебили! Дворы, и села, и имущества наших дядей взяли себе и водворились в них. И сокровища матери нашей перенесли в Большую казну, при этом неистово пиная ногами и тыча палками, а остальное разделили», – писал позднее Грозный Курбскому . За наружным уважением к царскому сану очевидными были презрение и кичливая спесь бояр-временщиков: «Нас же с единородным братом моим, святопочившим в Боге Георгием, начали воспитывать как чужеземцев или последних бедняков. Тогда натерпелись мы лишений и в одежде, и в пище. Ни в чем нам воли не было, но все делали не по своей воле и не так, как обычно поступают дети. Припомню одно: бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас не взглянет – ни как родитель, ни как опекун и уж совсем ни как раб на господ».

В активе воспоминаний Грозного были и убийства его верных слуг Бельских, и расхищение родительской казны, и мятеж удельного князя Андрея Старицкого в 1537 году, и кровавое Московское восстание 1547 года, невозможное без подстрекательства бояр, когда погиб ближайший родственник царя – его дядя Юрий Глинский.

А одновременно с этим Ивану Грозному внушались высокие понятия о его царской власти, о том, что, сообразно словам диакона Агапита, царь по природе, конечно, человек, но властию подобен Христу, Сыну Божию. Высоту его призвания подчеркивало и венчание на царство, свершенное в 1547 году. Однако формальное самодержавие царя ограничивалось на каждом шагу – и традициями, и вмешательством Церкви, и многочисленными советниками типа священника Сильвестра и Алексея Адашева. Сам Грозный горестно резюмирует эти ограничения в Первом послании к Курбскому: «…и так вместо духовных стали обсуждать мирские дела, мало-помалу стали подчинять вас, бояр, своей воле, из-под нашей же власти вас выводя, приучали вас прекословить нам и в чести вас почти что равняли с нами… Потом же окружили себя друзьями и всю власть вершили по своей воле, не спрашивая нас ни о чем, словно нас не существовало, – все решения и установления принимали по своей воле и желаниям своих советников. Если мы предлагали даже что-либо хорошее, им это было неугодно, а их даже негодные, даже плохие и скверные советы считались хорошими» .

За фасадом успехов

Возможно, в словах Грозного было и сильное преувеличение, однако, действительно, так называемая «Избранная Рада» – Адашев, Сильвестр, Курлятев и другие – реально правила страной.

Историки считают 50-е годы ΧVI века – время «Избранной Рады» – самым блестящим периодом правления Грозного. Действительно, в это время присоединяется Казанское ханство, Астраханское ханство; проходит Стоглавый Собор; вводится земское самоуправление; принимается новая редакция Судебника; удачно – взятием Нарвы – начинается Ливонская война.

Тем не менее, было бы недолжным преувеличением считать эти победы исключительным достижением кружка Сильвестра и Адашева. В целом ряде событий мы видим руку молодого царя. Именно его решимость и энергия удержали русское войско под Казанью в 1552 году, когда многие воеводы были склонны снять осаду и вернуться домой. Грозному принадлежало решающее слово в принятии плана штурма Казани в октябре 1552 года, он же деятельно участвовал в определении мест, где были установлены русские орудия, сыгравшие решающую роль во взятии города. Такое деяние, как Стоглавый Собор, на целое столетие определивший жизнь Русской Церкви, было немыслимо без активного участия царя, который и созвал Собор, и ставил вопросы пред отцами Собора, и умело, но ненавязчиво вел его ход. Влияние государя Ивана Васильевича ощущалось и в новой редакции Судебника, и в земской реформе, которая оформила и развила и городское, и сельское самоуправление. Наконец, война с Ливонией является исключительно инициативой царя, вызвавшей его трения даже с ближайшим окружением. Как показывают новейшие исследования (А.И. Филюшкин и др.) , война за Ливонию связана не столько со стремлением «открыть окно в Европу» – для этого достаточно было бы основать порт в устье Невы, что и сделал впоследствии Петр, – сколько с необходимостью увеличить земельный фонд для служилого дворянства, а равно раз и навсегда покончить с опасностью для северо-западных рубежей Руси.

Однако Грозный видел, что за всеми этими успехами скрываются так и не исправленные беззакония, неправосудие, рознь, неподчинение царю, а временами – измена и прямой саботаж боярства. Митрополит и его приближенные ходатайствовали за явных изменников, бежавших в Литву. Особенно болезненным был для Иоанна Грозного 1552 год, когда он заболел и его ближайшие приближенные отказались целовать крест в верности законному наследнику – малолетнему царевичу Дмитрию, а были готовы поддержать двоюродного брата царя – князя Владимира Андреевича, сына мятежника Андрея Старицкого. На следующий год при весьма странных обстоятельствах Дмитрий погиб: во время паломнического плавания почему-то под мамкой проломились сходни и почему-то царевич утонул. В 1560 году в расцвете лет неожиданно скончалась царица Анастасия – самый близкий царю Иоанну Васильевичу человек. В ее смерти Грозный прямо обвиняет бояр, преследовавших ее при жизни лютой ненавистью и в конце концов, по его словам, отравивших ее .

Первая половина 1560-х годов ознаменовалась целым рядом отъездов в Литву и побегов: особенно болезненным было предательство Андрея Курбского, Юрьевского воеводы, который не только выдал литовцам все секреты и планы русского военного руководства, но и лично предводительствовал отрядом против своих же соотечественников и единоверцев. Грозный справедливо сравнивает Курбского с Иудой-предателем и с Иродом: «Представь же себе, как во время военного нашествия конские копыта попирают и давят нежные тела младенцев! Когда же зима наступает, еще больше жестокостей совершается. И разве твой злобесный собачий умысел изменить не похож на злое неистовство Ирода, явившегося убийцей младенцев?» . В этой обстановке, как считал Грозный, необходимо решительно действовать. Но как?

В поисках образца правления

Вынужденный досуг царя Ивана Васильевича в отрочестве и юности способствовал глубокому знакомству с обширным кругом книг и прежде всего со Священным Писанием. Острый и наблюдательный ум царя подсказывал ему, что все прежние политические образцы для нынешней Руси не годятся: Византийская, или, лучше сказать, Восточно-Римская империя, и другие православные государства пали в силу того, что ее цари и правители, по мнению Грозного, слишком сильно зависели от вельмож и Церкви, государство разорялось, частные лица богатели, воинская сила слабела, и дело кончилось турецким нашествием и погибелью. «Посмотри на все это и подумай, какое управление бывает при многоначалии и многовластии, ибо там цари были послушны епархам и вельможам, и как погибли эти страны. Это ли и нам посоветуешь, чтобы к такой же гибели прийти? И в том ли благочестие, чтобы не управлять царством, и злодеев не держать в узде, и отдаться на разграбление иноплеменникам?» – пишет он Курбскому. О русском удельном порядке и говорить нечего: он привел к междоусобице и кошмару татарщины: «Ты сам своими бесчестными очами видел, какое разорение было на Руси, когда в каждом городе были свои начальники и правители, и потому можешь понять, что это такое» .

«И в том ли благочестие, чтобы… злодеев не держать в узде и отдаться на разграбление иноплеменникам?»

Что до польских и литовских порядков, которые были вожделенны для части русского боярства в силу вольности польских магнатов, то Иван Грозный прозорливо видел гнилость и бесперспективность этого строя: «Поэтому ты и нашел себе такого государя, который – как и следует по твоему злобесному собачьему желанию – ничем сам не управляет, но хуже последнего раба – от всех получает приказания, а сам никем не повелевает. Но ты не найдешь себе там утешения, ибо там каждый о себе заботится. Кто оградит тебя от насилий или защитит от обидчиков, если даже сиротам и вдовицам не внемлет суд. Что вы, желающие для христианства бед, творите!» Грозный как в воду глядел: в Литве Курбского ограбили, и он так и не нашел управы на своих оскорбителей.

В поисках иных образцов Грозный обращается к Востоку. Весьма популярным на Руси было сочинение Ивана Пересветова «Сказание о Магмет-салтане» , где в образе Магмет-салтана выведен идеальный правитель, жесткий, временами жестокий, но мудрый и правосудный. Иван Пересветов провозгласил: «Правда выше веры». В его словах – тоска по правосудию и правде многих русских людей, например знаменитого путешественника Афанасия Никитина, написавшего: «А русскую землю Господь сохранит, ибо нет земли подобной ей, а правды в ней мало» .

Но так ли это, неужели правда выше веры? У святителя Николая (Велимировича) есть проницательные слова: «Когда угасает любовь, люди ищут справедливости. На развалинах справедливости люди пытаются выстроить равенство. Когда и это не удается, погибает все». Искони и русское общество, и русское государство утверждались на идеалах любви и братолюбия. Вот как обращается к своим боярам перед смертью победитель татар на Куликовом поле Димитрий Донской: «Подойдите ко мне, да поведаю вам, что совершил я в жизни своей. Старцы – что отцы мне были, средних лет мужи – словно братья, молодые же – как дети. Знаете привычки мои и нрав: при вас я родился, на глазах у вас вырос, с вами и царствовал и землю Русскую держал двадцать семь лет, а от рождения мне сорок лет. И воевал с вами против многих стран, и супротивным страшен был в бранях, и поганых попрал Божией помощью, врагов покорил, княжество укрепил, мир и тишину на земле водворил. Отчину свою, которую передал мне Бог и родители мои, с вами сберег, чтил вас и любил, под вашим правлением свои города держал и великие волости. И детей ваших любил, никому зла не причинял, ничего силой не отнимал, не досаждал, не укорял, не разорял, не бесчинствовал, но всех любил и в чести держал, и веселился с вами, с вами же и горе переносил. Вы же назывались у меня не боярами, но князьями земли моей. Ныне же вспомните о словах своих, сказанных мне в свое время: “Должны мы, тебе служа и детям твоим, за вас головы свои сложить”. Скрепите их правдою, послужите княгине моей и детям моим от всего сердца своего, в часы радости повеселитесь с ними, а в горе не оставьте их. Пусть сменится скорбь ваша радостью. Да будет мир между вами» .

Новый Моисей?

Грозный, формально чтя своего предка – «достойного хвалы великого государя Дмитрия, одержавшего за Доном победу над безбожными агарянами», по сути дела отказывается от его духовного и государственного наследия и ищет иных образцов. Один из них – грозный пророк Моисей, который ради спасения народа не усомнился перебить 3 тысячи израильтян, поклонившихся золотому тельцу: «Вспомни, когда Бог избавил евреев от рабства, разве он поставил перед ними священника или многих управителей? Нет, он поставил владеть ими одного царя – Моисея, священствовать же приказал не ему, а брату его Аарону, но зато запретил заниматься мирскими делами; когда же Аарон занялся мирскими делами, то отвел людей от Бога». Не исключено, что когда Грозный шел в новгородский поход, где истребил около 2000 новгородцев (число, сравнимое с численностью евреев, убитых Моисеем) и уничтожил товары новгородских купцов, роптавших на него из-за упадка торговли, то уподоблял себя Моисею, который не только убивал идолопоклонников, но и стер в прах золотого тельца, смешал его с водою и дал пить его неверным израильтянам (см.: Исх. 32: 20).

Еще одна параллель между Моисеем и Иваном Грозным: во время казни 1570 года в Москве он лично пронзает копьем одного из приговоренных. Тем самым он как бы уподобляется ревнителю Финеесу, который остановил языческое развращение израильтян, прилепившихся было к языческому богу Ваалу и вызвавших гнев Божий на Израиль: «Финеес, сын Елеазара, сына Аарона священника, увидев это, встал из среды общества и взял в руку свою копье, и вошел вслед за Израильтянином в спальню и пронзил обоих их, Израильтянина и женщину (мадианитянку. – д. В.В. ) в чрево ее: и прекратилось поражение сынов Израилевых. (Чис. 25: 7–8).

Однако в приведенных выше словах царя значимо и другое: отказ от симфонии государства и Церкви, выражавшейся в праве патриарха или митрополита давать советы царю и печаловаться за опальных, отрицание всякой роли Церкви в государственной жизни и церковного законодательства для государственного: «Или скажешь мне, что там (то есть в Византии. – д. В.В. ) повиновались святительским наставлениям? Хорошо это и полезно! Но одно дело – спасать свою душу, а другое дело – заботиться о телах и душах многих людей; одно дело – отшельничество, иное – монашество, иное – священническая власть, иное – царское правление. Отшельничество подобно агнцу, никому не противящемуся, или птице, которая не сеет, не жнет и не собирает в житницу; монахи же, хотя и отреклись от мира, но, однако, имеют уже обязанности, подчиняются уставам и заповедям – если они не будут всего этого соблюдать, то совместное житие их расстроится; священническая же власть требует строгих запретов словом за вину и зло, допускает славу, и почести, и украшения, и подчинение одного другому, чего инокам не подобает; царской же власти позволено действовать страхом, и запрещением, и обузданием и строжайше обуздать безумие злейших и коварных людей. Так пойми же разницу между отшельничеством, монашеством, священничеством и царской властью. И разве подобает царю, если его бьют по щеке, подставлять другую? Это самая совершенная заповедь. Как же царь сможет управлять царством, если допустит над собой бесчестие? А священникам это подобает. Уразумей поэтому разницу между царской и священнической властью! Даже у отрекшихся от мира встретишь многие тяжелые наказания, хотя и не смертную казнь. Насколько суровее должна наказывать злодеев царская власть!»

«Даже у отрекшихся от мира встретишь тяжелые наказания. Насколько суровее должна наказывать злодеев царская власть!»

Иными словами, Грозный, в отличие от византийских императоров, не считал себя ответственным перед Церковью, тем более перед подданными, но только перед Богом. С другой стороны, ответственность перед Богом за врученный ему народ он воспринимал со жгучей серьезностью, осмысляя ее, как и всю человеческую жизнь, в перспективе Страшного суда. Вот с какими упреками он обращается к Курбскому: «Зачем ты, о князь, если мнишь себя благочестивым, отверг свою единородную душу? Чем ты заменишь ее в день Страшного суда?» При этом Курбский погубил не только свою душу, но и души предков. Вот и царь несет ответственность не только за настоящее и будущее русского народа и своей семьи, но и за прошлое и уподобляется Моисею, который, как мать, носил Израиль на своих руках. Тем более что Россия – Московское царство – является Третьим Римом и одновременно Новым Израилем, «станом святых и градом возлюбленных», со всех сторон окруженным еретиками, язычниками и врагами – предтечами антихриста. Это – святой воинский стан, подобный ветхозаветному, внутри которого нельзя допустить никакой скверны и никакой измены.

Все это достойно уважения, однако гиперответственность и эсхатологическое перенапряжение сыграли, на наш взгляд, с царем Иваном Васильевичем злую шутку. Деятельность его можно было бы определить двумя цитатами из русских классиков. Первая: «Одно правительство желает сопротивляться, но машет в темноте дубиной и бьет по своим» (Ф.М. Достоевский. Бесы). И вторая: «Каялись и грешили и под видом антихристов укокошили неантихристов» (Н.В. Гоголь. Мертвые души. Второй том). Результаты репрессий и опричнины оказались существенно отличными от поставленных целей.