Работа А. С. Пушкина над поэмой ʼʼРуслан и Людмилаʼʼ (1820), задуманной и начатой им еще в лицее, продолжалась почти до самой ссылки поэта͵ т. е. около трех лет. Ни над одним своим произведением, за исключением ʼʼЕвгения Онегинаʼʼ, не работал он так долго и так упорно. Уже одно это показывает, какое большое значение он придавал своей поэме, явившейся первым до конца осуществленным крупным его стихотворным произведением с широким эпическим содержанием. В поэме было немало традиционного. Сам Пушкин вспоминал в связи с ней Вольтера как автора ʼʼОрлеанской девственницыʼʼ, в свою очередь своеобразно использовавшего традицию рыцарской поэмы итальянского поэта эпохи Возрождения Ариосто ʼʼНеистовый Роландʼʼ. ʼʼВнукомʼʼ Ариосто Пушкин именовал Вольтера в своем ʼʼГородкеʼʼ. Хорошо были известны Пушкину и опыты русской ирои-комической, шутливой и сказочно-богатырской поэмы последней трети XVIII - начала XIX в. В лицейские годы он зачитывался ʼʼЕлисеемʼʼ В. И. Майкова, восхищался ʼʼДушенькойʼʼ И. Ф. Богдановича. Знаком он был и с попытками литературных обработок устного народного творчества (ʼʼРусские сказкиʼʼ В. А. Левшина). Следы всего этого можно без особого труда обнаружить в ʼʼРуслане и Людмилеʼʼ. Но это именно только следы. В целом же поэма Пушкина, использовавшего самые разнообразные опыты своих предшественников, является произведением пусть еще во многом юношески-незрелым, но глубоко новаторским. Самый замысел пушкинской поэмы не был случаен: наоборот, он прямо соответствовал закономерности общественного и литературного развития того времени.
Под влиянием исторических событий начала века, в особенности Отечественной войны 1812 ᴦ., вызвавшей большой патриотический подъем в широчайших кругах русского общества, среди крупнейших представителей новых течений в литературе возникает потребность в противовес героическим поэмам классицизма, по существу весьма мало связанным с русской действительностью, создать на материалу национальной древности и фольклора поэму романтическую. Способствовало этому и недавнее опубликование ʼʼСлова о полку Игоревеʼʼ, и выход в свет сборника ʼʼДревние русские стихотворенияʼʼ Кирши Данилова. Попытки создать ʼʼотечественнуюʼʼ поэму предпринимают, как мы знаем, и К. Н. Батюшков и В. А. Жуковский. При этом ни тому, ни другому осуществить это не удается. Отечественную поэму нового типа создал молодой Пушкин. Именно это и имеет в виду знаменитая надпись, сделанная Жуковским на своем портрете, подаренном им Пушкину в день окончания ʼʼРуслана и Людмилыʼʼ: ʼʼПобедителю ученику от побежденного учителяʼʼ.
В отличие от начатой в лицее поэмы ʼʼБоваʼʼ, ʼʼРуслан и Людмилаʼʼ не является литературной переработкой какого-либо фольклорного источника. Пушкин не пытается, как он "это делал в ʼʼБовеʼʼ, написанном по образцу карамзинского ʼʼИльи Муромцаʼʼ так называемым русским стихом, имитировать внешнюю форму народного творчества: поэма написана излюбленным стихотворным размером М. В. Ломоносова - четырехстопным ямбом, который станет любимым размером и Пушкина.
Широко используя в своей новой поэме еще с детства, со слов няни запомнившиеся сказочные образы и мотивы, поэт свободно и непринужденно смешивает их и перемежает прочитанным, литературными реминисценциями. Но несмотря на достаточно ограниченную в данном отношении ʼʼромантическуюʼʼ ʼʼнародностьʼʼ пушкинской поэмы, что становится особенно наглядным, в случае если сопоставить ее с написанным позднее вступлением к ней (ʼʼУ лукоморья дуб зеленый...ʼʼ), в поэме впервые в истории этого жанра в русской литературе стал ощутим народный русский дух: она ʼʼРусью пахнетʼʼ.
В намеренно заимствованном из ʼʼДвенадцати спящих девʼʼ Жуковского эпизоде ʼʼРуслана и Людмилыʼʼ (пребывание Ратмира в замке дев) Пушкин вступает в прямое единоборство с ʼʼпевцом таинственных виденийʼʼ, ʼʼобличаетʼʼ его в ʼʼпрелестной лжиʼʼ, пародийно переключая ʼʼнебесноеʼʼ в ʼʼземноеʼʼ, мистику в эротику. Но и независимо от этого, сказочно-фантастическая романтика пушкинского произведения, условность которой не только сразу очевидна, но и неоднократно иронически подчеркивается поэтом, прямо противоположна религиозно-средневековой романтике Жуковского. Поэма жизнерадостна, оптимистична, полностью соответствует духу русских народных сказок с их торжествующими в конечном счете положительными героями, с их победой добра над злом.
Не ʼʼнебесноеʼʼ, а ʼʼземноеʼʼ как ведущее начало пушкинской поэмы ярко проступает в разработке образов героев. Преодолевая традиционное прямолинейно-схематическое деление персонажей на добродетельных и порочных, Пушкин, несмотря на сказочный сюжет, довольно живо и широко развивает разнообразные характеры действующих лиц. Особенно примечателен в данном отношении образ одного из трех соперников Руслана - обжоры и хвастуна-труса и враля Фарлафа, разработанный больше в комическом, чем в ʼʼзлодейскомʼʼ, ключе и напоминающий не только созвучием имен, но и по существу знаменитого шекспировского героя Фальстафа.
Равным образом в сказочную ткань поэмы искусно вплетено несколько ярких поэтических зарисовок древнерусской жизни и древнерусского быта (свадебный пир в гриднице князя Владимира, битва киевлян с печенегами), материал для которых Пушкин заимствовал из только что появившихся и жадно прочитанных им томов ʼʼИстории государства Российскогоʼʼ Н. М. Карамзина. ʼʼРеалистичностьʼʼ изо-бражения героев и романтический ʼʼисторизмʼʼ ʼʼРиЛʼʼ ещё так же относительны, как и народность поэмы. Но для русской литературы того времени даже и это являлось замечательным новым словом, выдающимся художественным открытием. Пушкин ʼʼпервый вывел на сцену в „Руслане и Людмиле" людей, а не тениʼʼ,- замечал один из критиков-современников. Особенный вес приобретает это замечание, в случае если сопоставить и в данном отношении Пушкина с Жуковским. Из мира теней ʼʼДвенадцати спящих девʼʼ в ʼʼРуслане и Людмилеʼʼ мы попадаем в мир, населенный людьми, наделенными не ʼʼтощими мечтаниями любви идеальнойʼʼ (упрек, делавшийся А. С. Грибоедовым в адрес баллад Жуковского), а вполне реальными, земными желаниями и страстями. Этому соответствует и совсем иной колорит пушкинской поэмы. Взамен окутанной туманами, озаренной таинственным лунным сиянием балладной действительности Жуковского перед нами, хотя и условно сказочный, но яркий, полноцветный, полный красок, движения мир, пестрый и разнообразный, как сама жизнь. С этим разнообразием содержания связано и жанровое новаторство пушкинской поэмы, имевшее исключительно большое, принципиально важное значение. Уже Г. Р. Державин, соединив в своей ʼʼОде к Фелицеʼʼ ʼʼпатетическоеʼʼ и ʼʼзабавноеʼʼ, стал на путь разрушения рационалистической поэтики классицизма, предписывавшей строжайшую разграниченность различных литературных жанров. Тем не менее деление литературы на не смешивающиеся между собой жанры продолжало в основном сохраняться и в период господства сентиментализма и раннего романтизма. В своей поэме, продолжая почин Державина и используя возможности, открываемые эпической природой замысла, Пушкин значительно продвинулся по пути освобождения литературы от рационалистических жанровых схем, соеди--няя в рамках одного произведения героическое. и обыденное, возвышенное и шутливое, драматическое и пародииное. Большинство критиков не могли отнести поэму ни к одному из ранее существовавших видов литературы, хотя находили в ней отдельные элементы их всех. Мало того, наряду с эпическим в поэме присутствовало и ярко выраженное лирическое начало - личность автора-рассказчика, который скреплял весь данный разнообразный и разнохарактерныи~мате-риал в единое художественное целое. Обращенная к друзьям и ʼʼкрасавицамʼʼ, поэма продолжала традицию ʼʼлегкой поэзииʼʼ, представляя собой как бы дружеское-послание, развернутое в большое повествовательное полотно. Учитывая зависимость отсодержания авторский ррассказ приобретал то ту, то иную окраску, но неизменно сохранял ревой непринужденный, ʼʼигривыйʼʼ тон, неуловимо сочетавший лирику с иронией - с тем ʼʼвеселым лукавством умаʼʼ, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ сам Пушкин особенно ценил в крыловских баснях, считая его одной из существенных примет русского народного характера.
Жанровое разнообразие требовало и разнообразия языка. Поэма Пушкина написана в русле поэтического языка Батюшкова и Жуковского, развивавших традиции ʼʼнового слогаʼʼ Карамзина, в основу которого было положено то, что Ломоносов называл ʼʼсредним штилемʼʼ. Это сближало литературный язык с разговорной речью, но и вносило в него существенные ограничения в духе салонно-дворян-ской эстетики. В ʼʼРуслане и Людмилеʼʼ Пушкин не раз снимает эти ограничения, заимствуя, когда он считает это нужным, языковой материал из сферы ^высокого штиляʼʼ и вместе с тем смелр черпая слова, выражения, обороты из_ʼʼлизкого_штиля>>, просторечия. Случаи последнего рода не так уж многочисленны, но по той негодующей реакции, которую они вызвали со стороны не только ʼʼклассиковʼʼ, но и карамзинистов, видно, как велико было принципиальное их значение. Реакционные и консервативные критики осуждали Пушкина за наличие в его поэме ʼʼнизкихʼʼ, ʼʼнеприличных слов и сравненийʼʼ, ʼʼплощадных шутокʼʼ, ʼʼвыраженийʼʼ, оскорбляющих ʼʼхороший вкусʼʼ, наконец, даже ʼʼмужицких рифмʼʼ (копиём - кругом). ʼʼСтихотворный язык богов должен быть выше обыкновенного, простонародногоʼʼ,- заявлял в этой связи один из критиков и пояснял: ʼʼПоэзия требует, чтобы мы писали: копием. Стихотворцы по вольности сократили сие слово и стали писать копьем; потом и копьём, последнее есть уже слово низкое, простонародное; как же назвать прикажете грубое слово: копиёмʼʼ. Как видим, критика больше всего возмущало, что Пушкин соединяет прямо противоположные в системе Ломоносова категории: произносит ʼʼвысокоеʼʼ слово на ʼʼпростонародныйʼʼ лад. Другой критик в ʼʼПисьме к редакторуʼʼ, опубликованном в ʼʼВестнике Европыʼʼ, негодуя на то, что Пушкин взял материал для своей поэмы из народного творчества, и считая, что попытки такого рода являются ʼʼбедствиемʼʼ для литературы, одновременно яростно обрушивался и на ʼʼгрубыйʼʼ, ʼʼплощаднойʼʼ язык поэмы. Останавливаясь на эпизоде встречи Руслана с головой, заимствованном из сказки о Еруслане Лазаревиче, он пишет: ʼʼДля большей точности, или чтобы лучше выразить всю прелесть старинного нашего песнословия, поэт и в выражениях уподобился Ерусланову рассказчику, к примеру:
Шутите вы со мною - Всех удавлю вас бородою!
Объехал голову кругом
И стал пред носом молчаливо;
Щекотит ноздщ1_коʼʼие"м...
Потом витязь ударяет в щеку тяжкой рукавицей... Но увольте меня от подробного описания и позвольте спросить: если бы в московское Благородное собрание как-нибудь втерся (предполагаю невозможное возможным) гость с бородою, в армяке, в лаптях и закричал бы зычным голосом: здорово, ребята! Неужели бы стали таким проказником любоваться?ʼʼ Отзыв данный исключительно красноречив. Как уже сказано, ʼʼнародностьʼʼ первой поэмы Пушкина носила достаточно ограниченный характер.
Размещено на реф.рф
Но даже и она для многих современников выглядела угрожающим демократизмом, грубым и резким вторжением ʼʼмужикаʼʼ в круг благородного российского дворянства. Действительно, своей шутливой поэмой-сказкой Пушкин начал тот процесс демократизации русской литературы и со стороны ее содержания, и со стороны ее языка, для которого он так много сделает своим дальнейшим творчеством. Этим и объясняется страстность полемики, сразу же вспыхнувшей вокруг ʼʼРуслана и Людмилыʼʼ.
В это же время своей поэмой, восторженно принятой прогрессивными литературными кругами, Пушкин утверждал романтический принцип творческой свободыгщсателя от всякого рода педантических теорий и ʼʼправилʼʼ, литературных условностей, закостеневших тради-ций мешавших движению литературы вперед. Своей поэмой Пушкин расчищал пути, идя по которым он создаст позднее и ʼʼЕвгения Онегинаʼʼ, и ʼʼБориса Годуноваʼʼ. В поэме, по словам В. Г. Белинского, было заключено ʼʼпредчувствиеʼʼ ʼʼнового мира творчестваʼʼ; этим она и открывала новый, пушкинский период в истории русской литературы.
При этом при чрезвычайно большом литературном значении поэмы Пушкина в ней, по справедливым словам Белинского, было мало ʼʼдельногоʼʼ: отсутствовала непосредственная связь с современностью, с насущными запросами передовых кругов русского общества. Это явно не удовлетворяло и самого автора, к этому времени написавшего и ʼʼВольностьʼʼ, и ʼʼДеревнюʼʼ, и ʼʼК Чаадаевуʼʼ. По этой причине еще во время работы над поэмой Пушкин охладел к своему первому крупному литературному детищу. ʼʼОна мне нужноелаʼʼ, ʼʼона так мне нужноелаʼʼ,- твердит он в письмах П. А. Вяземскому весной 1820 ᴦ. В то же время в письме от 21 апреля характерно проявляется окрашенная в романтические тона общая неудовлетворенность поэта и окружающим, и самим собой, и жизнью, которую он ведет. Он хотел бы ʼʼоживитьʼʼ душу: ʼʼПетербург душен для поэта. Я жажду краев чужихʼʼ.
Между тем действительность, современность властно вторглась и в личную жизнь, и в творческий мир Пушкина. 20 марта 1820 ᴦ. Пушкин читал у Жуковского шестую, заключительную песнь ʼʼРуслана и Людмилыʼʼ, а через неделю с небольшим петербургский генерал-губернатор Милорадович дает распоряжение полиции добыть текст пушкинской оды ʼʼВольностьʼʼ. Это было началом надвигающейся грозы, разразившейся вскоре над головой поэта: в начале мая Пушкин выехал в далекую южную ссылку, сперва в Екатеринослав, затем, после четырехмесячной поездки с семьей генерала Н. Н. Раевского по Кавказу и Крыму, к месту назначенной ему службы - в Кишинев.
Первой пушкинской сказкой следует считать поэму-сказку ʼʼ Руслан и Людмилаʼʼ (1817-1820). Первая поэма Пушкина была поистине новаторским произведением. В корне сюжета - любовь главных героев, которые на пути к счастью встречают множество препятствий. Приключения героев, их встречи со злыми и добрыми волшебниками придают поэме сказочный колорит. Но в поэму входит и героическая история. В последней, шестой, песни Руслан борется за независимость родины с захватчиками-печенегами. Это патриотическое чувство сближает Руслана с былинными героями. Вместе с тем пушкинские герои ещё весьма условны: Людмила более походит на современницу поэта͵ нежели на степенную древнерусскую красавицу, Руслан же не всегда выглядит былинным богатырём, напоминая то героя баллады, то средневекового рыцаря, то романтического героя, совершающего подвиг во славу возлюбленной. В любовных приключениях героев в полной мере запечатлелась жизнерадостность Пушкина, его вера в победу справедливости, добра и красоты.
Главная идея и суть поэмы "Руслан и Людмила" заключаются в том, что с помощью любви можно победить любое зло, поэтому Руслан одолел все преграды, спас и Людмилу, и родную землю.
Начинается поэма "Руслан и Людмила" посвящением дамам, в котором Александр Сергеевич Пушкин высказывает надежду, что поэма будет ими прочитана. Далее следует сказочный зачин "У Лукоморья дуб зелёный..."
Свадебный пир
Об этом событии рассказывает Песнь 1. С него начнем описание краткого содержания. Сюжет поэмы "Руслан и Людмила" начинается с пира в Киеве. Здесь впервые появляются главные герои. Князь Владимир-Солнце, чье имя напоминает о знаменитом Владимире Красное Солнышко, выдал младшую дочку Людмилу за отважного князя Руслана. На пиру были и трое соперников молодого супруга, ранее претендовавших на руку Людмилы, - Рогдай, Фарлаф и Ратмир.
Похищение Людмилы
Наступила ночь, и молодожены собрались уединиться. Но только лишь они легли на брачную постель, раздался таинственный голос, и Людмилу похитил неизвестный чародей.
Узнав о случившемся, князь-отец пригласил недавних гостей свадебного пира. Владимир гневался на Руслана, из-за того что тот не защитил его дочь, и потому поклялся отдать Людмилу в жены тому, кто сможет её спасти. Молодой муж и трое его соперников поехали искать княжну. Вначале они двигались в одном направлении по берегу Днепра, но к концу дня отправились по разным сторонам.
Встреча с отшельником
Руслан, оставшись один, скоро встретил пещеру. В ней жил старый отшельник. Он открыл герою, что Людмила была похищена грозным колдуном - Черномором, властителем Полнощных гор. По старости тот не мог силой овладеть Людмилой, но все равно держал её в плену. Старец также поведал, что Руслан победит злого волшебника, хоть это и будет непросто.
История отшельника
Даже приводя очень краткое содержание поэмы "Руслан и Людмила", стоит упомянуть и о некоторых персонажах второго плана. Отшельник рассказал Руслану о своей жизни. В юные годы он был финским пастухом и страстно полюбил красавицу-соседку Наину. Но она была чересчур гордой и отвергла простого пастуха. Горячий юноша собрал дружину смелых молодцев и десять лет добывал славу воина в набегах на соседние страны. Но когда он возвратился к Наине с богатыми подарками, увенчанный боевой славой, она вновь отвергла его. Тогда он удалился в лесные дебри, где изучал магию, мечтая с её помощью добиться сердца неприступной красавицы.
Так прошло четыре десятка лет. Когда он наконец сотворил заклятие и ему явилась Наина, он ужаснулся - она стала старой и безобразной. Теперь Наина могла ответить ему любовью, но он уже этого не хотел. Тогда она, оскорбленная, поклялась отомстить бывшему поклоннику. Оказалось, что все эти годы Наина также изучала колдовскую науку, потому, как сказал старец, она уже знает о его встрече с Русланом, и тому грозит опасность от разгневанной волшебницы.
Планы соперника
Рогдай, не простив Руслану удачи в любовных делах, задумал убить его, но, повернув назад, встретил лишь Фарлафа, обедавшего в поле. Тот не отличался храбростью и, увидев, что Рогдай принимает его за Руслана, хотел поскорее убежать. Однако, прыгая через овраг, упал с коня. Рогдай достал меч, чтобы расправиться с ненавистным соперником, но увидел, что это не Руслан, развернулся и уехал.
Появление Наины
Неподалеку Рогдаю повстречалась горбатая старушка (на самом деле это была волшебница Наина), показавшая ему направление, в котором следует искать Руслана. Потом Наина явилась и Фарлафу, посоветовав ему бросить поиски Людмилы и удалиться в своё киевское имение.
Людмила у Черномора
А с Людмилой происходило следующее. После того как Черномор унёс её с брачной постели к себе в замок, девушка пришла в себя только утром, в богато украшенной комнате. Служанки почтительно одели её в красивый сарафан, опоясанный жемчугом.
Но Людмилу не радовала окружающая роскошь. Она тосковала по Руслану и своему дому. У Черномора был прекрасный большой сад, благоухающий заморскими цветами, где она могла гулять, и там ей даже пришла мысль покончить собой, бросившись с мостика между скал.
Все в этом месте было волшебным - стоило девушке присесть на траву, как перед ней чудесным образом возник обед. А с наступлением темноты неизвестная сила перенесла Людмилу обратно во дворец, где служанки подготовили её опочивальню. Когда княжна уже собиралась спать, вдруг раскрылась дверь и в комнату вошла борода Черномора - длинный ряд рабов нес её впереди колдуна.
За бородой появился и сам чародей, отвратительный карлик. Людмила в ужасе завизжала, сбросила с его головы колпак и хотела нанести удар. От её крика арапы-рабы стушевались, а Черномор хотел убежать, но запутался в собственной бороде и рухнул наземь.
А Руслан в это время продолжал свой путь. Вдруг из-за спины раздался крик: «Стой!» Руслан увидел, что это приближается Рогдай. Долго сражались они, но в конце концов Руслан сумел сбросить соперника с коня и закинул его в Днепр. По слухам, Рогдай попал к русалке, и его привидение долгое время бродило ночами по берегу.
Секрет чародея
Утром после бесславного бегства от Людмилы Черномор встретился с Наиной, прилетевшей в образе летающего змея. Обернувшись женщиной, она сделала предложение о союзе против Руслана и отшельника. Черномор охотно дал согласие, поведав Наине секрет своей непобедимости. Убить его можно было, лишь перерубив бороду.
Об этих событиях повествует Песнь 3 поэмы "Руслан и Людмила". В кратком содержании этой части произведения расскажем о последующих приключениях героев.
Исчезновение Людмилы
После того как Наина улетела, Черномор опять наведался к пленной княжне, но оказалось, что она исчезла. Чародей послал рабов на её поиски. Но куда же на самом деле могла деться Людмила? А она, став одеваться с утра, увидела валявшийся на полу колпак Черномора. Примерив его задом наперед, девушка обнаружила, что стала невидимой. Так выяснилось, что колпак на самом деле - шапка-невидимка.
А Руслан после победы над Рогдаем поехал вперед и вскоре увидел поле, покрытое останками мертвецов и оружием. Там он подобрал замену своим доспехам и щиту, которые пришли в негодность после боя с соперником. Лишь новый меч богатырь не нашёл.
Чудовищная Голова
Проехав далее, он издали приметил гору, которая казалась живой. Вблизи герой с удивлением увидел громадную спящую Голову. Руслан пощекотал ей нос копьем, и Голова чихнула так сильно, что чуть не сдула богатыря с коня. Разозлившись на разбудившего её человека, Голова со всей силы стала дуть на него, и Руслана ветром унесло в поле. Герой собрал все силы и рванулся к Голове, проткнул её язык копьём и ударил по щёке так, что та откатилась в сторону. Оказывается, под ней лежал меч. Руслан взял его и хотел отрубить голове нос с ушами, но она взмолилась о пощаде и рассказала о себе.
Когда-то это была голова доблестного воина. За славу и отвагу его возненавидел злобный младший брат - Черномор, который владел колдовством и имел волшебную бороду, придававшую ему неуязвимость. Однажды коварный колдун рассказал старшему брату о мече, который, как написано в книгах, надежно хранится в далекой стороне. Черномор убеждал брата, что этот меч несёт гибель им обоим, поэтому нужно раздобыть его любым способом.
Славный воин поверил младшему брату и отправился в дорогу. На плече у него сидел Черномор, указывая путь. Меч в конце концов нашёлся, и произошёл спор, кому он должен принадлежать. Черномор пошёл на уловку, предложив вдвоём лечь на землю и прислушиваться - из неё послышится звон, и первый, услышавший его, станет владельцем меча. Наивный старший брат согласился, но едва он лёг на землю, Черномор лишил его головы. Прошло много времени, и тело воина истлело, но голову Черномор с помощью волшебства сделал бессмертной и поставил сторожить чудесный меч.
После рассказанного Голова попросила Руслана совершить месть Черномору. Помочь в этом должен был меч.
Приключения Ратмира
Третий соперник Руслана Ратмир скакал на юг. Внезапно ему встретился дворец, по стене которого шла девица, зазывавшая путников. Когда Ратмир подъехал к воротам, его встретила толпа девушек. Они раздели его, отвели в баню и накормили. С одной из девушек Ратмир остался на ночь.
А Руслан неутомимо продвигался на север, ища свою возлюбленную. На пути ему попадались воины и чудовища, с которыми приходилось сражаться.
Обман Людмилы
Людмила же тем временем так и разгуливала невидимой по садам и чертогам Черномора. Иногда она снимала волшебную шапку, дразня искавших её слуг колдуна. Но когда её пытались поймать, она мигом исчезала. Черномор в гневе и досаде все-таки придумал способ поймать девушку. Он обернулся Русланом, получившим рану, и стал жалобно звать княжну. Людмила, конечно, бросилась к нему в объятья, но вдруг увидела, что перед ней вовсе не супруг, а ненавистный похититель. Девушка пыталась убежать, но Черномор навёл на неё беспробудный сон. И в этот момент недалеко послышался звук рога - это Руслан доехал до земель злодея.
Битва
Руслан вызвал Черномора на бой. Внезапно колдун атаковал воина с воздуха и стал бить его. Руслан ловко свалил волшебника и ухватил за бороду. Пытаясь освободиться, Черномор устремился в воздух. Руслан же повис на волшебной бороде и не отцеплялся.
Три дня продолжался их полёт, и чародей стал уставать. Как ни пытался он заморочить Руслана лживыми речами, тот не поддался и принудил отнести себя к супруге. Когда Черномор спустился в своем саду, Руслан сразу же отрубил ему колдовскую бороду. Но где же Людмила? Витязь стал искать любимую, сокрушая все кругом. Случайно он задел волшебную шапку на голове Людмилы и увидел жену беспробудно спавшей.
Взяв на руки возлюбленную и засунув колдуна в котомку, Руслан отправился обратно. Проезжая знакомые места, он вновь встретил Голову. Та, узнав об отмщении, попыталась напоследок выразить брату терзавший её гнев и умерла.
Вскоре Руслану повстречался уединенный бедный домик у неизвестной речушки. Там красавица ждала мужа. Тот оказался рыбаком, и когда причалил к берегу, Руслан признал в нём Ратмира. Хотя тот и был хазарским ханом, все же ради любви отказался от громкой славы, богатства и даже от двенадцати прекрасных девушек, встреченных им на пути. Мужчины по-дружески обнялись и поговорили; Ратмир более не помышлял о Людмиле.
Смерть Руслана
А злая волшебница Наина нашла Фарлафа, жившего в глуши, и повела его с собой в долину, где уставший Руслан спал рядом с Людмилой. Тому снился дурной сон, в котором к Владимиру на пир явился Фарлаф с Людмилой.
Настоящий Фарлаф подъехал на коне к Руслану и три раза пронзил его мечом, схватил спящую Людмилу и уехал. Ночь Руслан провел без сознания, а утром, пытаясь встать, свалился замертво.
Возвращение в Киев
Фарлаф привез Людмилу в Киев. Её отец встретил их и увидел, что дочь беспробудно спит. Фарлаф поклялся, что сам отвоевал её у лешего из муромских лесов.
Киевляне беспрерывно шли посмотреть на спящую княжну. Как её ни старались разбудить громкими звуками и музыкой, ничего не помогало. Владимир тосковал. А наутро случилась новое несчастье - город был осажден печенегами.
Друг Руслана, отшельник-чародей, уже знал о случившемся. С помощью колдовства он оказался возле волшебных ручьев, один из которых был с мертвой, а другой - с живой водой. Старец наполнил кувшины, прочитал колдовское заклинание, перенёсся к Руслану и оживил его чудесными водами. Прощаясь навсегда, волшебник дал Руслану кольцо, которое поможет разбудить Людмилу.
Счастливый конец поэмы "Руслан и Людмила"
Жители Киева с ужасом смотрели, как враги осаждают город. Княжеские дружинники не смогли прогнать печенегов. Но на следующий день киевлян разбудил непонятный шум - это неизвестный воин рубил иноземцев. Разбитые печенеги бежали. Ликующий Киев встретил героя, которым был Руслан. Он поспешил в княжеский терем. Прикоснувшись магическим кольцом к лицу Людмилы, Руслан разбудил её. Счастливый князь Владимир повелел заново справить женитьбу героев поэмы Руслана и Людмилы. Повинившегося Фарлафа простили, а потерявшего колдовскую силу Черномора взяли в услужение к князю.
В начале XIX века серьезно рассматривался вопрос создания героической поэмы нового типа – не классицистической, а романтической. Первый такой опыт произвел В. А. Жуковский, поэма "Шильонский узник" (1822). Но это перевод поэмы Байрона, а не самостоятельное произведение.
Поэма "Руслан и Людмила" была задумана Пушкиным еще в Лицее. Он начал писать ее в 1817 году. За 3 года он написал 6 песен, которые опубликовал, будучи на Кавказе. В 1824 году он добавил вступление "У Лукоморья дуб зеленый…". За исключением "Евгения Онегина", ни над каким произведением он не работал так долго.
Сюжет поэмы имеет сказочную основу, многое взято из фольклора. Главные герои – Руслан и Черномор – напоминают "Сказание о Еруслане Лазаревиче". Пушкин хорошо знал литературную традицию в этой области. Он использовал в качестве источника не только фольклор, но и переделки русских сказок в опытах Левшина, Чиркова и Попова. В частности, образ Леля – лесного божества – не является народным, его создали эти авторы. Лель – божество условной славянской мифологии, появившееся из песен, где часто были фразы типа "леле", "лели", "лель". Использовал Пушкин и западноевропейскую литературную традицию. Например, знаменитая фраза "дела давно минувших дней, преданья старины глубокой", которой оканчивается шестая песнь, - это перевод из поэзии Оссиана, кельтского барда.
В целом поэма Пушкина, использовавшего множество источников, является произведением новаторским. "Руслан и Людмила- своеобразный эксперимент. В задачи Пушкина входило "геройство воспевать одно". Но в поэме воссоединены начала героическое и буффонное, высокое и низкое.
"Низкое" - Это и визг Людмилы, от которого грозный колдун Черномор бежит и запутывается в бороде, и падение Фарлафа с коня в ров, и постоянные снижения ситуаций в тексте. Так, Людмила рассуждает о том, что без любимого умрет, не будет есть и пить, и тут же "начинает кушать". Потом видит быстрый поток, произносит речь, что туда прыгнет, но не прыгает. Есть пародийные моменты. Например, 12 девушек, развлекающих Ратмира – это пародия на поэму "12 спящих дев" Жуковского.
Пушкин не стремится перевоплотиться в Бояна. Он запросто смещает временной план и даже не старается стилизовать поэму под старину. Хотя речь идет "делах давно минувших дней", Пушкин позволяет себе отступления, в которых отвечает на критику его первых песен.
В то же время Пушкин стремится к условной исторической достоверности. Пользуясь как историческим источником "Историей государства Российского" Карамзина, он объясняет, что князь Рамдай (у Пушкина - Рогдай) – реальное лицо. Материал для зарисовок древнерусской жизни взят там же (свадебный пир киевлян, битва с печенегами).
Своей поэмой Пушкин наводил мосты между классицизмом и романтизмом. В ней есть элементы богатырской поэма.
Довольно живо изображены характеры действующих лиц. Особенно примечателен образ любителя пирушек и труса Фарлафа, разработанный больше в комическом, чем в "злодейском" ключе и напоминающий по созвучию имен и характеру шекспировского Фальстафа. В отличие от романтических поэм Жуковского, пушкинские герои более реальные, а не романтически обобщенные образы.
Наряду с эпическим, в поэме есть лирическое начало – личность автора-рассказчика, который скреплял весь разнообразный материал в художественное целое. В зависимости от содержания главы авторский рассказ приобретал то ту, то иную окраску, но неизменно сохранял непринужднно-игривый тон, сочетавший лирику с иронией.
Жанровое разнообразие требовало и разнообразия языка. Поэма Пушкина написана в русле поэтического языка Батюшкова и Жуковского, развивавших традиции "нового слога" Карамзина. Литературный язык сближался с разговорной речью, но при этом находился в рамках карамзинской эстетики. Пушкин снимает эти ограничения и использует слова и "низкого штиля" там, где считает необходимым. За это он получил замечания критиков, которым не нравились неприличные слова и сравнения. Как мы видим, они придирались к частному, не замечая общего.
Своей поэмой Пушкин утверждал романтический принцип творческой свободы писателя о всякого рода педантических теорий и литературных условностей.
Сочинение
1. Волшебная сказка или поэма?
2. Приметы сказки в поэме.
3. Значение финала.
Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!
А. С. Пушкин
«Руслан и Людмила» - это первая поэма А. С. Пушкина, ее замысел родился еще в лицее. Он хотел создать богатырскую сказочную поэму, вдохновленный русскими фольклорными сказками и переводами Вольтера и Л. Ариосто. Литературоведы определяют жанровую принадлежность поэмы как волшебную сказку.
В «Руслане и Людмиле» содержится много узнаваемых особенностей русской сказки. Как и во всякой сказке, повествование предваряется присказкой. Присказка - это особый жанр, очень короткий рассказ, прибаутка, предисловие к сказке. Она часто совсем не связана с самой сказкой по содержанию, а просто подготавливает слушателей к ней и усиливает фольклорную окраску текста.
У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом;
Идет направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит...
В этой присказке перед нами проходят узнаваемые сюжеты сказок, рассказанных поэту няней Ариной Родионовной. Автор, подтверждая свою причастность к сказочному миру, говорит о своем знакомстве с ученым котом и готов рассказать одну из его сказок. Этой сказкой и является «Руслан и Людмила».
В то же время поэма содержит исторические реалии и является пародией на балладу В. А. Жуковского «Двенадцать спящих дев», за что Пушкин получил от него портрет с посвящением «Победителю-ученику от побежденного учителя». Именно как пародийная поэма содержит сниженную лексику, гротеск, шутки - многое дало критикам повод обвинить автора в безнравственности, хотя рядовому читателю поэма понравилась. Зачин - традиционное начало сказки - определяет место действия, знакомит нас с героями и вводит в курс дела - о чем идет речь, с чего начинается действие поэмы.
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За князя храброго Руслана...
Читая поэму, мы отмечаем, что в ней есть и исторические персонажи (князь Владимир, певец Баян) и выдуманные. Так, имена Рогдая, Фарлафа и хазарского хана Ратмира были взяты Пушкиным из «Истории государства российского» Н. М. Карамзина.
Вслед за свойственным сказкам неожиданным событием с участием неведомых сил - исчезновением Людмилы - мы видим также традиционный сказочный мотив соперничества: отец Людмилы обещает отдать ее в жены спасителю. Четверо героев отправляются в путь, чтобы отыскать Людмилу и заполучить ее в жены. В определенный момент они разделяются, и каждый следует своей дорогой. Это напоминает фольклорный мотив выбора пути.
В дороге каждого ждут чудеса, испытания, необычные встречи: Руслан через старца Финна узнает, кто украл его жену, получает напутствие и предсказание.
В поэме есть волшебные предметы -- шапка-невидимка, меч, живая и мертвая вода, волшебное кольцо. Облик героев тоже говорит о сказочности. Злые герои выглядят фантастично. Колдунья Наина, напоминающая бабу-ягу, превращается в крылатого черного змея, а вот как выглядит Черномор:
Арапов длинный ряд идет
Попарно, чинно, сколь возможно,
И на подушках осторожно
Седую бороду несет;
И входит с важностью за нею,
Подъяв величественно шею,
Горбатый карлик из дверей:
Его-то голове обритой,
Высоким колпаком покрытой,
Принадлежала борода.
Такой характерный сказочный прием, как троекратный повтор, тоже присутствует в поэме «Руслан и Людмила»:
Потом три раза прошипела,
Три раза топнула ногой
И черным змеем улетела.
Здесь присутствуют постоянные эпитеты, свойственные фольклору: ясны очи, верный меч, ретивый конь. Богатство языка поэмы в изобразительно-выразительных средствах: гиперболах, сравнениях.
Достоверно известно, что образ огромной головы, с которой пришлось сражаться Руслану, Пушкин взял из старинной сказки о Еруслане Лазаревиче, сюжет которой пришел в русский фольклор с Востока. Фактически Еруслан - это видоизмененное имя Руслан. Приключения героя лубочной сказки Еруслана и его воинские подвиги знали все - настолько широко она была распространена в народе. И меч-кладенец герой получает так же, как Руслан, одержав победу над головой после троекратной попытки. В поэме голова - это старший брат Черномора, обманутый им и охраняющий заветный меч. Он просит Руслана отомстить за него брату, сила которого заключена в его волшебной бороде. Отрубает Руслан бороду Черномора тем самым мечом. Поединок героя со злом - кульминация поэмы. Как и в сказке, все заканчивается благополучно.
Чем кончу длинный мой рассказ?
Ты угадаешь, друг мой милый!
Неправый старца гнев погас;
Фарлаф пред ним и пред Людмилой
У ног Руслана объявил
Свой стыд и мрачное злодейство;
Счастливый князь ему простил;
Лишенный силы чародейства,
Был принят карла во дворец;
И, бедствий празднуя конец,
Владимир в гриднице высокой
Запировал в семье своей.
Завершается последняя, шестая песнь, так же, как и начинается первая: Дела давно минувших дней, Преданья старины глубокой.
Итак, мы видим у автора следование всем основным канонам русской сказки. Мораль поэмы вторит морали фольклорных произведений - только тот, кто берется со злом, смел, добр и отважен, побеждает. Правда всегда на стороне добра. Творчески синтезируя сказку и историю, былину и европейский роман, Пушкин создал волшебную поэму с элементами фантастики, таким образом одержав победу в соревновании с В. А. Жуковским и К. Н. Батюшковым, которые мечтали создать сказочную поэму на национально-исторической основе.
Другие сочинения по этому произведению
О поэме Пушкина Руслан и ЛюдмилаПоэма - крупное стихотворное произведение с повествовательным или лирическим сюжетом. Известно много жанровых разновидностей поэм: героическая, дидактическая, сатирическая, историческая, лирико-драматическая и др.
Существует много различных мнений критиков насчет жанровой принадлежности «Руслана и Людмилы». Критик Е. А. Маймин писал, что «по своему жанру «Руслан и Людмила» - шуточная и ироническая поэма-сказка». «В литературе о Пушкине, - считает Б. Бурсов, - достаточно выяснен вопрос о том, что в «Руслане и Людмиле», по своему жанру близкой одновременно и сказке, и исторической поэме, явно преобладает исторический интерес над сказочным…».
На мой взгляд, «Руслан и Людмила» - оригинальное произведение, в котором черты волшебной сказки пересекаются с реальными историческими событиями. Сюжет поэмы - сказочный, в нем все дышит молодостью и здоровьем, печальное - не печально, а страшное - не страшно, потому что печаль легко превращается в радость, а страшное становится смешным.
Похищение невесты, ее поиски, мотив соперничества, пребывание героини в заколдованном царстве, совершение подвигов для ее спасения, счастливый конец - все это похоже на сказку. Но по ходу повествования, внутри сюжета, происходит постоянное столкновение сказочного и самого обыденного, фантастического и бытового. Колдунья оказывается не только злой, но и жалкой старухой, свирепый чародей Черномор - немощным стариком. Торжество правды над коварством, злобой и насилием - вот содержание поэмы. «Руслан и Людмила» - только сказка, с обычным в сказках резким противопоставлением добрых и злых персонажей и со счастливой развязкой.
Картины боевые чередуются с мирными, веселые и смешные с мрачными и страшными. Сочетание их приобретает иногда резко контрастный характер. В поэмах Пушкина действует тот же закон контрастов, что и в его лирике. Вот нежная, трепетная сцена брачной ночи. Стих льется плавно и певуче:
Вы слышите ль влюбленный шепот,
И поцелуев сладкий звук,
И прерывающийся ропот
Последней робости?..
(Песнь первая)
И вдруг резкий переход к страшному и таинственному. Внезапность события подчеркивается переносами и темпом стиха; идут быстрые, обрывистые фразы:
… Супруг
Восторги чувствует заране;
вот они настали…
Гром грянул, свет блеснул в тумане,
Лампада гаснет, дым бежит,
Кругом все смерклось, все дрожит,
И замерла душа в Руслане…
Все смолкло. В грозной тишине
И кто-то в дымной глубине
Взвился чернее мглы туманной…
В то время доблестный Фарлаф,
Все утро сладко продремав,
Укрывшись от лучей полдневных,
У ручейка, наедине,
Для подкрепленья сил душевных,
Обедал в мирной тишине.
Как вдруг он видит: кто-то в поле,
Как буря, мчится на коне;
И, времени не тратя боле,
Фарлаф, покинув свой обед,
Копье, кольчугу, шлем, перчатки,
Вскочил в седло и без оглядки
Летит - а тот за ним вослед.
(Песнь вторая)
К чертам исторической поэмы относятся имена, которые восходят к «Истории государства Российского» Карамзина (Рогдай, Фарлаф), и описание реальных исторических событий. В шестой песне поэма наиболее приближается к историческому повествованию: осада Киева печенегами уже представляет собой художественное преображение научного источника. Тон поэмы в шестой песне заметно меняется. Фантастику сменяет история. Сады Черномора заслонены подлинной картиной стольного города перед приступом неприятеля:
…Киевляне
Толпятся на стене градской
И видят: в утреннем тумане
Шатры белеют за рекой,
Щиты, как зарево блистают;
В полях наездники мелькают,
Вдали подъемля черный прах;
Идут походные телеги,
Костры пылают на холмах.
Беда: восстали печенеги!
Это уже достоверное и точное описание войны X века с ее вооружением, тактикой и даже средствами сообщения. Это уже начало исторического реализма. Со сказкой и историей тесно соседствует ирония. Автор не стесняется подшучивать над своей героиней даже в самые трагические для нее минуты. Она плачет, однако «не сводит взора» с зеркала; решила утопиться - и не утопилась; говорит, что не станет есть, - а затем «подумала - и стала кушать». Шутки нисколько не нарушают лирического образа героини - напротив, они придают ему «милый» характер.
Рогдай в поэме говорит Фарлафу: «Презренный, дай себя догнать! Дай голову с тебя сорвать!»
Сцена борьбы Людмилы с Черномором изображается так:
Уж он приблизился: тогда,
Княжна с постели соскочила,
Седого карлу за колпак
Рукою быстрой ухватила,
Дрожащий занесла кулак
И в страхе завизжала так,
Что всех арапов оглушила.
«Поэма не только иронична в своей основе, - писал Слонимский, - но в ней заметен сильный элемент пародийности. Одно, впрочем, связано с другим. Людмила, например, одновременно и сказочная героиня, и современная, живая, во плоти и крови, девушка-женщина. Она и героиня, и прелестная, остроумная пародия на героиню. То же в большей или меньшей степени - и с другими героями. Пушкин весело смеется над своими героями, над читателем, над самим собой…». Ирония автора распространяется даже на замысел поэмы, иронически и шутливо он обыгрывает сам сюжет поэмы:
Я каждый день, восстав от сна,
Благодарю сердечно бога
За то, что в наши времена
Волшебников не так уж много.
К тому же - честь и слава им!
Женитьбы наши безопасны…
Их замыслы не так ужасны
Мужьям, девицам молодым.
(Песнь четвертая)
Также в «Руслане и Людмиле» присутствуют черты романтической поэмы: необычный герой - витязь, у которого нет прошлого, необычное место - действие происходит то в историческом событии, то в сказке. «Это была поэма «лиро-эпическая», или, другими словами, романтическая, потому что внесение в эпос лирического элемента само по себе, - писал А. Слонимский, - было уже фактом романтического значения. Но пушкинский романтизм был особого свойства. Это был не абстрактный романтизм Жуковского, уводивший в надзвездные сферы, а романтизм молодости, здоровья и силы, романтизм, в котором были уже реалистические задатки. Даже уносясь на «крыльях вымысла», Пушкин не забывал о земле. Действительность постоянно напоминала о себе, прорываясь сквозь фантастическую ткань рассказа в виде лирических и автобиографических отступлений и авторских оценок лиц и событий… В «Руслане» не было еще - и в этом прав Белинский -полного романтизма, проникающего всю ткань произведения, это был только шаг к романтизму. Но там, где авторская лирика вступала в свои права, появлялись островками свежие, вновь найденные романтические картины, звучала легкая музыка романтизма. Фантастическое проводится через живое восприятие - через зрительные, звуковые и моторные ощущения - и тем самым становится почти что реальностью…».
В поэме А. С. Пушкиным широко используется возможность внефабульных авторских отступлений. Таким отступлением, например, открывается третья песня поэмы «Руслан и Людмила»:
Напрасно вы в тени таились
Для мирных, счастливых друзей,
Стихи мои! Вы не сокрылись
От гневных зависти очей.
Уж бледный критик, ей в услугу,
Вопрос мне сделал роковой:
Зачем Русланову подругу,
Как бы на смех ее супругу,
Зову и девой и княжной?
Ты видишь, добрый мой читатель,
Тут злобы черную печать!
Скажи, Зоил, скажи, предатель,
Ну как и что мне отвечать?
Лирическая основа «Руслана и Людмилы» - это праздничное чувство жизни, полнота ощущений, игра молодых сил. Позиция автора шаловливо определяется в посвящении:
Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних
Времен минувших небылицы,
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал;
Примите ж вы мой труд игривый!
Автор играет сказочными образами, как будто не принимая их всерьез. Воображение его скользит по героям, которые обрисовываются легкими контурами. Молодецкая похвальба: «Я еду, еду, не свищу, а как наеду, не спущу!», весь этот молодецкий тон в сцене с Головой - плохо вяжутся с настроениями Руслана, потерявшего супругу и только что размышлявшего о «траве забвения», «вечной темноте времен» и тому подобных романтических тонкостях. Объясняется все это очень просто: герои еще не получили совершенно самостоятельного существования, не обособились от авторской лирики. Они составляют предмет лирической игры, и пружины их действий находятся пока еще в руках автора. С этой точки зрения, вполне понятно, что древнему витязю приписываются пылкие романтические чувства:
Но, страстью пылкой утомленный,
Не ест, не пьет Руслан влюбленный,
На друга милого глядит,
Вздыхает, сердится, горит
И, щипля ус от нетерпенья,
Считает каждые мгновенья…
(Песнь первая)
Руслан не древний витязь и не былинный богатырь, а романтический герой, совершающий подвиги для спасения возлюбленной. Подобная модернизация героев давала удобный повод для лирических вторжений автора. Он ставит себя, например, в положение Руслана, лишившегося своей возлюбленной в самый разгар «восторгов»:
И вдруг минутную супругу
Навек утратить… О друзья,
Конечно, лучше б умер я!..
(Песнь первая)
Авторские отступления - то лирические, то иронические, контрастирующие с нею, - придают рассказу личный тон. Автор все время подчеркивает свою роль рассказчика. Он играет с читателем и дразнит его любопытство, прерывая повествование на самом интересном месте - как, например, во второй песне, в момент, когда Рогдай настигает Руслана:
Руслан вспылал, вздрогнул от гнева;
Он узнает сей буйный глас…
Друзья мои! а наша дева?
Оставим витязей на час…
И в конце песни, после рассказа о Людмиле:
Но что-то добрый витязь наш?
Вы помните ль нежданну встречу?..
Важно отметить произведенную Пушкиным реформу стиха. Он закрепил за поэмой лирический четырехстопный ямб. Пушкин придал ему свободное лирическое движение, не стесненное правильным чередованием рифм. Он употребляет в «Руслане и Людмиле» тройные и четверные рифмы:
Трепеща, хладною рукой
Он воплощает мрак немой…
О, горе: нет подруги милой
Хватает воздух он пустой;
Людмилы нет во тьме густой,
Похищена безвестной силой.
(Песнь первая)
Одна гуляет по садам,
О друге мыслит и вздыхает,
Иль, волю дав своим мечтам,
К родимым киевским местам
В забвеньи сердца улетает;
Отца и братьев обнимает…
(Песнь четвертая)
Этот четырехстопный ямб и давал возможность свободного передвижения интонаций - от шутки и иронии к мягкому, певучему лиризму и героическому пафосу, от литературной полемики к картинам волшебной старины.
«Руслан» писался три года, и естественно, что каждая песня была шагом вперед, имела собственный характер. Поэт рос вместе со своим произведением. Он начинал поэму в духе «веселых снов» и «сердечных вдохновений» юношеской своей лирики, но к концу в ней зазвучали иные, более серьезные ноты. В эпоху создания поэмы чрезвычайно расширился круг исторических представлений Пушкина.
«Эпос окончательно торжествует над иронией и субъективной лирикой, - считал А. Слонимский, - история над сказкой. В связи с этим меняется стиль и манера повествования. Стих крепнет, становится более строгим и мужественным. Лица и события изображаются конкретнее. В первых песнях было много условного, традиционного. Что характерного, например, для поведения Людмилы во второй песне?
Она подходит - и в слезах
На воды шумные взглянула,
Ударила, рыдая, в грудь…
Это традиционный жест отчаяния вообще, не имеющий индивидуальных признаков. Меланхолические размышления Руслана на поле битвы (в третьей песне) напоминают сентиментально-медитативную элегию карамзинского типа». Речь Руслана спускается иногда до простой разговорной речи, но такая речь в устах древнего витязя становится мало достоверной, слишком утонченной:
Не спится что-то, мой отец!
Что делать: болен я душою.
И сон не в сон, как тошно жить.
Позволь мне сердце освежить
Твоей беседою святою…
(Песнь первая)
Эти «что-то», «болен я душою», «тошно» звучат слишком изнеженно. В шестой песне «Руслана и Людмилы» нет подобных промахов. Здесь чувствуются уже реалистические тенденции. Жесты и поведение действующих лиц более характерны для данного лица и данной ситуации. Волнение старого князя при виде спящей Людмилы выражается иначе, чем волнение Руслана. Видно и то, что это старик, и то, что он испуган и не знает, что делать:
В лице печальном изменись,
Встает со стула старый князь,
Спешит тяжелыми шагами…
И старец беспокойный взгляд
Вперил на витязя в молчаньи…
Другого рода поведение Руслана: у него волшебное кольцо, и он действует быстро и энергично, даже не обращая внимания на Фарлафа, бросившегося к его ногам:
Но, помня тайный дар кольца,
Руслан летит к Людмиле спящей,
Ее спокойного лица
Касается рукой, дрожащей…
Только эта «дрожащая рука» и выдает волнение Руслана. Вот как отзывался А. Слонимский о шестой песне: «Действующие лица не слиты здесь в одну кучу, а обособлены друг от друга: у каждого своя позиция. Сцена выиграла в отношении краткости и стала психологически и мимически глубже обоснованной». Начало первой песни - сжатое, колоритное - обещало как будто поэму историческую:
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
Все дышало здесь степенной стариной: медленное круговое движение сосудов («не скоро…»), важная осанка чашников, низкие их поклоны. Белинский предполагал даже, что первые семнадцать стихов были поводом для «присочинения» к ним всей поэмы. Далее начиналась сказка, где отсутствовали реальные исторические события, и действие происходило вне времени и пространства. В шестой песне мы снова возвращаемся на землю. Руслан становится здесь реальнее и психологичнее.
«В творческой эволюции Пушкина значение последней песни «Руслана и Людмилы» огромно. Здесь впервые у него выступает народ как действующая сила истории. Он показан в своих тревогах, надеждах, борьбе и победе. В поэму вступает великая тема всенародной борьбы и славы, - писал Гроссман. - На последнем этапе своих баснословных странствий герой становится освободителем Родины. Весь израненный в бою, он держит в деснице победный меч, избавивший великое княжество от порабощения. Волшебная сказка приобретает историческую перспективу. «Преданья старины глубокой» перекликаются с современностью: сквозь яркую картину изгнания печенегов звучит тема избавления России от иноземного нашествия в 1812 году». Заключительный фрагмент в определенной мере расходится по стилю с духом поэмы, которую призван завершить. Сохраняя традицию волшебно-рыцарского романа, А. С. Пушкин к концу поэмы по-новому сочетает фантастические элементы старославянской сказки с драматическими фактами древнерусской истории, свободно смешивая жанры. Он создал произведение, которое до настоящего времени вызывает неподдельный интерес у многих поколений читателей.
