Фронда во франции. Фронда во франции Что такое фронда

Глава X Фронда принцев Казалось, война должна была сплотить императорскую фамилию. Как сплотила она русское либеральное общество, которое на первых порах отказалось от борьбы с властью и по примеру французов провозгласило «священное единение».Увы, императорский дом

ЛИГА И ФРОНДА Мы так долго останавливались на Людовике XI, потому что Людовик XI - это народ.Вслед за народной жакерией явилась жакерия королевская, только и всего.Поэтому мы и видим, как народ, которым пренебрегал Карл VIII, который был обласкан Людовиком XII, просвещен

Фронда под предводительством Конде Едва парламентская Фронда успокоилась, как началась Фронда принцев. Непомерные требования Конде лежат в основе нового конфликта. Этот принц хочет заставить заплатить дорогой ценой за услуги, оказанные королеве. Его натиск вынуждает

Глава 4. Город революции: Фронда Когда в 1643 году власть перешла в руки Людовика XIV, четырехлетний будущий «король-солнце» получил от двух первых монархов из династии Бурбонов столицу, которая довольно сильно изменилась за полвека мирной жизни. Благодаря первому

ФРОНДА (1648–1653) – восстание дворянства и название парламентской партии в Париже, которая, во время малолетства Людовика XIV и регентства Анны Австрийской , оказывала противодействие политике кардинала Мазарини. Традиционно делится на два этапа: «парламентская Фронда» (1648–1649) и «Фронда принцев» (1650–1653). Свое название партия получила от безвредных сражений уличных мальчишек с игрушечными пращами, или фрондами (фр. Fronde , праща).

Французский народ испытывал последствия Тридцатилетней войны и был разорен высокими налогами. Дворянство также имело причины для недовольства управлением Мазарини: он предпочитал иностранцев, которым раздавал высшие должности в государстве, а в 1648 правительство решило отменить полетту, гарантировавшую наследственность должностей, что еще больше ущемляло материальные интересы «дворянства мантии». Во Франции началась гражданская война. Первоочередной целью дворян во время Фронды было не свержение монархии, а извлечение из королевской казны пособий и восстановление прежних феодальных привилегий, уничтоженных предшественником Мазарини кардиналом Ришелье . Вместе со знатью против Мазарини выступили купцы, ремесленники и горожане, страдавшие от налогов. Смута втянула в свою орбиту и крестьян, которые нападали на дворянские имения.

Летом 1648 борьба между Мазарини и представителями знати, парижским парламентом, купцами и ремесленниками обострилось до предела. Высшие судебные палаты Парижа присоединились к парламенту и потребовали увольнения финансового контролера Д"Эмери. Были разработаны и представлены королеве предложения о реформе, в которых, в частности, предусматривалось сокращение налогов, отмена недоимок по всем налогам, отзыв из парижского округа интендантов и т.д. В августе все улицы Парижа были перекрыты баррикадами, готовились к штурму Лувра .

Первый принц крови, один из признанных полководцев Луи Конде возглавил Фронду; недовольная партия при дворе, с принцем Конти, герцогиней Лонгвиль (брат и сестра Конде), герцогом де Бофор и кардиналом Ретце присоединились к нему. После того как к Парижу были стянуты войска под командованием Конде, в ночь на 6 января 1649 королевский двор покинул Париж и выехал в загородный дворец Рюэль. Командующим армии, собранной сторонниками парламента, стал принц Конти. Началась блокада Парижа, принесшая парижанам большие тяготы, но их виновником считался не парламент, а Мазарини. Дело дошло до того, что Мазарини был вынужден покинуть Францию. Он удалился в Брюль близ Кельна, а парламент секвестровал все его имущество.

Однако 1 апреля 1649 сторонам конфликта удалось заключить мир: парламенту пришлось оказаться от требования отставки кардинала и дать обязательство до конца года воздерживаться от общих заседаний. Однако мир оказался хрупким.

«Фронда принцев» началась после ареста 18 января 1650 принца Конде, его брата принца Конти и герцога Лонгвиля, сделанного по распоряжению королевы. Этот арест вызвал всеобщее возмущение, принцы и парламент вновь объединились, сделав своим оплотом город Бордо, где принц Конде был весьма популярен. Осада города королевскими войсками была неудачной, и 1 октября 1650 был подписан мир.

К концу 1650 в Париже вновь усилились выступления против кардинала – дядя короля герцог Орлеанский потребовал его отставки. Мазарини бежал из Парижа, однако королева и малолетний Людовик XIV оказались под домашним арестом.

Мазарини, находясь в изгнании, не потерял своего влияния на королеву и молодого короля. Он по-прежнему руководил делами государства, усиливая раздоры внутри фронды принцев. Достигший к этому времени совершеннолетия Людовик снова призвал Мазарини, который во главе собранного им за свой счет шеститысячного войска появился во Франции. Партии двора удалось собрать значительное войско под командованием знаменитого тогда полководца Тюренна. Так как Конде в Париже вел в высшей степени произвольное управление, парламент и граждане не хотели больше сопротивляться осаждавшему Париж королевскому войску. В 1652 Конде был вынужден оставить Париж, 21 октября 1652 Людовик XIV торжественно въехал в Париж, положив конец Фронды.

Парламенту было запрещено всякое вмешательство в государственные дела, и, хотя король объявил общую амнистию, приверженцы Конде были высланы из Парижа, кардинал Ретце был арестован и заключен в Венсенскую крепость.
Конде стал искать убежище в испанских Нидерландах.

Со взятием Бордо в 1653 окончилось последнее восстание древнего феодализма и городов против монархической власти; Мазарини возвратился в Париж и до своей кончины занимал пост первого министра.

Фронда 1648-1653 годов была смесью трагедии и фарса. В некотором отношении она была дешевой копией Гражданской войны в Англии, спектаклем, сыгранным по плохому сценарию с несколькими десятками актеров. Как, спрашивается, можно всерьез воспринимать мятеж, имя которому дали рогатки, из которых парижские хулиганы стреляли по богатым экипажам? Иногда Фронда даже объявлялась самым важным событием в истории Франции XVII века.38 В таком случае высокую оценку заслуживают ее результаты, а не причины, крывшиеся в обиде на власть. Эта обида объединила некогда соперничавшие группировки: членов парламента, ро- бенов, дворянство шпаги и грандов. Суть Фронды объяснялась по-разному. Для историков-марксистов она была народным мятежом против классового врага в лице короны и аристократии. «Абсолютизм» был средством, с помощью которого феодальное дворянство продолжало эксплуатировать крестьян.39 В этом контексте Фронда представлялась продолжением крестьянских бунтов, омрачивших 1630-е и 1640-е годы; среди них наиболее известны восстания кроканов на юго-западе и «босоногих» в Нормандии. Поскольку в этом случае приходится игнорировать факт, что многие влиятельные аристократы выступали против правительства, большинство историков склонялись к объяснению более конституционного характера. Популярность сильной монархии была несомненна. Даже критика в адрес притеснителя-Ришелье касалась его внешней политики, а не внутренней, которая, по видимости, не вызывала противодействия.40 Не пользовался популярностью сам способ управления в период малолетства, когда министр, представлявший монарха, использовал репрессивные меры от имени юного Людовика XIV. Любое правительство наживает себе врагов, а у Ришелье и Мазарини их было особенно много. Кардиналы считали грандов и губернаторов провинций ненадежными распределителями патроната, справедливо полагая, что они используют его в своих интересах, а не на благо короны. Положение грандов ухудшилось еще больше, когда Ришелье и Мазарини стали распределять милости через своих собственных клиентов в министерствах на низшем и среднем уровне знати. Поэтому гранды и жаждали повторить попытку, предпринятую в 1642 году Сен-Маром: устранить королевского министра, встать самим на его место и начать проведение внешней политики по своему усмотрению. Офиссье были недовольны наступлением короны на их права и привилегии: уменьшением жалованья, ожидавшейся отменой полетты и узурпацией их функций интендантами. Судьи в парламентах были оскорблены обыкновением короны принуждать и торопить их при первом признаке несогласия и ее постоянным пренебрежением процессуальными нормами - ее специальными комиссиями, произвольными арестами и заседаниями с присутствием короля. Фрондеры оказывали сопротивление именно пренебрежительному обращению с правящей элитой. Это, в свою очередь, означало противодействие прерогативной власти. Следовательно, менялись акценты конфликта, который постепенно превращался в более серьезное противостояние. Ранее историки пытались найти причины недовольства, которое фактически возникло спонтанно; непонимание этого обстоятельства породило в историографии множество заблуждений. Фронда по существу была протестом против деспотических злоупотреблений властью при Ришелье и Мазарини, а не «конституционной» попыткой развенчать «абсолютизм» французской короны, хотя именно такова традиционная интерпретация. Если бы Фронду можно было представить как преграду на пути «абсолютизма», это было бы прекрасным свидетельством его развития. Вопрос заключается в том, кто на самом деле был агрессором: корона с ее налоговыми новшествами, интендантами и так называемым зарождением «абсолютизма» или парламент и принцы, требовавшие более широкого участия в управлении и использовавшие сомнительную республиканскую риторику. Ответ должен быть следующим: агрессорами были обе стороны, сперва корона, затем парламент. Большинство исследователей отрицают новаторский характер деятельности парламента. Сначала судьи, конечно, произносили традиционные конституционные заклинания о том, что французская монархия ограничена законом, который защищает земельную собственность, привилегии и должности подданных.41 Корона была реформатором, действовавшим деспотически: она была вынуждена идти на отчаянные меры ввиду истощения королевских финансов во время Тридцатилетней войны. В 1640-е годы Мазарини оказался загнанным в угол. Все способы оздоровить финансы были испробованы, и хотя его политику легко критиковать, найти ей альтернативу непросто. В любом случае он совершил все возможные тактические ошибки. В 1642 году он попытался лишить офис- сье права передавать должность по наследству и приказал интендантам следить за уплатой ими тальи и в 1648 году поступил так же. Теперь интенданты были не просто инспекторами, а стали напоминать известных локальных бюрократов. Эдикты января 1648 года нарушали все концепции законной власти, не только по своей сути (полетта возобновлялась с условием, что чиновники возвратят жалованье за 4 года), но также и по характеру: это было повторение заседаний с участием короля четырехлетней давности. По этому случаю председатель парламента выступил против того, чтобы в период малолетства монарха абсолютная власть применялась для увеличения налогов. Периоды малолетства государей были сложными по многим причинам. В это время принцы крови вспоминали, чьими родственниками они являлись, и обычно надеялись получить более значительную роль в управлении. Противостоять работавшим в такое время министрам было легко, поскольку они не были выбраны и назначены несовершеннолетним монархом лично. Следовательно, можно было попытаться сместить их и при этом не поставить под сомнение правильность королевского решения. По этой же причине те, кто искал покровителя, не хотели привязывать себя к человеку, который, возможно, станет временной фигурой и исчезнет, как только король повзрослеет и выразит собственное мнение. В это время министру было трудно обзаводиться клиентами. Таким образом, Мазарини, служивший малолетнему государю, имел вдвойне ограниченные возможности. К тому же он был итальянским кардиналом сомнительного происхождения, плохо говорил по-французски и был способен, очевидно, лишь на низкую интригу. Французская ксенофобия расцвела пышным цветом. Князя церкви обвиняли, inter alia, в убийстве, содомии и предосудительной связи с королевой-матерью. На самом деле принцы сами хотели оказаться на его месте. Эти разнообразные поводы для недовольства способствовали оформлению альянса весьма странных союзников. Ранее конкурировавшие между собой офиссье сомкнули ряды и нашли верных соратников в лице грандов, которые ранее считали их выскочками. Если бы фрондеры просто стремились расстроить «абсолютистские» планы короны и следовали программе, сконструированной для них впоследствии историками, гражданская война, вероятно, не вспыхнула бы. Однако Мазарини был, естественно, встревожен тем, что недавно произошло с монархом и главным министром в Англии. Он усмотрел в нараставшем недовольстве проявления республиканского духа и в 1650 году арестовал принцев-подстрекателей. Агрессия правительства вызвала противодействие парламента и принцев, начавшееся с требований отменить посты интендантов и объявить недействительными правительственные налоговые указы. В последующих заявлениях оппозиционеры потребовали предоставить им право принимать самостоятельные решения по всем вопросам, предлагать кандидатуры и смещать министров и государственных советников, а также совместно с грандами издавать декреты, касающиеся государственных дел.42 Фрондеры не стали покушаться только на право короля объявлять войну и подписывать мирные договоры: в остальном более вызывающее наступление на королевские прерогативы едва ли можно было предвидеть. Проявленная Мазарини проницательность в отношении республиканских настроений (которые следует понимать как желание фрондеров подчинить действия короля некоему комитету) должна вызывать у историков гораздо больше симпатии, чем они обычно выказывают кардиналу. Конти, губернатор Шампани, и Лонгвиль, губернатор Нормандии, подняли бунт, чтобы подкрепить свои претензии на главенство в королевских советах и на независимость своих провинций. Конде же намеревался стать главным министром королевства.43 Он даже изменил свою военную карьеру и воевал в испанской армии против Франции. Все это доказывало - если Людовику XIV еще нужны были доказательства, - что смертельная угроза французским монархам рождалась при королевском дворе, в среде высших чиновников, придворных и родственников. Несколько раз дядя, его наследники и командиры выступали против Людовика: в 1651 году ворота Парижа были открыты мятежникам, а пушки Бастилии переданы в их распоряжение кузиной короля. В целом историки недооценивали эту угрозу, зная заранее, что мятежи земельной знати обречены на поражение. В 1648 году это не было очевидным. Традиционное объяснение мятежей XVI и XVII веков обходит молчанием существование фракций. На определенном уровне, конечно, разногласия между ними были идеологическими. Мятежники вооружались аргументами, призванными оправдать спасение короля от козней дурных министров. Сочинения оппозиционных авторов XVI столетия оказываются полезным источником идей, так как в них часто говорится об обязанности парламентов и принцев возвращать заблудших монархов на стезю законности. Но эти обязанности не являлись «конституционными» и не противопоставлялись «абсолютизму». Большинство подданных ничего не имело против королевских прерогатив, если они использовались мудро и во благо страны. Но как только прерогативы использовались иначе, они подвергались осуждению. Объем королевских полномочий не был статичным, изменяясь, он никогда не устанавливался автоматически: нередко утверждалось, что в период малолетства короля правительство имело ограниченные права и не могло проявлять законодательную инициативу. На другом уровне борьба велась между властными структурами - королевской властью и парламентом, королевской властью и грандами. По отдельности оба этих аспекта не дают адекватной картины происходившего. Так, инициатива оказать вооруженное сопротивление грандам, вознамерившимся штурмовать королевский совет, исходила от других грандов, в частности, от Шуа- зеля, сохранившего верность короне. Основным признаком неправильного использования прерогатив для современников являлось то, что важные сами по себе политические фигуры отстранялись от власти и патроната. Это служило для них дополнительной причиной добиваться перестановок в центральных советах. Такие учреждения, как парламент, были поделены на фракции. Если фракции выступали против короны, это означало, что судей, поддерживавших короля или его министра, в парламенте на этот момент меньше, чем судей - сторонников их оппонентов. Так как нити управления в большинстве учреждений Франции контролировались ограниченным количеством политиков, проблема, в конечном счете, сводилась к регулированию действий придворных группировок. Первоочередным долгом любого монарха в раннее Новое время было управление правящей элитой. Это означало, что нельзя было обижать всех придворных одновременно и в то же время нельзя было позволить коалиции фаворитов диктовать условия короне. Королевская власть в определенном отношении нанесла поражение Фронде, расстроив лежавший в ее основе союз. Королевские прерогативы были восстановлены и защищены от посягательств комитетов судей и принцев. В другом отношении Фронда одержала победу. В дальнейшем прерогативы использовались с величайшей осторожностью. Время деспотических злоупотреблений кардиналов прошло, а настроения грандов стало основной заботой правительства. Фронда была уроком, который юный Людовик XIV никогда не забудет.44