Есть мнение, что во второй половине XX века в нашей стране не было женщины, которая достигла бы таких политических высот и сделала бы такую невероятную карьеру, как Екатерина Алексеевна Фурцева. Она была секретарем ЦК КПСС, членом Президиума ЦК, первым секретарем Московского горкома партии и почти 14 лет - министром культуры СССР.
Давайте вспомним её жизнь в формате биографической фотоподборки.
Портрет кандидата в члены Президиума ЦК КПСС Е. А. Фурцевой
Екатерина Алексеевна Фурцева родилась 7 декабря 1910 года в деревне под Вышним Волочком. Мать Матрена Николаевна работала на ткацкой фабрике. Отец погиб в Первую мировую.
Екатерина Алексеевна с мамой
Екатерина закончила семилетку, в пятнадцать лет поступила на ткацкую фабрику, на которой работала ее мать. Но ее ждала иная судьба. В двадцать лет фабричная девчонка вступила в партию. Вскоре следует первое партийное задание: ее направляют в Курскую область поднимать сельское хозяйство. Но там она задерживается недолго, ее «бросают» на комсомольско-партийную работу в Феодосию.
Портрет молодой Екатерины Фурцевой
Ее замечают, вызывают в горком комсомола и предлагают новую комсомольскую путевку. С благословенного Юга ее посылают на Север, в самое сердце революции, в столицу Октября-в Ленинград. На Высшие курсы гражданского Аэрофлота.
Никита Хрущев, Нина Петровна, Екатерина Фурцева (третья слева в первом ряду). Подмосковье, начало 60-х
В новом городе Екатерина влюбилась в летчика. Его звали Петр Иванович Битков.
В то время «летчик» - слово почти мистическое. Летчики - не люди, а «сталинские соколы». Летчик неотразим, как Дон-Жуан. Быть замужем за летчиком - значило идти в ногу со временем. Жить почти по мифу. С летчиком можно было разделить все - даже любовь к товарищу Сталину.
Екатерина Фурцева с мужем Петром Битковым и дочкой Светланой
В Москве Фурцева становится инструктором студенческого отдела в аппарате ЦК ВЛКСМ. Через год ее направляют по комсомольской путевке в Московский институт тонкой химической технологии. Будущий инженер-технолог с головой погружается в комсомольскую работу.
Климент Ворошилов, Анастас Микоян, Екатерина Фурцева
Началась война, мужа мобилизовали. Она осталась одна, с матерью, которую к тому времени выписала в Москву. В Москве рвутся фугасы, она вместе со всеми дежурит на крыше, гасит зажигательные бомбы - спасает столицу. И вдруг - затянувшаяся весточка после свидания с мужем: она беременна.
Екатерина Фурцева с дочерью Светланой
В мае 1942 года родилась Светлана. Только через четыре месяца после рождения дочери приехал на побывку муж. Он объявил, что уже давно живет с другой. Разочарование следовало за разочарованием. После окончания института ей, как политической активистке, предложили поступить в аспирантуру, через полтора года избрали парторгом института. С наукой было покончено навсегда.
Теперь они жили втроем: ее мать, Светлана и она. Екатерина получила комнату в двухкомнатной квартире у метро «Красносельская». Из института ее направляют на работу во Фрунзенский райком партии. Непосредственным начальником Фурцевой - первым секретарем райкома - был Петр Владимирович Богуславский. С ним у нее завязались особые отношения.
В 1949 году во время партийного концерта за кулисами Большого театра Николай Шверник устроил ей аудиенцию с вождем. Сталину она понравилась. Она видела его в первый и последний раз, но нее этого было достаточно.
Екатерина Фурцева выступает на Пленуме творческих союзов. 1967
В декабре 1949 года она выступает на расширенном пленуме горкома партии, где, жестко критикуя себя, рассказывает о райкомовских недоработках.
В начале 1950 года она переехала в здание на Старой площади, в кабинет второго секретаря Московского горкома партии. Через пару месяцев пал жертвой борьбы с космополитизмом ее верный друг Петр Владимирович Богуславский - его сняли со всех должностей и исключили из партии. Роман закончился сам собой.
Семья Екатерины Фурцевой: дочь Светлана, внучка Марина, зять Игорь Козлов - с космонавтом Адрияном Николаевым
С 1950 по 1954 год Фурцева близко сталкивается с Хрущевым. Ходили слухи об их романе. Сразу после смерти Сталина она стала первым секретарем горкома партии. Теперь под ее началом была вся Москва.
Н.С. Хрущев, писатель К. А. Федин, министр культуры СССР Е. А. Фурцева (справа) и др. за беседой на загородной даче во время встречи руководителей партии и правительства с деятелями советской культуры и искусства.
На Хрущева она произвела сильное впечатление: и тем, что выступала на собраниях без бумажки, и тем, что не боялась признаться и покаяться в мнимых грехах, и тем, что «специалист». Это было ее любимое слово. Знакомясь с новыми людьми, первым делом она спрашивала: «Вы же специалист?!»
Н.С.Хрущев и Е. А. Фурцева на открытии выставки.1950-е
Фурцева до конца жизни сохранила почтительное отношение к профессорам и важным старичкам доцентам, которых навидалась еще в аспирантуре. «Специалист» знает больше, чем она, это убеждение было в ней очень сильно. И в своей команде она - бывшая ткачиха - хотела видеть именно таких людей.
Это было счастливое время для Фурцевой. И не только в общественной жизни. Еще работая секретарем в Московском горкоме партии, она познакомилась с Николаем Павловичем Фирюбиным, одним из своих подчиненных.
Екатерина Фурцева с Николаем Павловичем Фирюбиным
Николай Фирюбин был профессиональным дипломатом, невысоким стройным шатеном с породистым и с выразительным лицом. Говорил на английском и французском языках. Тем, кто хорошо знал их обоих, было удивительно, как могли сойтись столь разные люди.
Внешне она вела себя непозволительно. При каждом удобном случае летела к нему в Прагу, потом в Белград, куда его перевели послом. Все это было на глазах у всех, но она не собиралась скрываться. Ему это льстило. Фирюбин искал повод разорвать прежний брак, грозился от всего отречься.
Через пять лет, когда он вернулся в Москву и стал заместителем министра иностранных дел, они расписались. И только тогда Екатерина Алексеевна поняла, как она ошиблась. Однако менять что-либо было уже невозможно.
Хрущев не забыл, чем был ей обязан. Вскоре Екатерина Алексеевна была введена в Президиум ЦК и в одночасье превратилась из партийной Золушки в партийную Королеву.
Благодарность Хрущева, впрочем, была не вечна. То, что в первый раз сослужило хорошую службу, - телефон, во второй раз сыграло против, самой Екатерины Алексеевны.
Участники 1-го Всесоюзного съезда журналистов; среди присутствующих: 1-й ряд слева направо: генеральный директор ТАСС при СМ СССР Н. Г. Пальгунов (2-й слева), Председатель Президиума ВС СССР К. Е. Ворошилов, главный редактор газеты «Правда» П. А. Сатюков, Председатель СМ СССР Н. С. Хрущев, член Политбюро ЦК КПСС М. А. Суслов (6-й слева), член Президиума ЦК КПСС Е. А. Фурцева, член Президиума ЦК КПСС Н. А. Мухитдинов.
Шел 1960 год, вторая половина правления Хрущева. Многие были им недовольны. В том числе и Фурцева. Недовольство это спускали на парах. Просто перемывая косточки. Однажды в телефонном разговоре Фурцева «прошлась» по Никите Сергеевичу. На следующий день он прочитал стенограмму ее личной беседы с членом ЦК Аристовым. Его реакция была молниеносной. На ближайшем, внеочередном, пленуме Президиума Екатерина Алексеевна была снята с должности секретаря.
Ее реакция была столь же чистосердечной и искренней, как и «подножка» Хрущева. В тот же день она приехала домой, велела никого не пускать, легла в ванну и вскрыла вены. Но умирать она не собиралась. Именно поэтому не отменила встречу с одной из своих подруг, которой была назначена роль ангела-спасителя. И эта подруга свою роль сыграла.
Было удивление тишиной за дверью, потом недоумение. Потом испуг. Потом - звонок в спецслужбы и приезд спецбригады, которая взломала дверь и обнаружила Екатерину Алексеевну, истекающую кровью. Хрущев на этот «крик души» не отозвался. На следующий день на заседании расширенного состава ЦК партии, членом которого Фурцева оставалась, он, криво посмеиваясь, объяснил членам партии, что у Екатерины Алексеевны - банальный климакс и не стоит на это обращать внимание. Ей аккуратно эти слова передали. Она закусила губу и поняла: второй раз женские игры в компании, которая играет только в мужские, не проходят.
Джина Лоллобриджида, Юрий Гагарин, Мариза Мерлини, Екатерина Фурцева
Процедура отрешения от власти была отработана до мелочей. Никто не врывался в кабинет, демонстративно не отключал телефон. Отрешение от власти знаменовалось тишиной. С тобой вдруг переставали здороваться, а самое главное - замолкала вертушка. Ее просто отключали. Однако через месяц пришло сообщение, что Фурцеву назначили министром культуры. И именно тогда по всей стране пошло гулять прозвище, прилипшее к ней надолго, - Екатерина Великая.
Своей командой она считала десятки тысяч работников сферы культуры Москвы и Подмосковья. И еще миллиона три-четыре рядовых «армии культурологов» по всему СССР: скромных библиотекарш, ученых музейщиков, наглых служащих театров и киностудий и т. д. Вся эта армия называла ее Великой Екатериной.
Делегаты 24 съезда КПСС министр культуры СССР Е. А. Фурцева (справа) и солистка балета Большого театра СССР, народная артистка РСФСР М. Кондратьева за беседой во время перерыва между заседаниями.
Рабочий кабинет Фурцевой украшал портрет королевы Елизаветы, с лаконичной надписью: «Екатерине от Елизаветы». Ходила легенда, что, пообщавшись полчаса с Фурцевой, королева обратилась к ней с просьбой: «Екатерина, не зовите меня Ваше Высочество, зовите просто товарищ Елизавета».
Екатерина Фурцева и Софи Лорен
Датская королева Маргрете однажды сказала, что хотела бы сделать для своей страны стойко же, сколько Фурцева сделала для своей.
Выступление министра культуры СССР Е. А. Фурцевой на открытии II-го Международного конкурса артистов балета в Большом театре Союза ССР.
По ее записке на имя Суслова был учрежден Театр на Таганке, и одновременно с ее легкой руки состоялось поношение в Манеже художников-абстракционистов. С ее благословения в «Современнике» пошла пьеса Шатрова «Большевики». Именно ей принадлежит инициатива строительства в Лужниках спортивного комплекса и нового здания хореографического училища.
Министр культуры СССР Е. А. Фурцева и Герой Социалистического Труда, бригадир судостроителей Балтийского завода имени С. Орджоникидзе В. А. Смирнов
С Фирюбиным все закончилось. Она не разводилась, но и не любила. Стала замкнутой. Оживлялась, пожалуй, только во время шумных застолий, за рюмочкой хорошего вина. В последние годы эта склонность была уже всем заметна. У ее дочери Светланы родилась Маришка, внучка Екатерины Алексеевны.
Екатерина Алексеевна с дочкой Светой и внучкой Катей
Светлана и ее муж очень хотели иметь дачу. Фурцевой строить ее не хотелось, но под давлением дочери она обратилась в Большой театр - там можно было недорого купить строительные материалы. Замдиректора Большого театра по строительству помог ей, а потом разразился скандал. Она получила выговор, едва не вылетела из партии.
Е.А.Фурцева, А. И. Микоян, Л. И. Брежнев, К. Е. Ворошилов
Последние два года Фурцева была одна. В ее доме почти никто не бывал, у Фирюбина был роман на стороне, и она об этом знала.
В ночь с 24 на 25 октября 1974 года в квартире Светланы Фурцевой на Кутузовском проспекте раздался звонок. Звонил заместитель министра иностранных дел СССР Николай Павлович Фирюбин, муж ее матери. Он плакал: «Екатерины Алексеевны больше нет».
В последний день декабря 1937 года, рано утром, начальник Главного Управления кинематографии при СНК СССР Борис Захарович Шумяцкий вернулся из командировки на "Ленфильм" и с вокзала поехал прямо на подмосковную дачу, где собирался встретить новый год со своей семьей. Во второй половине дня ему позвонил помощник Сталина Т.А.Поскребышев.
-- Тебя вызывает Хозяин, - лаконично сказал он.
Новый год начальнику ГУКа пришлось встречать у Сталина. Как рассказывала жена Б.З.Шумяцкого, за праздничным столом первый тост провозгласили за здоровье вождя. Борис Захарович, не выносивший даже запаха спиртного, только пригубил свою рюмку. Сталин, привыкший внимательно следить за поведением своих гостей и собутыльников, укоризненно покачал головой и сделал своему руководителю кинематографии замечание, хотя знал о его отрицательном отношении к алкоголю.
-- Ты что же, не хочешь выпить за мое здоровье?
-- Ты же знаешь, Коба, что я не пью.
-- Всех научили, а тебя никак. Лучше всех хочешь быть!
-- Меня этому научить невозможно. Организм не принимает.
Посмотрев с откровенным неодобрением на подчиненного, Сталин после короткой паузы произнес
-- Ничего… и не таких сгибали.
Утром Шумяцкий с тяжелым чувством на душе вернулся к родным, понимая, что больше неугоден Хозяину. В подвалах Лубянки уже исчезли многие ответственные работники ГУКа и близкие друзья - старые большевики.
Через неделю после "встречи" нового года начальник ГУКа получил приказ об увольнении, но "наверху" молчали, когда он пытался что-либо узнать по телефону о своей дальнейшей судьбе, которая уже была решена: враг народа.
Многие годы о репрессированном Шумяцком вспоминали с неохотой, даже с иронией, предпочитая связывать с его деятельностью только отрицательные явления в истории советского кино. Это несправедливо.
Б.З.Шумяцкий прожил лишь 52 года. Его отец, рабочий-переплетчик, не получив прав на жительство в столице, покинул Петербург и обосновался с семьей в одном из районов черты оседлости.
Молодой Шумяцкий был активным участником вооруженной борьбы с царизмом в Красноярске осенью и зимой 1905 года, а в январе 1906-го совершил побег из Красноярской тюрьмы, жил по фальшивому паспорту и даже возглавлял партийную газету "Прибайкалье". Преследуемый властями, он уехал с семьей в Аргентину, где жил и работал как политический эмигрант, и вернулся домой в 1913г. С этого времени Б.З.Шумяцкий занимает значительное место в партийной иерархии, работая в подпольных большевистских организациях.
В октябре 1917г. его избирают Председателем Центрального исполнительного комитета Советов Сибири.
В годы гражданской войны Б.Шумяцкий выполнял опасные задания в тылу у Колчака и лично информировал Ленина о положении дел на этом участке борьбы, сражался с белыми в 51-й дивизии В.Блюхера, а летом 1920г. был назначен председателем Совета министров Дальневосточной республики. Он хорошо знал М.Урицкого, Я.Свердлова, С.Кирова, В.Блюхера, Н.Подвойского, П.Постышева, И.Сталина и др.
Непросто складывались его отношения со Сталиным. Шумяцкий весьма критически воспринимал некоторые его личные качества и, зная о злопамятности и непомерном властолюбии, откровенно боялся непредсказуемого сталинского гнева.
Как рассказывала жена Б.Шумяцкого, перемещение Бориса Захаровича в Иран было вызвано конфликтом со Сталиным, который, будучи Наркомнацем, не разделял идею Шумяцкого о создании Бурятской автономии и пришел в ярость, узнав, что его политический оппонент сумел добиться своего через Политбюро. В те годы Шумяцкий не придавал значения этим "рабочим" разногласиям. В сущности, Б.Шумяцкий и И.Сталин до 1925--1926 года были равными по значению деятелями большевистской партии. Вождь, не питавший особых симпатий к Шумяцкому, все же не во возражал против его переброски в ноябре 1930г. на пост руководителя Всесоюзного кинофотообъединения "Союзкино", реорганизованного в 1933г. в Главное управление кинофотопромышленности при СНК СССР. Сталин стремился отдалить Шумяцкого от работы в высоких партийно-государственных инстанциях. Вероятно, вождь предполагал, что бывший партработник, далекий от искусства, долго не удержится в новой руководящей роли, тем более, что техническая база кино СССР была в то время очень слабой. Однако Б.Шумяцкий, человек без образования, но начитанный и неравнодушный к искусству, принялся за новую работу с огромным рвением и с твердым убеждением, что все советские фильмы должны вписываться в рамки марксистской идеологии. Советское кино, с его точки зрения, - это плановое искусство, кино - это область творчества, требующая доступного массам художественного языка. Успех фильма определяется прежде всего "острой занимательной фабулой". В своей книге "Искусство миллионов" он укрепляет свою позицию ссылкой на "авторитетное суждение" Сталина, который якобы говорил ему о "необходимости волнующего сюжета". Утверждая свои художественные требования в свете партийной идеологии, Шумяцкий легко зачислял в "секту" формалистов тех работников кино, которые предпочитали путь поисков и экспериментов. Убежденный интернационалист, он резко обрушивался на многие украинские фильмы с так называемыми "нацдеповскими тенденциями". В прекрасном фильме А.Довженко "Звенигора" начальник ГУКФа видел "кинематографическое знамя буржуазных националистов", "любование зажиточной сельской Украиной", идеализацию "реакционных" черт ее исторического прошлого. Но он хвалил такие интересные картины, как "Окраина" Б.Барнета, "Чапаев" Г. и С.Васильевых, "Веселые ребята" Г.Александрова, "Пышка" М.Ромма, "Рваные башмаки" М.Барской, "Три песни о Ленине" Д.Вертова и т. д. О "Грозе" В. Петрова Б.Шумяцкий сказал, повторив слова тех эмоциональных зрителей, которым нужен обязательный хэппи энд: "Картина понравилась, но конец тяжелый…".
Шумяцкий организовывал просмотры картин для высоких инстанций и вождя, доставлял в Кремль на рассмотрение самому Сталину тематический план производства фильмов, привозил ему на утверждение сценарии и кинопробы для важнейших историко-революционных и исторических лент. Общение Сталина с кинематографистами осуществлялось, в основном, через начальника ГУКФа, который от имени вождя передавал режиссерам и сценаристам его замечания, пожелания и требования.
Однажды в 1934г. Б.Шумяцкий вызвал режиссера М.Ромма и сценариста И.Прута и сообщил, что "один товарищ, кто именно - не имеет значения, хотел бы увидеть советский фильм о пограничниках, сделанный в духе одной американской картины, показывающей жестокую схватку в пустыне между английскими солдатами и арабами. Патрульный отряд, заблудившийся в песках, погибает, но выполняет свой воинский долг. Речь шла, конечно, о личном заказе Сталина, которому понравился фильм Джона Форда "Потерянный патруль". М.Ромм и И.Прут тогда не видели этой картины, но сделали ленту "Тринадцать" о героической борьбе с басмачами в пустыне.
Б.Шумяцкий был весьма гибким в оценке фильмов. Нередко складывалась обстановка, вынуждавшая не выражать или решительно менять свое мнение о кинокартине после отрицательной или положительной ее оценки вождем и членами Политбюро. Ему нравилась лента М.Дубсона "Граница", но "наверху" ее сочли "ошибочной", и отношение Шумяцкого резко изменилось. "Чапаев" до официальных просмотров в Москве был принят Шумяцким на "Ленфильме" довольно сдержанно. В частных беседах он, как участник гражданской войны, критически отозвался о некоторых сценах этой ленты, увидев, например, "ненужную героизацию" белого офицерства в эпизоде психической атаки каппелевцев. Этот эпизод и сцену с песней "Ревела буря, дождь шумел" он потребовал из фильма изъять. После кремлевского просмотра и успеха фильма у зрителей Шумяцкий, в полном согласии с точкой зрения вождя, провозгласил картину "Чапаев" тем маяком, по которому должно равняться советское кино.
Лeтом 1933г. на экраны страны вышла кинокартина А.Зархи и И.Хейфица "Моя родина", понравившаяся Шумяцкому. Уверенный в хорошей прокатной судьбе фильма, начальник ГУКФа показал его Сталину. После просмотра вождь категорично и с грозным намеком произнес: "Эту картину… делали… чужие руки!"
А через день "Правда" напечатала: "Картина "Моя родина" запрещена как вредная". Что же так рассердило Сталина? В картине о военном конфликте на КВЖД в 1927г. он не увидел мощной армии, готовой к победной войне на любой территории. Шумяцкий не осмелился спорить с вождем, назвав ленту Зархи и Хейфица вредной. "Моя вина, что пропустил картину", - покаялся он в одном из публичных выступлений.
С большим внутренним напряжением начальник ГУКФа ожидал осенью 1937г. завершения работы над картиной "Ленин в Октябре", понимая, что за все художественные и политические просчеты фильма придется отвечать именно ему. Он создал для режиссера М.Ромма все условия для того, чтобы картина была сделана в самый короткий срок. Б.Шумяцкий часто бывал на съемках и постоянно напоминал М.Ромму, что артист Н.Охлопков на роль Василия не утвержден. Вскоре он смирился с выбором режиссера, но для перестраховки прикрепил к съемочной группе редактора, который в специальном дневнике фиксировал все, что происходило на съемке.
Б.Шумяцкий отстаивал идею "прямого творческого участия руководства в фильме". Ни одна киностудия в СССР не имела права принять самостоятельное решение ни по одному сколько-нибудь значительному вопросу. В своих работах и выступлениях Шумяцкий не paз цитировал высказывания Сталина о кино, называя их "ценнейшими указаниями", "острейшим оружием", "творческим богатством", но эto было, конечно, продиктовано не искренним чувством, а сложившимися в те времена превратными понятиями о партийной дисциплине. Шумяцкий как бы моделировал реакцию Сталина на разные фильмы и порой ошибался.
Руководитель ГУКФа не щадил самолюбия творческих работников, обвиняя многих из них в "гнилом либерализме", "мелкoбуpжyaзнoй интеллигентности", в "объективной враждебности советскому киноисскуству".
По его инициативе были внесены существенные изменения в содержание таких лент, как "Последняя ночь" Ю.Райзмана, "Партийный билет" И.Пырьева, "Поколение победителей" В.Строевой. В "Последней ночи" юный гимназист Кузьма переходил на сторону противников революции, и в этом Б.Шумяцкий усмотрел идею распада рабочей семьи, вредную для фильма.
Самолюбивый, обидчивый, порой весьма неожиданный в своих реакциях и резкий в оценках, Шумяцкий не всегда достигал взаимопонимания с творцами.
Особенно трудно складывались его отношения с Сергеем Эйзенштейном. Неприязнь, возникшая между ними, в какой-то степени определялась холодным и настороженным восприятием режиссера самим Сталиным. Оскорбляло не только откровенное отрицание Эйзенштейном его профессиональной компетентности как руководителя советской кинематографии, но и не всегда корректное подшучивание над ним. Известно, что портрет Шумяцкого одно время висел в домашнем туалете режиссера.
С.Эйзенштейн, известный во всем мире, был для начальника ГУКФа "крепким орешком", человеком сложного и непонятного ему интеллекта, художником, больше всего ценившим свою независимость. И Шумяцкий отвечал ему резкой и часто несправедливой критикой, обвиняя его в формализме, незнании марксизма. К сожалению, начальник ГУКФа сыграл значительную роль в разгроме фильма Эйзенштейна "Бежин луг", приписав ему вредные "формалистические упражнения", "интерес к религиозной мифологии", "амнистирование классовых врагов" и т.д. Однако он почувствовал затаенную мысль Эйзенштейна: "Пафос создания новой колхозной деревни он начал показывать как пафос стихийного разрушения". На первом Всесоюзном съезде профсоюза кинофотоработников Шумяцкий предъявил Эйзенштейну политические обвинения, прозвучавшие как донос. Он назвал его "божком", игравшим видную роль в некой "богемной, формалистической группке, где осуждались лучшие фильмы советского кино", а сам Эйзенштейн, создавший "враждебный" фильм "Бежин луг", якобы назвал "красной халтурой" фильм "Встречный".
Однако нельзя воспринимать Б.З.Шумяцкого односторонне, только с позиций его противников. Многие люди, в том числе и кинематографисты, относились к нему с глубоким уважением. Довольно часто Борис Захарович бывал в Ленинграде, где, по словам Л.Арнштама, у него возникли хорошие творческие отношения с большинством работников "Ленфильма", рабочими, служащими, режиссерами А.Зархи, И.Хейфицем, Ф.Эрмлером, Л.Траубергом и Г.Козинцевым. Козинцев вспоминал, что встреча с Шумяцким стала "толчком к образованию замысла историко-революционного фильма без патетического тона". Начальник ГУКФа охотно и увлеченно рассказывал Козинцеву и Траубергу о быте, повседневном существовании профессионального революционера, жизни в тюрьмах, работе подпольных типографий и т.д., и слушателей поражали спокойная ирония, шутливая форма повествования, понятность слов и мысли. И именно это помогло режиссерам. В их воображении начали постепенно возникать некоторые черты Максима.
Г.Козинцев оставил нам удивительно теплую характеристику Б.Шумяцкого и даже короткое описание его внешности: "Это был уже немолодой человек, ходивший в теплом не по сезону пальто, несуразно нахлобученной шапке и галошах. Что-то глубоко прозаическое и обыденное было во всем облике этого умного, много знавшего человека, в полной мере одаренного чувством юмора. Со спокойной иронией он разбирался во всех наших киноделах". Начальник ГУКФа не мог защитить многих сотрудников своего учреждения от репрессий и, видимо, в целях самозащиты, публично осудил их как "шпионов" и "троцкистов". Но втайне он не верил ярлыкам, которые щедро навешивали на невиновных людей. Шумяцкий подружился с молодым талантливым оператором Владимиром Нильсеном, сделал его консультантом ГУКФа, хорошо зная, что Нильсен сидел в Бутырской тюрьме и два года провел в ссылке. В письме В.Нильсену от 8 августа 1936г. Б.Шумяцкий делился с ним своими мыслями по поводу "мелкой дряни", карьеристов, проникающих в советское кино и жаждущих правительственных наград. Вместе с оператором, ставшим доцентом ВГИКа, он написал книгу о кинематографе США, но она до сих пор не напечатана (рукопись хранится в ЦГАЛИ). Режиссера-монтажера Т.Лихачеву, которую ленинградское НКВД сочло социально-опасным элементом, Б.Шумяцкий устроил на "Мосфильм" и давал ей поручения в ГУКФе. По твердому убеждению Лихачевой, Шумяцкий был деятельным, скромным и добрым человеком, всегда интересовавшимся на киностудиях условиями работы рядовых работников кино. Она вспоминает, что начальник ГУКФа не любил появляться перед фотокамерой и уходил, когда приходили фотокорреспонденты. Т.Лихачеву не раз вызывали в некие высокие инстанции, пытаясь получить у нее компромат на Б.Шумяцкого, но она всегда говорила о своем начальнике только самые хорошие слова.
По воспоминаниям дочери Б.З.Шумяцкого Екатерины Борисовны, ее отец был человеком сложным, нередко суровым, много требовавшим от себя и других.
Улыбка на его лице была настоящей радостью для всей семьи. Он не любил рассказывать домашним о тяжелом детстве, тюрьме, гражданской войне… Дома проводил много времени за письменным столом, поглощенный своими кинематографическими делами. "Отец, - вспоминает она,-- буквально раскрепощался, когда к нему приходили домой коллеги и друзья: оператор В.Нильсен с женой, режиссеры В.Вайншток, Ф.Эрмлер, Г.Александров, Л.Трауберг, Г.Козинцев, сценаристы А.Каплер, И.Прут, работники ГУКФа. Тогда он много и охотно говорил о необходимости больших перемен в советском кинематографе, но подчеркивал, что далеко не все зависит от него". Шумяцкий не выносил преувеличенного внимания к своей персоне и был совершенно непьющим человеком. Однажды он страшно рассердился, когда, вскрыв посылку из Грузии, обнаружил под верхним слоем фруктов несколько бутылок сухого вина.
Нельзя отрицать многие ошибки и противоречия Б.Шумяцкого, человека, отдавшего лучшие годы своей жизни революционной борьбе и искренне преданного идеям марксизма-ленинизма. Но в целом его деятельность на посту руководителя Всесоюзного кинофотообъединения, затем ГУКФа принесла немалую пользу советскому кинематографу. Режиссер Юлий Райзман рассказывал мне: "Я, как и другие кинорежиссеры, бывал под огнем темпераментной критики начальника ГУКФа, но всегда видел, что Борисом Шумяцким движет огромная любовь к кино, и это передавалось окружающим. В сущности, он все свое время отдавал кинематографу, стремился понять замыслы создателей ленты, серьезно относился к режиссуре. Вероятно, в минуты таких бесед с мастерами кино ему казалось, что и он участвует в создании фильма".
Уже в течение двух-трех лет после прихода Шумяцкого на пост руководителя "Союзкино" советское кинопроизводство сделало заметный шаг вперед. Защищая свои позиции, Б.Шумяцкий резко обрушился на "правых оппортунистов", сторонников "богемно-анархических настроений", убежденных в том, что "область духа творчества" планировать нельзя, и запретил подменять выполнение конкретного производственного плана ненужными дискуссиями. Он был абсолютно прав, утверждая, что плановая система работы в кино невозможна без наличия интересных и полноценных в литературном отношении сценариев - художественной основы будущих картин. Именно поэтому Шумяцкий призывал более серьезно отнестись к работе драматурга, рассматривая сценарии "как самостоятельный вид драматургии", оригинальное литературное произведение. Руководитель ГУКФа нередко рекомендовал кинорежиссерам понравившиеся ему сценарии и даже пытался определить направление и характер режиссерской работы над будущей лентой. В этом смысле представляет интерес неопубликованное письмо Б.Шумяцкого М.Ромму от 16 сентября 1934г. Речь идет о сценарии К.Виноградской "Анка". Он пишет:
"Прочел еще раз "Анку". Мне сдается, что если еще несколько поработать над сценарием, то можно сделать неплохой фильм…Трудности лежат главным образом в подборе актрисы. Нужна очень талантливая, яркая и в то же время мягкая актриса, примерно типа Бабановой, только куда моложе и миловидней. Да и Павла должен играть актер огромных чувствований и большого мастерства. Не будет актеров на эти роли - фильм может быть загублен. Да и на другие роли нужны настоящие актеры. Я хотел бы получить ваши соображения по всему комплексу вопросов в работе над этой лентой".
Б.Шумяцкий много сделал для картины Г.Козинцева и Л.Трауберга "Юность Максима". Режиссеров вдохновили рассказы начальника ГУКФа о его революционном прошлом. В них они нашли нужную тональность киноповествования и какой-то важный для себя материал. Работая над сценарием, Г.Козинцев просит Б.Шумяцкого в письме от 20 апреля 1933г. "забрить в сценаристы Ильфа и Петрова". Но более всего он заинтересован в том, чтобы Б.Шумяцкий приехал в Ленинград 1 мая - прочесть сценарий и посмотреть "полную репетицию всех персонажей в костюмах". Без сомнения, советы Б.Шумяцкого помогли создателям будущего фильма. 20 марта 1934г. Г.Козинцев пишет своему высокому другу, что все его поправки приняты, и буквально взывает о помощи в решении трудных тюремных сцен: "Помогите нам, пока в голову ничего не приходит". Шумяцкий тревожился за судьбу фильма, который шел к экрану весьма трудным путем. Сценарий ленты под названием "Большевик" запретила высокая комиссия, затем фильм не принимало Госкино. Однако начальник ГУКФа, как мне рассказывал режиссер Л.Арнштам, не раз подчеркивал в беседах с друзьями и коллегами, что фильм интересен.
Жена оператора В.Нильсена - И.Пензо, присутствовавшая при разговоре мужа с Б.Шумяцким, вспоминала: "Борис Захарович говорил о "Юности Максима" с большой теплотой. В память врезались его слова: "У нас большевиков привыкли воспринимать по шаблону… Вроде бы люди искусства, а юмор не понимают". Именно Б.Шумяцкий повез Г.Козинцева и Л.Трауберга на решающий просмотр в Кремль, где картина подверглась легкой критике, но получила одобрение вождя.
Благодаря Шумяцкому, на советском экране появилась комедия "Веселые ребята". Заслуга начальника ГУКФа - в том, что именно он предложил создать кинокомедию на материале спектакля Ленмюзик-холла "Музыкальный магазин", пригласил сниматься в новой картине Утесова и его джаз, предложил ставить фильм режиссеру Г.Александрову с помощью оператора В.Нильсена. На протяжении длительного времени Б.Шумяцкий курировал постановку этой кинокомедии, видя в ней свое детище. Несмотря на то, что сценарий "Веселых ребят" был назван "буржуазным", он сумел запустить его в производство. Когда началось преследование уже готовой картины высокими партийными чиновниками в лице заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) А.Стецкого, наркома просвещения А.Бубнова, Б.Шумяцкий бросился на защиту фильма. 28 июля 1934г. он написал письмо самому Сталину с требованием обуздать партийных консерваторов, загубивших ряд неплохих картин, снять с "Веселых ребят" обвинение в контрреволюционности, фальши, хулиганстве и разрешить демонстрацию фильма на международном кинофестивале, чего он вскоре добился. С именем Шумяцкого связан и успех советских фильмов на международных кинофестивалях в Венеции и Москве. В январе 1935г. начальнику ГУКФа удалось организовать праздничное заседание в Большом театре в честь 15-летия советского кино. Своим присутствием его почтил сам вождь с ближайшими соратниками.
Как решительный и инициативный администратор, Шумяцкий добился того, что в СССР начали выпускать позитивную пленку, создали огнестойкую пленку и сконструировали неплохие для того времени образцы звукозаписывающей аппаратуры. Он активно поддержал оператора В. Нильсена, выступившего за внедрение в кино одного из интереснейших приемов комбинированной съемки, который был им вскоре использован в "Веселых ребятах".
Однажды начальник ГУКФа без колебаний снял с работы руководство "Киномеханпрома", где глубокая техническая проверка той или иной конструкции подменялась простым голосованием. Одним из первых Б.Шумяцкий предложил готовить творческую молодежь из национальных республик в московском и киевском ГИКе и поддержал идею совместных постановок республиканских студий и ведущих киностудий Москвы и Ленинграда. В мае 1935г. Б.З.Щумяцкий во главе группы кинематографистов отправился в Европу и Америку. После посещения Парижа начальник ГУКФа, его консультант кинооператор В.Нильсен, режиссер Ф.Эрмлер и изобретатель советской системы звукового кино А.Шорин отправились в США. В Америке они провели около двух месяцев, сосредоточив свое внимание на работе Голливуда, встретились с известными режиссерами Ф.Капрой, Л.Майлстоуном, Р.Мамуляном, К.Видором, Ф.Лангом, побывали у Чарли Чаплина, который показал им весь отснятый материал фильма "Новые времена". Еще до отъезда в Америку Б.Шумяцкий размышлял о серьезных реформах в советском кино и прежде всего о его лучшем техническом оснащении. В США эти мысли обрели конкретное содержание. Его поразила "техника цветопередачи" в ряде американских картин, понравилось и то, что кинематографисты США в хорошую погоду снимают на открытых площадках и только в ненастную пору переходят в павильон, создавая непрерывность производственного процесса и избегая дорогих и ненужных экспедиций. Он убеждался в том, как нужна советскому кино рационализация всей системы кинопроизводства, когда каждый творческий и технический работник выполняет точно определенные функции. Целый день делегация из СССР провела на острове Святой Каталины, где располагалась базa натурных съемок голливудских фильмов для любых климатических поясов. Позже, повторяя некоторые мысли Б.Шумяцкого, В.Нильсен писал о необходимости внедрить в советское кино "новейшую систему технологического процесса", "принципы беспрерывности, конвейерности всего производственного комплекса при максимальной дифференциации труда".
Б.Шумяцкий, в сущности, первым открыто выступил за "генеральную реконструкцию советского кинематографа на основе "американского опыта". В письме В.Нильсену он выражает согласие с А.Монтегю, который резко критиковал техническую отсталость английских киностудий, не имеющих своей натуры и вынужденных "побираться у Голливуда".
Г.Козинцев писал: "Шумяцкий привез из Голливуда честное стремление совершить и техническую, и организационную революцию. Киногород должен был строиться где-то в Крыму около Байдарских ворот. Мы верили в него, мечтали скорее переехать туда не только работать, но и жить".
Б.З.Шумяцкий был уверен, что при наличии постоянной солнечной натуры, спецпавильонов, эффективных способов производства четыре студии киногорода смогут выпускать 200 фильмов в год. Во главе пяти съемочных групп должен был стоять продюсер. Советский Голливуд предполагалось построить за четыре года (с 1936 по 1940 гг.).
Позицию Б.Шумяцкого и В. Нильсена поддержали известные американские кинематографисты - режиссер Ф.Капра и сценарист Р. Рискин, приезжавшие в Москву весной 1937г. Ф.Капра увидел в советских картинах "оригинальные идеи, реализованные только наполовину из-за технической отсталости". По его мнeнию, "тexникa должна опережать мысль - только тогда можно быстро и плодотворно работать".
Однако все новаторские стремления Б.Шумяцкого были встречены в штыки и прессой, и правительственными чиновниками, забывшими и о его заслугах, и об ордене Ленина, который он получил в 1935 году. Своим конформистским чутьем они улавливали в тяжелой атмосфере осени 1937 года, что положение Б.Шумяцкого стало почти безнадежным. 8 октября по ордеру №5965 был арестован Б.Нильсен, а через четыре дня, 12 октября 1937 года, газета "Кино" обвинила Б.Шумяцкого в том, что мнение "вредителя" Нильсена он считал "решающим", послал его в длительную заграничную командировку, выдвинул этого "наглого проходимца с уголовным прошлым" на ответственную работу. Это уже звучало как приговор самому Шумяцкому. Фильм М.Барской "Отец и сын", который он хвалил, сочли "враждебным". Шумяцкому поставили в вину и идею реконструкции советского кино на основе американского опыта, а "порочный проект" создания советского Голливуда расценили как "вредительство".
Если вначале Б.Шумяцкого осуждали за бюрократизм, отрыв от масс, создание своего культа среди кинематографистов, то позже, летом и осенью 1937г., ему уже приписывали такие обвинения, которые предъявлялись "врагам народа". Оказывается, начальник ГУКФа занимался саботажем, пригрел в своем учреждении уже разоблаченных троцкистов, преступно разбазаривал огромные государственные средства, был виновен в провале многих картин и прежде всего в том, что киностудии страны не выполнили производственный план в 1935 и 1936 годах. Вся критическая кампания против Шумяцкого проходила под личным контролем Сталина. Старого партийца, который знал слишком много и стал чересчур самостоятельным, вождь сделал козлом отпущения, стремясь убедить миллионы людей, что в бедах и недостатках советского кино повинны не жестокая партийная цензура или нехватка финансов, а вредительская деятельность начальника ГУКФа и его сотрудников. Сталин не был заинтересован в расширении кинопроизводства - оно могло сделать кинематограф трудно управляемым. Вождь не мог одобрить проект создания советского Голливуда, требовавшего 400 миллионов рублей затрат, нужных ему совсем для других целей…
На квартиру Шумяцкого №398 в печально знаменитом доме на набережной НКВД нагрянуло в ночь с 17 на 18 января 1938г., предъявив ордер на арест начальника ГУКФа с подписью заместителя Народного комиссара внутренних дел СССР М.Фриновского. В тот день дом был уже наполовину пуст. Обыск продолжался почти всю ночь. Чекисты забрали не только бумаги, записки, письма, документы, связанные с деятельностью Б.Шумяцкого. В доход государства пошли, а может быть, стали чьей-то собственностью множество книг, ценные вещи, семейные реликвии, например, уникальный иранский ковер династии Каджаров, чаша Чингис-хана (подарок Б.Шумяцкому от Сухэ-Батора), рукописный коран, персидские миниатюры, редкие монеты, пианино "Шредер", машина "Форд" и даже серебряный знак ВЦИК РСФСР №85. Опись изъятого содержала 261 предмет.
В обвинительном заключении по Делу № 16946 Б. З. Шумяцкий был назван агентом царской охранки, "участником антисоветской правотроцкистской организации и создателем группы "вредительско-диверсионной работы по срыву советского кино". Кроме того, он узнал из обвинения, что успешно трудился в японской и английской разведках, получив за передачу Японии и Англии "важнейших государственных и военных тайн крупные денежные суммы золотом". Судя по этому совершенно лживому обвинению, Б.Шумяцкий, начиная с 1936г., "создает группу террористов в составе киномеханика Королева, инженера Молчанова и других диверсантов, выполняя задания по организации терактов против руководителей партии и правительства". Начальнику ГУКФа и мнимым террористам приписывают отравление ртутными парами помещения просмотрового кинозала в Кремле с целью уничтожения вождя и членов Политбюро.
Допросы начальника ГУКФа были очень тяжелыми. В течение нескольких месяцев Б.Шумяцкий был сломлен и "признался" во всех смертных грехах. Против него дали показания ранее арестованные работники ГУКФа В.Жилин, В.Усиевич, Я.Чужин и др. Специалист в области кинотехники профессор Е.Голдовский, арестованный в то же время, вспоминал об очной ставке с Б.Шумяцким: бывший начальник ГУКФа, не глядя на него, подтверждал, что профессор, отрицавший свою вину, принадлежит к "правотроцкистской организации". "В протоколах последних допросов, - подчеркивал внук Бориса Захаровича Борис Лазаревич Шумяцкий, - было видно, что мой дед с трудом, беспомощной рукой выводил свою подпись". 28 июля 1938г. Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР под председательством небезызвестного армвоенюриста В.Ульриха приговорила Б.Шумяцкого к расстрелу, с конфискацией всего принадлежащего ему имущества, объявив виновным по всем пунктам обвинения. Приговор привели в исполнение в тот же день. И только через 18 лет Б.З.Шумяцкий был реабилитирован.
В последующие годы его близкие: жена, отсидевшая два года в тюрьме, дочь и внук писали Н.Хрущеву, Л.Брежневу, М.Горбачеву с просьбой отметить 60-летие, 90-летие, столетие со дня рождения Б.З.Шумяцкого, дать правдивую и серьезную оценку его деятельности в истории советского государства. Но обращения в высокие партийные инстанции не дали никаких результатов. Впрочем, в 1986г. им позвонили из ЦК, сказав, что для организации столетнего юбилея со дня рождения Б.З.Шумяцкого необходимо решение первых лиц государства. К родным Б.Шумяцкого приходили его старые друзья Ф.Эрмлер, Г.Козинцев, Л.Трауберг, В.Вайншток и другие.
Деятельность Б.З.Шумяцкого в советском кино при всех его ошибках была все же весьма значительной. Да, он выполнял основные указания Сталина, но не относился к вождю с тем раболепием, которое было свойственно занявшему потом кресло руководителя кинематографа невежественному чекисту С.Дукельскому и типичному партийному чиновнику И.Большакову. Б.Шумяцкий - единственный из трех руководителей кинематографии при Сталине, кто с пользой для дела проявлял свою личную инициативу и принимал участие в творческом процессе создания ряда интересных фильмов 30-х годов. Друзья называли его "Народный комиссар кинематографии". Вызванный как свидетель по делу о реабилитации Б.Шумяцкого известный режиссер, профессор ВГИКа М.Ромм сказал военному прокурору ГВП: "Шумяцкий был человеком чрезвычайно энергичным, отдавал кинематографии огромное количество времени и сил. При Шумяцком положение в кинематографии было значительно лучшим, чем в последующие годы".
Борис (Бер) Захарович Шумяцкий (4 ноября 1886 (по другим данным 16 ноября), г. Верхнеудинск Забайкальской области, Российская империя – 29 июля 1938, г. Москва, РСФСР, СССР) - государственный деятель, участник русского революционного движения и Гражданской войны в Сибири, дипломат, журналист, руководитель советского кинематографа в первой половине 1930-х, член Средазбюро ЦК ВКП(б).
Энциклопедическая справка
Родился в семье ремесленника. В 1905–1907 один из руководителей вооружённых восстаний в Красноярске и Владивостоке. С 1913 в армии, рядовой. В 1917 председатель Сибирского районного бюро ЦК РСДРП(б), уполномоченный ЦК в Сибири. Делегат VI съезда партии, член Всероссийского бюро военных организаций при ЦК РСДРП(б). С ноября 1917 председатель Центросибири и председатель Восточно-Сибирского ВРК. С осени 1918 один из руководителей партизанского движения в Сибири. С июля 1919 политработник 51-й стрелковой дивизии. С сентября 1919 председатель Тобольского уездного ревкома, с октября 1919 по январь 1920 председатель Тюменского губревкома и губкома РКП(б). С марта председатель Томского губревкома и губкома РКП(б), с июня – Дальбюро РКП(б), одновременно министр иностранных дел ДВР, с июля председатель Совмина ДВР. С октября 1920 заместитель председателя Сибревкома, с декабря председатель Енисейского губисполкома и губкома РКП(б). В январе-феврале 1921 член РВС 5-й Армии , член Сиббюро ЦК РКП(б) . Уполномоченный Наркоминдел РСФСР на Дальнем Востоке. Делегат 3-го конгресса Коминтерна. С 1922 на дипломатической, партийной и государственной работе. Член ВЦИК, ЦИК СССР. С ноября 1930 председатель «Союзкино». В 1933 начальник Главного управления кинопромышленности и заместитель председателя Комитета по делам искусств. 18 января 1938 арестован и 28 июля приговорен к расстрелу. Расстрелян. Реабилитирован в 1956.
Награждён орденом Ленина.
Иркутск. Историко-краеведческий словарь. Иркутск, 2011.
Биография
Отец Бориса Захаровича работал переплётчиком в Санкт-Петербурге в издательстве «Товарищество А. Ф. Маркс» в начале 1880-х годов. Когда, в связи с убийством Александра II, петербургских евреев начали выселять за черту оседлости, Захару Шумяцкому, как многим, определили сельскую местность, где-то в Белоруссии или на Украине. Однако он не согласился с таким определением и отправился в соответствующие инстанции, где утверждал, что у него городская специальность и в сельской местности он не сможет прокормить семью, ему был нужен город. «Ах, город, - сказали там, - мы найдём тебе город». И его семью направили в Забайкалье в город Верхнеудинск. «Ты же сам хотел город, вот тебе город». Семья Шумяцких добиралась до нового местожительства несколько месяцев. По прибытии их записали в крестьяне, выделили землю и иногда привлекали на переплётные работы в службы местных властей.
Там первые годы своей жизни провёл Б. З. Шумяцкий. В школе он практически не учился. Он часто писал, что образование у него «домашнее», но, видимо, дома его научили читать и писать по-русски, он овладел разговорным бурятским и, похоже, мог объясниться на идише. С 1898 года ученик, затем рабочий читинских железнодорожных мастерских. В 1903 году Борис Шумяцкий вступил в РСДРП. С 1904 года он рабочий Красноярского железнодорожного депо.
Революционер
Во время революции 1905 года Революция 1905-1907 годов в России командовал большевистским боевым отрядом из около 800 человек, в том числе с дружиной Красного креста из учениц фельдшерской школы, забаррикадировавшихся в железнодорожных мастерских. После подавления восстания арестован, но в январе 1906 года бежал от смертного приговора. Жил по паспорту на имя Ильи Силина. Работал в депо Кургана, Верхнеудинска. Подпольная кличка Илья-Конь. В газетах писал под псевдонимом Илья Силин.
Выпускающий редактор газет «Прибайкалье», «Байкальская Волна», «Забайкалец» (Верхнеудинск), «Голос Маньчжурии», «Мысль» (Харбин). Владелец газеты «Прибайкалье» верхнеудинский купец Нодельман был арестован в , газета закрыта. Выйдя из тюрьмы под залог, Нодельман согласился издавать новую газету «Байкальская Волна». Газетой «Забайкалец» владел Рейфович. Газета издавалась в доме Рейфовича в Верхнеудинске на Набережной улице. Газета была закрыта в октябре 1906 года. Шумяцкий бежал из Верхнеудинска в Читу 18 или 20 октября 1906 года. В Чите издавал газету «Тайга».
Женился на Лии Исаевне Пандре (1889-1957), взявшей фамилию мужа, ученице фельдшерской школы, дочери богатого купца из города Канска. В 1909 году у них родилась дочь Нора, и в 1922 году Екатерина. Б. З. Шумяцкий вёл революционную работу в организациях партии в Сибири. Направлен на работу во Владивостокскую группу РСДРП, активный участник вооружённого восстания моряков Тихоокеанской эскадры во Владивостоке.
С 1914 года Шумяцкий печатается в «Правде».
Между двух революций, спасаясь от неминуемого ареста в 1911-1913 гг. был в эмиграции в Аргентине. Вёл активную революционную работу в организациях РСДРП в Сибири. С 1914 г. печатается в центральном органе РСДРП газете «Правда». В 1917 зам. председателя исполкома Красноярского совета рабочих и солдатских депутатов, активный участник издания газет «Известия Красноярского совета», «Красноярский рабочий», еженедельника «Сибирская правда», делегат VII (Апрельской) конференции большевиков, участник 1-го Всероссийского съезда Советов, избран членом ВЦИК, введён в редколлегию центрального органа, ответственным за организацию издания. После неудачного большевистского путча в подполье занимался восстановлением разгромленной организации, подготовкой и проведением VI съезда партии. Направлен уполномоченным ЦК по Сибири и Монголии. Избран председателем Сибирского районного бюро ЦК РСДРП(б). На 1-м Общесибирском Съезде Советов (Иркутск, октябрь 1917) избран председателем Центрального исполкома Советов Сибири (Центросибирь), провозгласил власть Советов от Челябинска до Владивостока с 15 на 16 октября, что стало началом Октябрьского вооружённого восстания 1917 года в Российской империи. Руководил ликвидацией мятежа в Иркутске, ранен во время переговоров.
Во время гражданской войны - один из руководителей партизан Западной Сибири. Выступал против заключения Брестского мира с Германией. С декабря 1918 председатель Восточно-Сибирского окружного военно-революционного комитета. С июля 1919 на политработе в армии. В октябре 1919 - январе 1920 председатель Тюменского губернского ревкома и губкома РКП(б). С марта 1920 председатель Томского губернского бюро РКП(б) и ревкома. С июня 1920 председатель Дальбюро ЦК РКП(б) и министр иностранных дел Дальневосточной республики. С июля 1920 председатель Совета министров Дальневосточной республики, с октября заместитель председателя Сибирского ревкома. С декабря 1920 председатель Енисейского губернского исполкома.
В 1921-1922 член Реввоенсовета 5-й армии, член Сиббюро ЦК, уполномоченный Наркомата иностранных дел на Дальнем Востоке. Из бойцов монгольского батальона армии создал первое правительство Монгольской народной республики. На Съезд Советов привёз их в Москву и представил руководству страны. Активный участник Монгольской народной революции, консультант первых руководящих органов этого государства. В знак признания заслуг Шумяцкого руководитель МНР Сухэ-Батор сделал его своим побратимом. Награждён званием «Почетный гражданин Монгольской народной республики» и орденом Красного знамени Монголии № 1.
В 1922 г. Шумяцкий вступил в конфликт с Наркомнацем и его руководителем И. В. Сталиным по вопросу об автономии Бурятии, ранее получившей её в составе Дальневосточной республики. Шумяцкому удалось добиться создания автономной республики вместо трёх национальных округов, но сам он был сослан в почетную отставку на дипломатическую работу.
В 1923-1925 полпред и торгпред в Персии. Дуайен дипкорпуса в Тегеране.
С 1925 член Ленинградского губкома ВКП(б), затем ректор Коммунистического университета трудящихся Востока, затем ректор Института народного хозяйства им. Плеханова.
С ноября 1930 г. председатель «Союзкино». В 1933 г. начальник Главного управления кинопромышленности и заместитель председателя Комитета по делам искусств.
Союзкино
В 1929 году состоялся съезд советских кинематографистов, на котором была выявлена несостоятельность управления работой отрасли и принято решение о смене руководства кино- фото промышленности. С ноября 1930 г. Б. З. Шумяцкий возглавлял отечественную кинопромышленность как председатель Всесоюзного кинофотообъединения («Союзкино»). Для воспроизводства квалифицированных кадров кино на базе кинотехникума организовал ВГИК.
ГУКФ
С 1933 г. Шумяцкий - Председатель Государственного управления кинофотопромышленности (ГУКФ) («наркомкино»), затем зам. Председателя Комитета по делам искусств при СНК СССР. В период руководства Шумяцким советской киноотраслью были созданы фильмы «Чапаев», «Весёлые ребята», «Юность Максима», «Тринадцать», «Цирк» и многие др. С его именем связаны успехи советских фильмов на международных кинофестивалях.
Шумяцкий регулярно присутствовал на кинопросмотрах в Кремле. Он оставил стенографические записи обсуждений фильмов членами политбюро и Сталиным.
«Советский Голливуд»
После поездки в США Шумяцкий планировал генеральную реконструкцию советского кинематографа и создание в Крыму на основе американского опыта южной студийной базы производства фильмов, реализующей принципы технологии массового производства - «советского Голливуда». Этот дорогостоящий, но весьма эффективный проект (планировалось выпускать 200 фильмов в год) не был осуществлён вследствие ограниченности ресурсов страны.
В мае 1935 года отмечалось 15-летие советской кинематографии. Было признано, что кризис отрасли полностью преодолён и советская кинематография находится на подъёме. Ряд советских фильмов получил мировое признание, им сопутствовал и коммерческий успех. Многие создатели фильмов получили высокие правительственные награды, а Борис Захарович Шумяцкий был награждён высшим орденом СССР - орденом Ленина.
Сочинения
- В Сибирском подполье: Очерки 1903–1908 гг. - М.; Л., 1926;
- Красноярское восстание. 1905. - М., 1926.
Литература
- Глокман Р. Первый председатель Центросибири // Земля Иркутская. - Иркутск, 1967.
- Багаев Б. Борис Шумяцкий: Очерк жизни и деятельности. - Красноярск, 1974.
- Энциклопедический словарь русского библиографического института - Гранат, т. 41, ч.111. - М. 1925 г., стб. 254-258.
- Якушина А. П. Борис Захарович Шумяцкий. - История СССР, 1969. - № 2. - C.118 - 123.
- Багаев Б.Ф. Борис Шумяцкий. Очерк жизни и деятельности. - Красноярск, 1974. - 204 с.
- Тейлор Р. Борис Шумяцкий и создание советской кинематографии в 30-е годы (с англ.) // Киноведческие записки. - 1989, № 3.
- Richard Taylor Ideology as Mass Entertainment: Boris Shumyatsky and Soviet Cinema in the 1930s, in Richard Taylor and Ian Christie, (eds.), Inside the Film Factory, Routledge Ltd., 1991.
- Бернштейн Арон . Нарком кинематографии // ЛЕХАИМ. - август - сентябрь, 1997.
- Музалевский М. Он мечтал о советском Голливуде. - Кавалер, № 7. - 2002.
- Маяковский В. Полн. собр. соч. - М., 1957. - T. 5. - C.120.
- Есенин С. Полн. собр. соч. - T. 4. - М: Наука - Голос,1996. - C. 494.
- Булгакова Е. С. Дневники (январь 1938).
- Schumatsky Boris. Silvester bei Stalin. - PHILO, Berlin 1999. - 180 pp.
- Ковёр Каджаров из квартиры Шумяцких в Доме на Набережной. - Наше наследие, № 78. - 2006.
- Шумяцкий Б. Л. Факты и семейные предания о Борисе Захаровиче Шумяцком (к 120-летию со дня рождения). - Культурное пространство Восточной Сибири и Монголии. - T. 1. - C.157 - 164. - Улан-Удэ, 2006.
- Шумяцкий Б. Л. Он был талантлив во всем - революционер, дипломат, нарком кино. 120 лет со дня рождения Б. З. Шумяцкого // Бурятия: газета. - № 231 (3871)ю - 8.12.2006.
- Симачёва Т. А. (автор-составитель) «Борис Шумяцкий» (библиография, документы, материалы к биографии). // Кинограф. - № 18. - C.94 - 133, 2007. - № 19, 2008.
- Шумяцкий Борис Захарович. Организатор кинопроцесса. - Энциклопедия отечественного кино. СССР/СНГ. - Электронная база данных.
Биография моей мамы необычна и удивительна. Особенно в первой половине её жизни. Она родилась 25 сентября 1909 года, когда её родители были на нелегальном положении как участники вооружённых восстаний в Красноярске в 1905 и во Владивостоке в 1907 годах. После первого из них её отец – Борис Захарович Шумяцкий (мой Дед), один из руководителей восставших, был арестован и ожидал смертного приговора. Однако ему удалось бежать, и в дальнейшем супруги Шумяцкие вели подпольную работу в разных частях Российской Империи, в Китае (Харбин), а с 1911 по 1913 годы, спасаясь от преследований полиции, провели вместе с моей мамой в Аргентине.
Всё детство моя мама моталась с родителями по конспиративным квартирам. На корабле в Аргентину, соблюдая конспирацию, Дед ехал отдельно от жены и дочери, был им как бы чужой. У Лии Исаевны Шумяцкой (моей бабушки – Бабы, как я её называл) были документы какой-то знатной дамы.
Во время Октябрьской революции Б.З. Шумяцкий стал руководителем большевиков Сибири и Дальнего Востока, Председателем ЦЕНТРОСИБИРИ, Премьер-министром Дальневосточной Республики, организатором Монгольской Народной Республики и Бурят-Монгольской АССР, а затем послом РСФСР (СССР) в Персии. На своем последнем посту он руководил кинематографией и кинопромышленностью СССР. В этом качестве он получил взамен своей кооперативной квартиры квартиру в Доме на Набережной, в которой у моей мамы и её семьи была комната.
Во время гражданской войны мама ребенком участвовала в работе подпольщиков в Бийске, где у Бабы была конспиративная квартира. Там прятались документы и полиграфическое оборудование подпольщиков. Однажды, когда в доме Бабы был обыск, мама увидела через окно, что к ним идёт связной. Она отпросилась у обыскивающих квартиру погулять во дворе, выбежала навстречу связному и запела: «К нам нельзя, у нас обыск». Он услышал и прошел мимо.
Мама до конца своих дней придерживалась большевистских убеждений. А то ужасное, что происходило со страной и семьёй, она считала либо необходимостью, либо ошибкой отдельных лиц. Видимо, по-другому и быть не могло. Дед, один из участников и организаторов свержения монархии в России, активный участник построения новой государственности, был очень яркой фигурой. Всё, что делали её родители, мама считала справедливым и единственно верным.
В январе 1924 года в Тегеран, где Б.З. Шумяцкий был послом РСФСР, пришло известие о смерти Ленина. Мама – ученица Русско-персидской школы – организовала в центре персидской столицы траурную демонстрацию. Был скандал. Деду пришлось с первой оказией выслать маму из Персии. Он отправил её в семью своего товарища по сибирскому и петроградскому подполью 1917 года Я.М. Свердлова, умершего около 5 лет до того, поручив маму заботам его вдовы Клавдии Тимофеевны Новгородцевой (Свердловой). Там она познакомилась и с детьми Свердловых, один из которых, Андрей (ему на рубеже 30-х годов очень помог Дед, когда он попал в беду), мучил её сестру, Екатерину Шумяцкую, на Лубянке в 1951 году.
Мама принимала участие в создании Всесоюзной пионерской организации, и у неё есть даже какая-то публикация: брошюра на эту тему. Окончив среднюю школу, мама поступала в Горную академию в Ленинграде, а закончила она Московский институт цветных металлов и золота с редкой специальностью: инженер-металлург — обогатитель.
Я родился в каком-то привилегированном роддоме имени Клары Цеткин в воскресение 04.04.1937 года под утро. Отец – Шапиро Лазарь Матвеевич – Председатель ЦК профсоюза пожарной охраны СССР – принёс маме букет роз и оттуда поехал в Гнездниковский переулок к Деду. «Мы с Норой решили назвать мальчика в честь Вас – Борисом», – сказал он. На что будто бы Дед ответил: «Пусть он будет Борисом Шумяцким. Ведь меня скоро не будет». Деду едва исполнилось 50 лет. Он был здоров.
Отец так и сделал. Он записал меня в метрику так, как просил Дед, а при её оформлении мне в отчество воткнули лишнюю букву – мягкий знак. И стал я официально «Лазарьевичем». Так мне потом и записали в паспорт. А в других документах, таких, как разные дипломы, я записан по-русски грамотно – Лазаревичем.
Из родильного дома нас с мамой отец привёз в квартиру Деда и Бабы в Доме на Набережной, где мы жили практически до конца лета, выезжая на выходные, когда мог Дед, в Морозовку, загородную казённую квартиру в Льялове по Ленинградскому шоссе. В доме Деда и Бабы меня положили на огромную тахту, которая была укрыта спускавшимся по стене от потолка ковром персидской династии Каджаров, привезённым из Тегерана. Он стал первым, осваиваемым мною жизненным пространством. А в квартиру моих родителей на Гоголевском бульваре, дом 29 кв.44, мы переехали, когда кто-то из друзей отца предупредил его о готовящемся аресте Деда.
Бориса Захаровича Шумяцкого и его жену Лию Исаевну – родителей моей мамы – арестовали 17 января 1938 года, а восемь месяцев спустя был арестован мой отец – Лазарь Матвеевич Шапиро. Маме, не завершив учёбу, пришлось идти работать в институт «ГИРЕДМЕТ» и продолжать учиться без отрыва от производства, как это тогда называлось. Сразу же началась сейчас не представимая жизнь без прав, без достаточных средств существования и необходимостью носить передачи по тюрьмам, при этом продолжая работать, чтобы содержать меня грудного и сестру-школьницу.
Оставшейся без защиты во враждебном социуме, совершенно измученной свалившимися на неё трудностями, маме не удалось спастись от сослуживца-насильника. Защиты ей было искать негде. В феврале 1940 года у неё от него родился сын – Андрей.
Диплом мама получила в 1939 году, и теперь он хранится у меня. Её утвердили на ставке инженера Обогатительной лаборатории института «ГИРЕДМЕТ», где она проработала до войны. Оттуда её направили работать на Урал техноруком обогатительной фабрики «Гумбейредмет», которая производила вольфрамомолибденовый концентрат, используемый как добавка при производстве высоколегированных сталей (броня и пр.). В середине 1950-х годов я работал с ней на одном заводе. У мамы была репутация очень квалифицированного инженера. Она работала мастером гидрометаллургического отделения. Обогащала серебряный концентрат, и производительность её технологий была, как говорили коллеги, раза в полтора выше, чем у других.
19 октября 1940 года у моей мамы прибавилось иждивенцев. Особое Совещание при НКВД СССР приговорило ее мать к 2 годам 9 месяцам заключения, т.е. на тот срок, который она уже провела в тюрьме. Мягкость приговора объяснялась тем, что моя Баба была смертельно больна. Ее отправили из тюремной больницы помирать дома. Маме позвонили и предложили её забрать. Отец, незадолго до этого также выпущенный из тюрьмы, на руках внёс Бабу на 5-й этаж нашего дома в квартиру 44 дома 29 по Гоголевскому бульвару. Среди бумаг, которые ей выдали при освобождении, была справка. Она стала основанием для получения общегражданского паспорта, в котором была запись «Паспорт выдан на основе комиссационной справки Бутырской тюрьмы». С ним она, уже будучи реабилитированной и восстановленной в КПСС со стажем с 1905 года, умерла 16 ноября 1957 года. Жаль, нам не удалось его сохранить. А до реабилитации она не получала даже копеечной общегражданской пенсии.
В эвакуации мама с тремя иждивенцами (мать и два сына; муж и сестра были на фронте) с раннего утра до позднего вечера проводила на фабрике, дети были в саду и яслях, «хозяйство» вела Л.И. Шумяцкая. Помню такой случай. Вернувшись как-то из детского сада, я в который уже раз передал маме требование воспитательницы остричь меня, уж больно я зарос. У нашей соседки была механическая машинка для стрижки волос, но она потребовала полулитровую банку пшена, чтобы остричь меня. Мама в слезах вернулась от неё, взяла ножницы и плача стала меня стричь наголо. Назавтра я пришёл в сад с пёстрой клокастой головой и, пока не оброс, подвергался насмешкам и издевательствам. Мама очень меня жалела, а я понимал, что и она страдает.
Зимой 1942-43 годов мама попала в беду по милости добрых советских людей, практически за то, что она и её сотрудницы внесли важный вклад в победу Красной Армии в битве на Курской дуге. Тогда появилось предложение снабжать снаряды пушечных орудий танка Т-34 высоколегированными наконечниками (на основе вольфрамомолибденовых добавок), обеспечившими прошивание брони немецких танков «Тигр». Это потребовало резкого, буквально на порядок, увеличения плана производства вольфрамомолибденового концентрата. Что и было выполнено. Но на мамином заводе не хватало тары – мешков для того, чтобы доставить концентрат на Металлургический комбинат в Челябинск по железной дороге. Мать с одной из своих подчинённых поставила на детские санки бочку соды, взяла полулитровую банку, и они потащили её по посёлку в жуткий уральский мороз, предлагая обмен банки соды на мешок. Они набрали необходимое количество тары, загрузили её концентратом и на санках оттащили это на станцию. Задание было выполнено. А через некоторое время появился следователь прокуратуры из Челябинска. Кто-то стукнул, что мама разбазарила казённое имущество – бочку соды. Я помню, как мама ходила чёрная и по вечерам практически безостановочно курила и шепталась с Бабой. Кажется, они думали, что это продолжение того ужасного, что свалилось на семью в 38 году. По посёлку шли допросы. Допрашивали и маму. А потом из Москвы пришла благодарность Верховного за выполнение важнейшего правительственного задания. Следователь уехал. А я помню, как рыдала мама, рассказывая Бабе об этом, потрясая какими-то бумажками. Так она рыдала при нас два раза. Второй раз осенью того же года, когда нам с ней пришел денежный перевод с фронта: перевели деньги по завещанию. Баба её успокаивала, говорила, что это может быть ошибка. Но мама знала, что моего отца больше нет. А вскоре пришла похоронка – сообщение о том, что мой отец – капитан Шапиро Лазарь Матвеевич – погиб.
На фабрике и в посёлке мама была очень уважаемым человеком и до отъезда в Москву, как я, дошкольник, мог судить, всё было тихо. У нас был огород, баба выращивала картошку и зелень. Мы были сыты. Незабываемым для меня потрясением стало событие уже в Москве, когда по недоразумению меня дико избил сосед-подполковник, недавно демобилизованный, а когда я с рёвом пришел домой, мама повела меня к нему, чтобы я, ещё не умытый, весь в крови, извинялся. Мама поступила так для того, чтобы сосед испугался содеянного и не «стукнул». Каким это было потрясением для неё? Сейчас это мне указывает на меру ощущаемого ею тогда бесправия и беззащитности, в которой мы тогда жили.
В Москве мама работала в Министерстве цветной металлургии, куда её вызвали из эвакуации. Приехали мы втроём: мама, Андрей и я, а Баба осталась на Гумбейке. Чтобы уменьшить тогда копеечные расходы на оплату квартиры, мама пустила в нашу квартиру на Гоголевском бульваре свою двоюродную сестру – тётю Иду, и она, получив командировку в МВД, где она тогда работала в столовой, на поездку на Урал за своей тётей, привезла мою Бабу в Москву.
Когда в Москве к концу 1940-х годов начались гонения на евреев, маму уволили из Министерства по сокращению штатов, и некоторое время она была безработной. Семья жила на мою пенсию за погибшего на фронте отца и небольшую, чуть больше моей пенсии, зарплату вернувшейся с войны сестры мамы Кати – корректора в газете «Известия». Куда и кому только мама не писала, куда только не ходила. На работу её не брали. Теперь я понимаю, что на ней висела та же 58-я статья УК РСФСР, с которой я прожил до декабря 2004 года. И нужно было какое то высокое вмешательство. Отчаявшись, мама написала письмо Самому. Видимо, оттуда в Министерство цветной металлургии пришло распоряжение, и маму определили работать мастером Гидрометаллургического цеха Московского завода вторичных драгоценных металлов (ВДМ). Эту аббревиатуру у нас дома расшифровывали: «весьма доходное место». Мамина зарплата едва превышала 1000 рублей. Когда же я в 1954 году поступил на этот же завод после окончания школы учеником револьверщика, мне платили 280 рублей в месяц, а перестав быть учеником, я зарабатывал примерно ту же тысячу или чуть меньше. Как я уже говорил, мама была высококлассным специалистом. Очень скоро гидрометаллургический цех, до того почти провальный, стал передовым. Его работникам – сдельщикам – стали хорошо платить и регулярно давать премию за экономию драгметаллов, как и маме. Работники цеха маму признали и полюбили. А их лидер – бригадир Лида Горбач – уйдя на пенсию, во второй половине 1960-х годов подрабатывала у нас, нянчась с моим сыном.
Уйдя на пенсию и боясь, что печатные работы её отца пропадут, мама начала их собирать, находя в библиотеках и переписывая от руки, а некоторые потом печатала одним пальцем на портативной машинке, раздавая интересующимся. Последние возникали регулярно, то монголы, то киношники, то историки.
Реабилитация в нашей семье продолжалась ровно полвека. Она началась в мае 1954 года, когда Президиум Верховного Совета СССР по представлению завода ВДМ наградил маму медалью «За трудовую доблесть», а закончилась в декабре 2004 года, когда убитому на фронте отцу – Лазарю Матвеевичу Шапиро – и его сыновьям Вадиму и мне прокуратура г. Москвы выдала справки о реабилитации. Это потребовалось для того, чтобы написать имя погибшего на фронте отца на семейном памятнике на Новодевичьем кладбище в Москве. Ведь такой записи нет ни в Любавичах Смоленской области, где отца не стало и где его похоронили фронтовые товарищи, ни в Рудне Смоленской области, куда, как утверждают работники местного военкомата, он был перезахоронен.
Процесс реабилитации фактически ещё не закончен. Семье не вернули незаконно, согласно актам реабилитации, присвоенное государством имущество. А буквально через год после моей реабилитации, одну из незаконно изъятых у моей семьи вещей – коронационный ковёр шахов персидской династии Каджаров, площадью около 12 кв. м., включавший изображения всех правителей Ирана до ХХ века, как свою собственность показывал на выставке один из московских музеев. Я об этом написал статью в журнале «Наше наследие» № 78 за 2006 год. Видимо, эту реабилитацию придётся завершать моим детям, а то и внукам.
Мама умерла 13 апреля 1985 года и похоронена на Новодевичьем кладбище в Москве рядом со своей матерью – Лией Исаевной Шумяцкой (1889-1957). Моя бабушка похоронена там по решению ЦК правящей в СССР партии, с условием, что памятник будет использован как символическая могила (кенотаф) её мужа, Бориса Захаровича Шумяцкого (1986-1938), с указанием фальшивой даты его смерти (1943 г., чтобы скрыть фактическую дату его казни на Лубянке). Этот памятник стал и кенотафом моего отца, Шапиро Лазаря Матвеевича (1903-1943) – капитана Красной Армии, запмполита 1079-го полка 312-й стрелковой дивизии, погибшего на фронте. Там, где он был похоронен в братской могиле и перезахоронен в Рудне, как нам сообщили в официальной справке Руднянского военкомата, с 1965 года по 2003 год мы его могилы не нашли. И в 2005 году сделали его символическую могилу, как и Деду, на Новодевичьем кладбище, выбив на памятнике соответствующую надпись рядом с именем его жены – моей мамы.
Борис Шумяцкий, октябрь 2009 г.
