Почему марксисты хотят уничтожить русский мир. Замечательное о русском понимании марксизма Вы думаете почему русские марксисты не

В уже набившем оскомину споре о украинцах и Украине не видно ни конца, ни края. Но, поскольку подавляющее большинство моих оппонентов придерживается левых взглядов, во всяком случае декларирует это, то обратимся к классике. Так сказать, их непререкаемому авторитету. С которым очень во многом трудно не согласиться. Впрочем, сего спора могло бы и не быть, если бы сам классик в своё время не усугубил ситуацию.

«Суждено ли, напр., Украине составить самостоятельное государство, это зависит от 1.000 факторов, неизвестных заранее. И, не пытаясь «гадать» попусту, мы твердо стоим на том, что несомненно: право Украины на такое государство. Мы уважаем это право, мы не поддерживаем привилегий великорусса над украинцами, мы воспитываем массы в духе признания этого права, в духе отрицания государственных привилегий какой бы то ни было нации». (Том XIX, стр. 105).

«Русский язык велик и могуч,-говорят нам либералы.-Так неужели же вы не хотите, чтобы каждый, кто живет на любой окраине России, знал этот великий и могучий язык? Неужели вы не видите, что русский язык обогатит литературу инородцев, даст им возможность приобщиться к великим культурным ценностям и. т. д.?

«Все это верно, господа либералы,-«отвечаем мы им.-Мы лучше вас знаем, что язык Тургенева, Толстого, Добролюбова, Чернышевского велик и могуч. Мы больше вас хотим, чтобы между угнетенными классами всех без различия наций, наделяющих Россию, установилось возможно более тесное общение и братское единство. И мы, разумеется, стоим за то, чтобы каждый житель России имел возможность научиться великому русскому языку.

«Мы не хотим только одного: элемента принудительности. Мы не. хотим загонять в рай дубиной. Ибо, сколько красивых фраз о «культуре» вы ни сказали бы, обязательный государственный язык сопряжен с принуждением, вколачиванием. Мы думаем, что великий и могучий русский язык не нуждается в том, чтобы кто бы то ни было должен был изучать его из-под палки. Мы убеждены, что развитие капитализма в России, вообще весь ход общественной жизни ведет к сближению всех наций между собой. Сотни тысяч людей перебрасываются из одного конца России в другой, национальный состав населения перемешивается, обособленность и национальная заскорузлость должны отпасть. Те, кто по условиям своей жизни и работы нуждаются в знании русского языка, научатся ему и без палки. А принудительность (палка) приведет только к одному: она затруднит великому и могучему русскому языку доступ в другие национальные группы, а главное, обострит вражду, создаст миллион новых трений, усилит раздражение, взаимонепонимание и т. д.

«Кому это нужно? Русскому народу, русской демократии этого не нужно. Он не признает никакого национального угнетения, хотя бы и «в интересах русской культуры и государственности».

«Вот почему русские марксисты говорят, что необходимо отсутствие обязательного государственного языка при обеспечении населению школ с преподаванием на всех местных языках и при включении в конституцию основного закона, объявляющего недействительными какие бы то ни было привилегии одной из наций и какие бы то ни было нарушения прав национального меньшинства...» (Том XIX, стр. 82-83).

Я, как и вы, окунался в болото которое называется ученый мир.
В самом начале меня ошарашило- вот такой то доктор наук, а несет такую хрень во всем, кроме своей узкой специальности, даже в понимании людей и управлении ими на кафедре, что хоть святых выноси.
Может мне просто не повезло сперва решил я и начал присматриваться и по возможности пытался разговорить будто-бы высоколобых. К, сожалению, чем дальше в лес тем больше дров. Ну а когда началась перестройка и весь ум ученого мира проявился во всей красе, например, академик и всяческий лауреат и герой всего на свете Сахаров оказался в обычной жизни где ху из ху сразу видно банальным дураком.
Или Солженицын, офицер, воевал, сидел вроде должен быть опытным в жизни. Но, когда он вернулся в т.н.новую Россию и начал что-то плести о земстве большинство поняли- тоже дурак, хоть и лауреат всяческих премий и богатый человек(здесь он поумней Сахарова).
Вы наверно хороший специалист иначе бы не получили грин карту и гражданство не напрягаясь. Но вы одной своей фразой о банкирах сделали петуха.
Банкиры были есть и будут в основном евгеи- это их вотчина уже несколько тысяч лет. И определяли жизнь в 90 не они, не банкиры- а Потанин, Дерипаска, Березовский, Абрамович и нет им конца. Но только с 1996 года, после второй залоговой приватизации. А до этого понятия олигарх в РФ не было. Россией правили чиновники во главе с Ельциным, Собчаком, Чубайсом и много других громких имен. На подтанцовках там был и нынешний президент.
Вы путаете бизнес и воров с чиновниками. Я сам в прошлом мелкий бизнесмен и переть сам на себя не могу по определению. А вот на политиков и чиновников и нынешний крупный бизнес, который где-то 1% населения РФ я могу и должен, поскольку там все нажито воровством и связями.
Мелкий и средний бизнес он не святой но он наш российский в большинстве. Крупный и крупные чиновники это всегда космополиты(исключений я не знаю- если знаете таких подскажите, Путин тоже космополит, которому нужны новые рынки сбыта- вот он и затеял войну в Сирии и что-то бормочет здесь о суверенитете для лохов)
Разрушили СССР не коммунисты- те кто его разрушали к тому времени уже вышли из КПСС. Их имена всем известны, но могу назвать.
Разрушили русский мир не коммунисты, а Ельцин и Путин(и прямо путем не поддержки русских и непрямо путем поддержки олигархов и открытия возможности вывоза капиталов). Разрушили потому, что его уже нет. От РФ ушли все русские, а это почти половина всех в Средней Азии и Украине и Белоруссии, а глядя на бардак из РФ уехали сотни тысяч русаков за лучшей жизнью. И надеюсь, что за это преступление, у нынешней власти когда-то спросят. Может и доживу.
И в конце отмечу что евгеи это такие же россияне как и русские только понаглее и понапористей и которые знают, что они хотят, в отличии от русских которые больше любят поговорить о жизни и искать виноватого в их неудачах

Марксизм и Россия. Борьба рабочих за улучшение своего положения постепенно стала привлекать внимание различных кружков и организаций, называвших себя социалистическими.

В России существовало два основных направления социалистических течений общественной мысли.

Первое представляли народники, которые верили в «социалистический инстинкт» крестьянина. Именно на крестьянство были ориентированы все их программы и призывы.

Второе течение представляли марксисты, внимание которых целиком было обращено на рабочих. Они были уверены в неизбежности капиталистической перестройки России. Развитие же капитализма означало рост рабочего класса (пролетариата), постепенное превращение его, как они полагали, в главную общественную силу. Чтобы отстоять свои права, рабочим необходимо понять механизм эксплуатации (французское слово exploitation означает «присвоение чужого труда»), они должны объединиться. Лишь после этого, полагали марксисты, рабочие смогут свергнуть власть капитала и построить справедливое, социалистическое общество.

Как правило, по своему происхождению лидеры социалистических партий и кружков никакого отношения к рабочему классу не имели. Многие из них вышли из вполне благополучных, обеспеченных семей. Главным своим теоретиком они считали уроженца Германии экономиста Карла Маркса (1818-1883).

Маркс разработал теорию революционного преобразования существующего мира. Он утверждал, что если изменить форму собственности, упразднить частное владение средствами производства и передать их в руки трудящихся, то улучшатся условия их жизни, изменятся их представления, навыки, устремления.

В 1867 году К. Маркс опубликовал первый том своего знаменитого труда «Капитал», где, как потом утверждали его многочисленные последователи, «дал всесторонний анализ развития капитализма и показал неизбежность его революционной смены социализмом».

Маркс являлся революционером, т.е. человеком, уверенным, что для изменения общественных условий нужны революционные действия. Маркс призывал создавать партии, «передовые отряды пролетариата», которые должны стать «локомотивами» общественных преобразований, «встать в авангарде общественной борьбы».

Близким другом и единомышленником Маркса являлся Фридрих Энгельс (1820-1895), сын фабриканта, наследник большой торгово-промышленной фирмы в Англии.

Только развитое капиталистическое общество марксисты считали преддверием общества, где восторжествует справедливость и «царство коммунизма». Россию конца XIX века к разряду стран победившего капитализма отнести было никак нельзя, и все теории революционных демократов отводили ведущую роль в будущей революции крестьянству. Со временем первые русские марксисты уверовали в специфические социальные теории, очень мало или совсем не связанные с учением К. Маркса и Ф. Энгельса.

Первые марксисты: Г.В. Плеханов и «Освобождение труда». В середине XIX века в Европе начали возникать группы и кружки марксистов-социалистов. В России первые кружки в среде рабочих появились в 1870-е годы. Это «Южнороссийский союз рабочих» в Одессе (1875) и «Северный союз русских рабочих» в Петербурге (1878). Они находились под сильным влиянием народничества. Существенного воздействия на рабочих и политическую обстановку в стране эти организации не оказали.

Значительно большую роль сыграла организация под названием «Освобождение труда» (1883), руководителем которой стал один из известнейших русских марксистов Георгий Валентинович Плеханов (1856-1918).

Он родился в дворянской семье, окончил гимназию, поступил в Петербургский горный институт. Будучи студентом, увлекся революционными учениями. В 1876 году вступил в организацию народников «Земля и воля». Бросил институт и стал профессиональным революционером. В 1879 году возглавил народническую организацию «Черный передел». В 1880 году уехал за границу и в Россию вернулся лишь после Февральской революции 1917 года.

Оказавшись в Европе, Плеханов стал убежденным приверженцем марксизма. Он увидел в нем истинно научное учение, которое поможет преобразовать мир и построить социализм. Плеханов стал популяризатором идей Маркса.

1883 - создание группы «Освобождение труда»

В группу «Освобождение труда» входило около 10 человек, почти все из числа бывших народников. Они разочаровались в народничестве после того, как увидели, что убийство в 1881 году императора Александра II не привело к народному восстанию. Значит, надо искать другие пути для достижения заветной цели - свержения царской власти. Надежды на крестьян не оправдались. Маркс утверждал, что только рабочий класс способен совершить революцию.

Для начала Плеханов и его группа поставили своей целью способствовать распространению произведений Маркса в России, они переводили на русский язык труды Маркса. Переводческой работой их деятельность не ограничивалась. На страницах своих брошюр и книг, издававшихся на Западе на русском языке, они яростно критиковали своих недавних друзей-народников, не желавших понять и принять марксизм. Эти издания нелегально доставлялись в Россию. В 1890-е годы в самой России вышло несколько работ Плеханова и его единомышленников, направленных против народничества.

У Плеханова и его группы в России постепенно сложился небольшой круг почитателей, к числу которых относился и В. И. Ульянов (Ленин).

Вопросы и задания

1. Вспомните, какие течения общественной мысли сложились в России в XIX в.
2. Перечислите основные принципы марксизма. Можно ли назвать Россию конца XIX в. капиталистической страной?
3. Когда и каким образом в России появились идеи марксизма? В чем их суть?
4. Что сближало и что отличало народничество и марксизм?
5. Определите значение деятельности группы «Освобождение труда» и роли Г. В. Плеханова в распространении марксизма в России.
6. Как вы думаете, почему в конце XIX в. марксизм находил в России все больше приверженцев?

Документ

Из книги русского религиозного философа Н. А. Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма»:

Марксисты сознавали себя реалистами, потому что развитие капитализма в это время в России действительно происходило <...> Марксисты с презрением нападали на утопический социализм народников <...> При этом их интересовало не столько само экономическое развитие России как положительная цель и благо, сколько как образование орудия борьбы. Такова была их революционная психология <...>

Марксизм - более сложное явление, чем обыкновенно думают <...> Марксизм утверждает, что экономика определяет всю человеческую жизнь, от нее зависит не только все строение общества, но и вся идеология, вся духовная культура, религия, философия, мораль, искусство <...> В человеке мыслит и творит не он сам, а социальный класс, к которому он принадлежит, он мыслит и творит как дворянин, крупный буржуа или пролетариат <...> Такова одна сторона марксизма.

Власть экономики в человеческой жизни не Марксом выдумана, и не он виновник того, что экономика так влияет на идеологию <...> Маркс увидел это в окружающем его капиталистическом обществе Европы. Но он обобщил это и придал этому универсальный характер <...>

Маркс создал настоящий миф о пролетариате <...> Марксизм не есть только наука и политика, но есть также вера, религия. И на этом основана его сила.

Революция для русских революционеров была религией и философией, а не только борьбой, связанной с социальной и политической стороной жизни.

Должен был выработаться русский марксизм, соответствующий этому тоталитарному инстинкту. Это - Ленин и большевики.

1. Что вы знаете об авторе этого документа?
2. Выделите основные идеи документа.
3. В чем видит автор главное отличие марксизма от народничества?
4. Почему автор называет марксизм религией? Как вы понимаете это образное выражение?
5. Найдите в документе ответ на вопрос, почему Россия оказалась столь восприимчива к идеям марксизма.
6. Согласны ли вы с утверждениями автора? Обоснуйте свое

Мы должны отдавать себе отчет в том, что все партии, абсолютно все - от монархистов до большевиков - были порождением и осуществлением западного Модерна, потому что сама идея, лежащая в основании их существования - идея политической "свободы", конкуренции элит, в конечном итоге - индивидуализм, представление об атомизации как предельном идеале свободы.

Для русского сознания, всегда направленного на поиски справедливости и вдобавок иерархичного, не воспринимающего людей вне всеобщей их связи и нужности друг другу, глубоко чуждо представление о политике как противоборстве конкурирующих частных интересов.

Октябрьский манифест 1905 года, таким образом, знаменовал политическую победу носителей западного либерального сознания.

И какими бы монархистами, народниками и консерваторами не провозглашали себя представители отдельных партий, уже то, что они успешно действовали в поле партийной политики и ориентировались в ней, сам факт успешного партийного строительства свидетельствует о том, что это сознание было полностью ими усвоено и воспринималось как свое собственное.

Помнится, в институте я мучила преподавателя вопросом: почему, ну почему Гучков, Милюков и другие монархисты поддерживали конституционную реформу? Ведь именно их поддержка оказалась решающей, неужели они не понимали, что действуют против собственных убеждений - рушат Самодержавие?

Так вот - не понимали. Точно так же, как любой западный человек, человек Модерна, не понимает, что Самодержавие и конституция несовместимы.

Для того, чтобы это понимать, нужно быть человеком Традиции и видеть в Самодержавии нечто иное, нежели просто монархию, которой общеевропейская современность предписывает быть конституционной.
Повторю: все политические партии, независимо от их направленности, уже самим своим существованием противостояли русской традиционной культуре.
И в их ряду марксистская была самой радикальной, но не была исключением.

Марксизм - последнее политическое учение Нового времени, завершающий аккорд Модерна.

Рационализм, культ разума, социальное проектирование, одномерность прогресса , предельно выраженная в учении о смене социально-экономических формаций, либеральное понимание свободы.

Марксизм отрицал современную ему действительность, но отрицал именно исходя из тех смыслов, которые эту действительность сформировали и были ею сформированы.

В 19 веке идеалы Нового времени воплотились в либерализме - и учение Маркса- Энгельса было самым либеральным из всех современных ему либеральных учений. Если внимательно почитать основоположников, то можно заметить, что коммунизм представлялся им царством индивидуализма, предельной атомизации, где снята всякая зависимость человека от человека, - иными словами, царством свободы именно и только в либеральном ее понимании.

Вот, например, будущее семьи - а заодно и традиционной морали:

" С переходом средств производства в общественную собственность индивидуальная семья перестанет быть хозяйственной единицей общества. Частное домашнее хозяйство превратится в общественную отрасль труда. Уход за детьми и их воспитание станут общественным делом; общество будет одинаково заботиться обо всех детях, будут ли они брачными или внебрачными. Благодаря этому отпадет беспокойство о "последствиях", которое в настоящее время составляет самый существенный общественный момент, – моральный и экономический, – мешающий девушке, не задумываясь, отдаться любимому мужчине. Не будет ли это достаточной причиной для постепенного возникновения более свободных половых отношений, а вместе с тем и более снисходительного подхода общественного мнения к девичьей чести и к женской стыдливости?"
(Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 78-79.)
Форсайт-проект "Детство-2030", часом, не отсюда списан?

Русские марксисты первого эшелона, включая большевиков, воспитанные в либеральной среде и не вылезавшие из Женев, Лозанн и Лондонов, были марксистами в полном смысле этого слова. И все приметы 20-х - теория "стакана воды", разрушение церквей, конструктивизм в архитектуре, неограниченная свобода слова и собраний (кстати!) - закономерные признаки разворачивания в России либерального модернизационного проекта.

Однако проекту этому не суждено было состояться, и я вижу к тому две основные причины.

Первая из них состоит в том, что война, революционные беспорядки и последующая модернизация всколыхнули огромные массы людей, которые самой ситуацией были поставлены перед вопросом, как жить дальше. Эти вопрошающие массы получили в ответ модернизационный импульс, мощный и по историческим меркам - мгновенный. Они должны были в кратчайшие сроки усвоить и усваивали комплекс совершенно новых понятий.
Но, как известно, быстро усвоенное - это плохо усвоенное.
Не было ничего похожего на то постепенное, диффузное проникновение, благодаря которому формировалась среда русских либералов. Шла активная агитация, люди ее слушали - и воспринимали, как могли. В соответствии со своим собственным, не модернизированным, русским традиционным пониманием вещей.

Им говорили: "Коммунизм - счастливое будущее народов!" - а они представляли себе не совокупность свободных особей, не обремененных даже семьей, а огромную дружную семью, где все спаяны, заботятся друг о друге и едины в труде и отдыхе. Им говорили: "Свобода!" - и они видели как наяву сказочный крестьянский идеал, счастливую страну берендеев, где между царем и пахарем нет ни барина, ни начальника. .. Им говорили: "Бога нет! - они озадаченно чесали в затылках ("Как это - нет? Ведь не совсем же?") и понимали так, что Христа теперь не принято называть по имени: "Бога нет, а Совесть - есть! Будь чист, праведен, служи бескорыстно людям - Он тебя и без молитв услышит."

Чтобы показать, насколько глубоко проникло такое толкование марксизма, насколько оно стало естественным и неотемлемым для советских строителей коммунизма, приведе пример уже из совершенно друггой эпохи.

Вот статья "Коммунизм" из Большой Советской Энциклопедии. Она написана профессиональными марксистами, которые на этом деле собаку съели, всё изучили по документам и первоисточникам и, естественно, стремились как можно точнее (дословно!) следовать мысли основоположников.

Читаем:
Развитие индивидуальности при К. действительно свободно в утверждении гармоничных отношений между личностью и обществом, здесь свободное развитие каждого - условие свободного развития всех.
А теперь сравним с тем, как это же написано в "Манифесте":
На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех.

Почти дословно, да. Но - замечаете? Вместо марксовой "ассоциации", этакого идеального газа, совокупности несвязанных между собой частиц, где "свободное развитие всех" есть просто сумма свободных развитий отдельных индивидов - "гармоничные отношения" (то есть, во-первых, отношения есть, связи наличествуют, а во-вторых - связи эти "гармоничные", предполагающие гармонию - неразрывность, слияние, взаимодополнение). И вдобавок - "личности" с "обществом". То есть само собой разумеется наличие общества, понимаемого как целое, обладающее собственными свойствами, не сводимыми к сумме свойств отдельных индивидов.

И это - марксисты, члены профессиональной корпорации, в которой за отсебятину больно шлепали.

Значит - не замечали. Всем советским научно-коммунистическим сообществом не замечали, настолько органичной для советской психологии была подмена.

Второй важной причиной неудачи либерального проекта было изменение качественного состава самой большевистской элиты. Со второй половины 20-х годов старая "ленинская гвардия" стала сдавать позиции. Оформились политические амбиции второго эшелона, в котором было несколько группировок, ожесточенно боровшихся между собой. Постепенно верх стала брать самая активная - и самая, отметим, близкая к народу. Возглавляемая выпускником православной семинарии, она состояла из примкнувшего в свое время к большевикам идейного простонародья - "благородных разбойников", совершавших некогда "эксы" в духе Дубровского ради счастья народного, полевые командиры гражданской войны крестьянского и казацкого происхождения, провинциальные инженеры, грамотные рабочие... Нечего и говорить, что эти люди, никогда не бывавшие в эмиграции и не участвовавшие в дореволюционных дискуссиях узкой марксистской среды, сами вполне разделяли народное представление о коммунизме.

Русский марксизм

Первоначально марксизм на русской почве был крайней формой русского западничества. Русский марксизм ждал освобождения от индустриального развития России. Капиталистическая индустрия должна привести к образованию и развитию рабочего класса, который и есть класс-освободитель.

Марксисты думали, что они наконец нашли реальную социальную базу для революционной освободительной борьбы. Единственная реальная социальная сила, на которую можно опереться, это образующийся пролетариат. Нужно развивать классовое революционное сознание этого пролетариата. Нужно идти не к крестьянству, которое отвергло революционную интеллигенцию, а к рабочим, на фабрику. Марксисты сознавали себя реалистами, потому что развитие капитализма в это время в России действительно происходило.

Первые марксисты хотели опереться не столько на революционную интеллигенцию, на роль личности в истории, сколько на объективный социально-экономический процесс. Они боролись с утопизмом, с мечтательностью и гордились тем, что они, наконец, обрели истину научного социализма, который обещает им верную победу в силу закономерного объективного социального процесса. Социализм будет результатом экономической необходимости, необходимого развития.

Первые русские марксисты очень любили говорить о развитии материальных производительных сил, как главной надежде и опоры. При этом их интересовало не столько само экономическое развитие России, как положительная цель и благо, сколько образование орудия революционной борьбы. Такова была революционная психология.

Цели русской революционной интеллигенции остались как будто бы те же, но они приобрели новое орудие борьбы, они почувствовали более твердую почву под ногами. Марксизм был более сложной умственной теорией, чем те теории, на которые до сих пор опиралась революционная интеллигенция, и требовал больших усилий мысли. Но он рассматривался, как революционное орудие, и прежде всего как орудие борьбы против старых направлений, обнаруживших бессилие.

B начале марксисты производили даже впечатление менее крайних и свирепых революционеров, чем старые социалисты-народники или социалисты-революционеры, как их стали называть, они были против террора, Но это была обманчивая внешность, вводившая в заблуждение даже жандармов. Возникновение русского марксизма было серьезным кризисом русской интеллигенции, потрясением основ их миросозердания. Из марксизма возникли разные новые течения. И нужно понять сущность марксизма и его двойственность, чтобы ориентироваться в дальнейших русских течениях.

Марксизм более сложное явление, чем обыкновенно думают. Не нужно забывать, что Маркс вышел из недр немецкого идеализма начала XIX века, он проникнут был идеями Фихте и Гегеля. Совершенно также Фейербах, главный представитель левого гегельянства, и тогда, когда он называл себя материалистом, весь был пропитан идеалистической философией и даже оставался своеобразным теологом. Особенно у юного Маркса чувствуется его происхождение от идеализма, которое наложило печать на всю концепцию материализма.

Марксизм дает, конечно, очень большие основания истолковывать марксистскую доктрину, как последовательную систему социологического детерминизма. Экономика определяет всю человеческую жизнь, от нее зависит не только все строение общества, но и вся идеология, вся духовная культура, религия, философия, мораль, искусство. Экономика есть базис, идеология есть надстройка. Существует неотвратимый объективный общественно-экономический процесс, которым все определяется. Форма производства и обмена есть как бы первородная жизнь, и от нее все остальное зависит. B человеке мыслит и творит не он сам, а социальный класс, к которому он принадлежит, он мыслит и творит, как дворянин, крупный буржуа, мелкий буржуа или пролетарий. Человек не может освободиться от определяющей его экономики, он ее лишь отражает.

Такова одна сторона марксизма. Власть экономики в человеческой жизни не Марксом выдумана и не он виновник того, что экономика так влияет на идеологию. Маркс увидел это в окружавшем его капиталистическом обществе Европы. Но он обобщил это и придал этому универсальный характер. То, что он открыл в капиталистическом обществе своего времени, он признал основой всякого общества. Он многое открыл в капиталистическом обществе и много верного сказал о нем, но ошибка его заключалась в универсализации частного.

Экономический детерминизм Маркса носит совсем особый характер. Это есть разоблачение иллюзий сознания. Это делал уже Фейербах для религиозного сознания. Метод разоблачения иллюзий сознания у Маркса очень напоминает то, что делает Фрейд. Идеология, которая есть лишь надстройка, религиозные верования, философские теории, моральные оценки, творчество в искусстве - иллюзорно отражают в сознании действительность, которая есть прежде всего действительность экономическая, т. е. коллективная борьба человека с природой для поддержания жизни, подобно тому как у Фрейда есть прежде всего сексуальная действительность. Бытие определяет сознание, но бытие есть прежде всего материальное, хозяйственное бытие. Дух есть эпифеномен этого хозяйственного бытия.

Марксизм не непосредственно выводит всякую идеологию и всякую духовную культуру из экономики, а через посредство классовой психологии, т. е. в социологическом детерминизме марксизма есть психологическое звено. Хотя существование классовой психологии и классового искажения всех идей и верований есть несомненная истина, но сама психология есть наиболее слабая сторона марксизма, психология эта была рационалистической и совершенно устарела.

Чтобы понять смысл социологического детерминизма марксизма и изобличения им иллюзий сознания, нужно обратить внимание на существование в марксизме совсем другой стороны, по видимости противоречащей экономическому материализму. Марксизм есть не только учение исторического или экономического материализма о полной зависимости человека от экономики, марксизм есть также учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенном обществе, в котором человек не будет уже зависить от экономики, о мощи и победе человека над иррациональными силами природы и общества. Душа марксизма тут, а не в экономическом детерминизме.

Человек целиком детерминирован экономикой в капиталистическом обществе, это относится к прошлому. Определимость человека экономикой может быть истолкована как грех прошлого. Но в будущем может быть иначе, человек может быть освобожден от рабства. И активным субъектом, который освободит человека от рабства и создаст лучшую жизнь, является пролетариат. Ему приписываются мессианские свойства, на него переносятся свойства избранного народа Божьего, он новый Израиль. Это есть секуляризация древнееврейского мессианского сознания.

Рычаг, которым можно будет перевернуть мир, найден. И тут материализм Маркса оборачивается крайним идеализмом. Маркс открывает в капитализме процесс дегуманизации, «овеществления» человека. С этим связано гениальное учение Маркса о фетишизме товаров. Все в истории, в социальной жизни есть продукт активности человека, человеческого труда, человеческой борьбы. Но человек падает жертвой иллюзорного, обманного сознания, в силу которого результаты его собственной активности и труда представляются ему внешним объективным миром, от которого он зависит. Не существует вещной, объективной, экономической действительности, это иллюзия, существует лишь активность человека и активное отношение человека к человеку. Капитал не есть объективная вещная реальность, находящаяся вне человека, капитал есть лишь общественные отношения людей в производстве. За экономической действительностью всегда скрыты живые люди и социальные группировки людей. И человек своей активностью может расплавить этот призрачный мир капиталистической экономики. К этому призван пролетариат, который падает жертвой этой иллюзии, фетишизации и овеществления продуктов человеческого труда. Пролетариат должен бороться против овеществления человека, против дегуманизации хозяйства, должен обнаружить всемогущество человеческой активности.

Это совсем другая сторона марксизма, и она была сильна у раннего Маркса. Веру в активность человека, субъекта, он получил от немецкого идеализма. Это есть вера в дух и она не соединима с материализмом. B марксизме есть элементы настоящей экзистенциальной философии, обнаруживающей иллюзию и обман объективации, преодолевающей человеческой активностью мир объективированных вещей. Только эта сторона марксизма могла внушить энтузиазм и вызвать революционную энергию. Экономический детерминизм принижает человека, возвышает его лишь вера в активность человека, которая может совершать чудесное перерождение общества.

С этим связано и революционное, динамическое понимание диалектики. Нужно сказать, что диалектический материализм есть нелепое словосочетание. Не может быть диалектики материи, диалектика предполагает логос, смысл, возможна лишь диалектика мысли и духа. Но Маркс перенес свойства мысли и духа в недра материи. Материальному процессу оказывается свойственной мысль, разум, свобода, творческая активность и потому материальный процесс может привести к торжеству смысла, к овладению социальным разумом всей жизни. Диалектика превращается в экзальтацию человеческой воли, человеческой активности. Все определяется уже не объективным развитием материальных производительных сил, не экономикой, а революционной борьбой классов, т. е. активностью человека. Человек может победить власть экономики над своей жизнью. Предстоит, по словам Маркса и Энгельса, скачок из царства необходимости в царство свободы. История резко разделится на две части, на прошлое, детерминированное экономикой, когда человек был рабом, и на будущее, которое начнется с победы пролетариата и будет целиком определяться активностью человека, социального человека, когда будет царство свободы. Переход от необходимости к свободе понимается в духе Гегеля. Но революционная диалектика марксизма есть не логическая необходимость самораскрытия и саморазвития идеи, а активность революционного человека, для которого прошлое не обязательно.

Свобода есть сознанная необходимость, но это сознание необходимости может творить чудеса, совершенно перерождать жнзнь и создавать новое, небывшее. Переход к царству свободы есть победа над первородным грехом, который Маркс видел в эксплуатации человека человеком. Весь моральный пафос Маркса связан с этим раскрытием эксплуатации, как основы человеческого общества, эксплуатации труда. Маркс явно смешивал экономическую и этическую категории. Учение о прибавочной ценности, которое и обнаруживает эксплуатацию рабочих капиталистами, Маркс считал научным экономическим учением. Но в действительности это есть прежде всего этическое учение. Эксплуатация есть не экономический феномен, а прежде всего феномен нравственного порядка, нравственно дурное отношение человека к человеку. Существует разительное противоречие между научным аморализмом Маркса, который терпеть не мог этического обоснования социализма, и крайним морализмом марксистов в оценках общественной жизни. Все учение о классовой борьбе носит аксиологический характер. Различие между «буржуа» и «пролетарием» есть различие между злом и добром, несправедливостью и справедливостью, между заслуживающим порицания и одобрения. B системе марксизма есть логически противоречивое соединение элементов материалистических, научно-детерминистических, аморалистических с элементами идеалистическими, моралистическими, религиозно-мифотворческим. Маркс создал настоящий миф о пролетариате. Миссия пролетариата есть предмет веры. Марксизм не есть только наука и политика, он есть также вера, религия. И на этом основана его сила.

Русские восприняли сначала марксизм по преимуществу со стороны объективно-научной. Более всего поразило учение Маркса о том, что социализм будет необходимым результатом объективного экономического развития, что он детерминирован самим развитием материальных производительных сил. Это было воспринято как надежда. Русские социалисты перестали себя чувствовать беспочвенными, висящими над бездной. Они почувствовали себя «научными», не утопическими, не мечтательными социалистами. «Научный социализм» стал предметом веры. Но твердая надежда, которую дает научный социализм на осуществление вожделенной цели, связана с промышленным развитием, с образованием класса фабричных рабочих. Страна, которая останется исключительно сельскохозяйственной и крестьянской, таких надежд не дает. Поэтому первые русские марксисты прежде всего должны были опрокинуть народническое миросозерцание, доказывать, что в России развивается и должен развиваться капитализм. Борьба за тот тезис, что в России развивается капиталистическая индустрия и следовательно возрастает количество рабочих, представлялась революционной борьбой.

Но марксизм был воспринят по-разному. Для одних развитие капиталистической промышленности в России означало надежду на торжество социализма. Возникает рабочий класс. Нужно отдать все свои силы на развитие сознания этого класса. Это Плеханов говорил: «за капитализм вся динамика нашей общественной жизни». Говоря это, он думал не о самой промышленности, а о рабочих.

Для других, преимущественно для легальных марксистов, развитие капиталистической промышленности приобретало самодовлеющее значение и революционно-классовая сторона марксизма отходила на второй план. Таков был прежде всего П. Струве, представитель марксизма буржуазного.

Tе русские социал-демократы марксисты, которые потом получили наименование «меньшевиков», очень дорожили тезисом, что социалистическая революция возможна лишь в стране с развитой капиталистической индустрией. Поэтому социалистическая революция возможна будет в России, когда она перестанет быть по преимуществу крестьянской и сельско-хозяйственной страной. Этот тип марксистов всегда дорожил объективно-научной, детерминистической стороной марксизма, но сохранял и субъективную, революционно-классовую сторону марксизма.

Постоянные разговоры первых марксистов о необходимости развития капитализма в России и готовность приветствовать это развитие привели к тому, что старый народоволец Л. Тихомиров, потом перешедший в реакционный лагерь, обвинял марксистов в том, что они должны превратиться в рыцарей первоначального накопления. Действительно русский марксизм, возникший в стране еще не индустриализированной, без развитого пролетариата, должен был раздираться моральным противоречием, которое давило на совесть многих русских социалистов. Как можно желать развития капитализма, приветствовать это развитие и вместе с тем считать капитализм злом и несправедливостью, с которой каждый социалист призван вести борьбу? Этот сложный диалектический вопрос создает моральный конфликт. Развитие капиталистической индустрии в России предполагало пролетаризацию крестьянства, лишение его орудий производства, т. е. ввержение в бедственное состояние значительной части народа. Капитализм означал эксплуатацию рабочих и значит, нужно было приветствовать возникновение этих форм эксплуатации. B самом классическом марксизме была двойственность в оценке капитализма и буржуазии. Маркс, поскольку он стоял на эволюционной точке зрения и признавал существование разных этапов в истории, в отношении которых оценка меняется, высоко оценивал миссию буржуазии в прошлом и роль капитализма в развитии материальной мощи человечества.

Вся концепция марксизма очень зависит от развития капитализма и приурочивает к капиталистической индустрии мессианскую идею пролетариата, которая с наукой ничего общего не имеет. Марксизм верит, что фабрика и только фабрика создаст нового человека. Тот же вопрос ставится перед марксизмом в другой форме: есть ли марксистская идеология такое же отражение экономической действительности, как и все другие идеологии, или она претендует на открытие абсолютной истины, не зависимой от исторических форм экономики и экономических интересов? Для философии марксизма очень важен вопрос, есть ли эта философия прагматизм или абсолютный реализм? Вопрос этот будет дебатироваться и в советской философии.

Итак, перед первыми русскими марксистами стоял вопрос моральный и вопрос познавательный и создавал конфликт моральный и логический. Мы увидим, что этот моральный конфликт будет разрешен лишь Лениным и большевиками. Именно марксист Ленин будет утверждать, что социализм может быть осуществлен в России помимо развития капитализма и до образования многочисленного рабочего класса.

Плеханов же высказывался против совмещения революции, низвергающей самодержавную монархию, и революции социальной, он против революционно-социалистического захвата власти, т. е. заранее против коммунистической революции в той форме, как она произошла. С социальной революцией нужно ждать. Освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих, а не революционного кружка. Это требует увеличения количества рабочих, развития их сознательности, предполагает более развитую промышленность.

Плеханов изначально был врагом бакунизма, в котором видел смешение Фурье со Стенькой Разиным. Он против бунтарства и заговорчества, против якобинства и веры в комитеты. Диктатура ничего не может сделать, если рабочий класс не подготовлен к революции. Подчеркивается реакционный характер крестьянской общины, мешающей экономическому развитию. Опереться нужно на объективный общественный процесс.

Плеханов не принял большевистской революции, потому что всегда был против захвата власти, для которой еще не подготовлена ни сила, ни сознание. Нужно прежде всего революционизирование сознания, а не стихийное движение, и революционизирование сознания самого рабочего класса, а не партийно организованного меньшинства.

Но при таком применении к России принципов марксизма до социальной революции пришлось бы слишком долго жить. Возможность непосредственной социалистической деятельности в России ставилась под вопрос. Революционная воля могла быть окончательно раздавлена интеллектуальной теорией. И наиболее революционно настроенные русские марксисты должны были иначе истолковать марксизм и построить другие теории русской революции, выработать иную тактику. B этом крыле русского марксизма революционная воля преобладала над интеллектуальными теориями, над книжно-кабинетным истолкованием марксизма. Произошло незаметное соединение традиций революционного марксизма с традициями старой русской революционности, не желавшей допустить капиталистической стадии в развитии России, с Чернышевским, Бакуниным, Нечаевым, Ткачевым. На этот раз не Фурье, а Маркс был соединен со Стенькой Разиным. Марксисты-большевики оказались гораздо более в русской традиции, чем марксисты-меньшевики. На почве эволюционного, детерминистического истолкования марксизма нельзя было оправдать пролетарской, социалистической революции в стране индустриально отсталой, крестьянской, со слабо развитым рабочим классом. При таком понимании марксизма приходилось рассчитывать сначала на буржуазную революцию, на развитие капитализма и потом уже совершать социалистическую революцию. Это было не очень благоприятно для экзальтации революционной воли.

На почве перенесения в Россию марксистских идей среди русских социал-демократов возникло между прочим направление «экономизма», которое политическую революцию возлагало на либеральную и радикальную буржуазию, а среди рабочих считало нужным организовывать чисто экономическое, профессиональное движение. Это было правое крыло социал-демократии, которое вызвало реакцию более революционного ее крыла. Происходило все более и более разделение внутри русского марксизма на ортодоксальное, более революционное крыло и на критическое, более реформаторское крыло.

Различение между «ортодоксальным» и «критическим» марксизмом было очень условно-относительным, потому что «критический» марксизм был в некоторых отношениях более верен научной, детерминистической стороне марксизма, чем марксизм «ортодоксальный», который делал из марксизма совершенно оригинальные по отношению России выводы, которые вряд ли могли быть приняты Марксом и Энгельсом.

Лукач, венгерец, пишущий по-немецки, самый умный из коммунистических писателей, обнаруживший большую тонкость мысли, делает своеобразное и по-моему верное определение революционности. Революционность определяется совсем не радикализмом целей и даже не характером средств, применяемых в борьбе. Революционность есть тотальность, целостность в отношении ко всякому акту жизни. Революционер тот, кто в каждом совершаемом им акте относит его к целому, ко всему обществу, подчиняет его центральной и целостной идее. Для революционера нет раздельных сфер, он не допускает дробления, не допускает автономии мысли по отношению к действию и автономии действия по отношению к мысли. Революционер имеет интегральное миросозерцание, в котором теория и практика органически слиты. Тоталитарность во всем - основной признак революционного отношения к жизни.

И. Репин «Отказ от исповеди перед казнью»

Критический марксизм мог иметь те же конечные идеалы, что и марксизм революционный, считающий себя ортодоксальным, но он признавал раздельные, автономные сферы, он не утверждал тотальность. Можно, например, было быть марксистом в сфере социальной и не быть материалистом, быть даже идеалистом. Можно было критиковать те или иные стороны марксистского миросозерцания.

Марксизм переставал быть целостной, тоталитарной доктриной, он превращался в метод в социальном познании и социальной борьбе. Это противно тоталитарности революционного типа. Русские революционеры и в прошлом всегда были тотальны. Революция была для них религией и философией, а не только борьбой, связанной с социальной и политической стороной жизни. И должен был выработаться русский марксизм, соответствующий этому революционному типу и этому революционному тоталитарному инстинкту. Это - Ленин и большевики. Большевизм и определил себя единственным ортодоксальным, т. е. тоталитарным, интегральным марксизмом, не допускающим дробления марксистского миросозерцания и принятия лишь его отдельных частей.

Этот «ортодоксальный» марксизм, который в действительности был по-русски трансформированным марксизмом, воспринял прежде всего не детерминистическую, эволюционную, научную сторону марксизма, а его мессианскую, мифотворческую религиозную сторону, допускающую экзальтацию революционной воли, выдвигающую на первый план революционную борьбу пролетариата, руководимую организованным меньшинством, вдохновленным сознательной пролетарской идеей.

Этот ортодоксальный, тоталитарный марксизм всегда требовал исповедания материалистической веры, но в нем были и сильные идеалистические элементы. Он показал, как велика власть идеи над человеческой жизнью, если она тотальна и соответствует инстинктам масс. B марксизме-большевизме пролетариат перестал быть эмпирической реальностью, ибо в качестве эмпирической реальности пролетариат был ничтожен, он был прежде всего идеей пролетариата, носителем же этой идеи может быть незначительное меньшинство. Если это незначительное меньшинство целиком одержимо титанической идеей пролетариата, если его революционная воля экзальтирована, если оно хорошо организовано и дисциплинировано, то оно может совершать чудеса, может преодолеть детерминизм социальной закономерности.

Ленин доказал на практике, что это возможно. Он совершал революцию во имя Маркса, но не по Марксу. Коммунистическая революция в России совершалась во имя тоталитарного марксизма, марксизма как религии пролетариата, но в противоположность всему, что Маркс говорил о развитии человеческих обществ. Именно ортодоксальному, тоталитарному марксизму удалось совершить революцию, в которой Россия перескочила через стадию капиталистического развития, которое представлялось столь неизбежной первым русским марксистам.

Это оказалось согласным с русскими традициями и инстинктами народа. B это время иллюзии революционного народничества были изжиты, миф о народе-крестьянстве пал. Народ не принял революционной интеллигенции. Нужен был новый революционный миф. И миф о народе был заменен мифом о пролетариате. Марксизм разложил понятие народа как целостного организма, разложил на классы с противоположными интересами. Но в мифе о пролетариате по новому восстановился миф о русском народе. Произошло как бы отождествление русского народа с пролетариатом, русского мессианизма с пролетарским мессианизмом. Поднялась рабоче-крестьянская, советская Россия. B ней народ-крестьянство соединился с народом-пролетариатом вопреки всему тому, что говорил Маркс, который считал крестьянство мелкобуржуазным, реакционным классом. Ортодоксальный, тоталитарный марксизм запретил говорить о противоположности интересов пролетариата и крестьянства. На этом сорвался Троцкий, который хотел быть верен классическому марксизму. Крестьянство было объявлено революционным классом, хотя советскому правительству приходится с ним постоянно бороться, иногда очень жестоко.

Ленин вернулся по-новому к старой традиции русской революционной мысли. Он провозгласил, что промышленная отсталость России, зачаточный характер капитализма есть великое преимущество социальной революции. Не придется иметь дело с сильной, организованной буржуазией.

Большевизм гораздо более традиционен, чем это принято думать, он согласен со своеобразием русского исторического процесса. Произошла русификация и ориентализация марксизма…

Самый большой парадокс в судьбе России и русской революции в том, что либеральные идеи, идеи права, как и идеи социального реформизма, оказались в России утопическими. Большевизм же оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием. Это было определено всем ходом русской истории, но также и слабостью у нас творческих духовных сил.

Коммунизм оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа.