МОСКВА, 9 сен — РИА Новости, Андрей Коц. Нынешний сентябрь Служба внешней разведки России посвящает Киму Филби — члену легендарной британской "кембриджской пятерки", в которую входили высокопоставленные сотрудники спецслужб и МИД Великобритании, тайно работавшие на Советский Союз в 1940-1950 годах. Директор СВР Сергей Нарышкин 1 сентября поздравил вдову разведчика Руфину Пухову-Филби с 85-летним юбилеем и сообщил, что 15 сентября в здании Российского исторического общества откроется уникальная выставка, на которой будут представлены рассекреченные архивные документы ведомства о жизни Кима Филби, его награды и личные вещи. Большая часть историй об оперативном прошлом одного из руководителей британской разведки до сих пор не была предана огласке. Но даже известные факты говорят о том, что этот человек вершил судьбы целых государств.
Предотвратить новую войну
Ким Филби был завербован советским разведчиком-нелегалом Арнольдом Дейчем в 1934 году. Во время гражданской войны в Испании он работал в зоне боевых действий спецкором газеты "Таймс", параллельно выполняя задания кураторов из Москвы. В 1940 году Филби поступил в Секретную службу разведки Великобритании (SIS) и уже через два года занял пост заместителя начальника контрразведки. Именно за годы Второй мировой войны он провел ряд блестящих операций, серьезно повлиявших на ее исход.
Не секрет, что в нацистской Германии существовал неформальный "клуб" политиков и военных, стремившихся завершить войну, в том числе и путем свержения Гитлера. Великобританию эти люди рассматривали как возможную союзницу и "заступницу". SIS постоянно поддерживала с потенциальными заговорщиками контакты по секретным каналам. По мнению разведслужбы, британское правительство могло бы пойти на соглашение с немцами. Это объяснялось тем, что в SIS и определенных британских кругах разделяли немецкую точку зрения на то, что обе страны вели "не ту войну". Якобы Германия и Великобритания должны были вместе сражаться против Советского Союза.
Красная армия еще не шла на Запад. Исход войны пока не был предопределен. Но когда обстановка на фронтах начала складываться в пользу союзников по антигитлеровской коалиции, люди, выступавшие в Германии за сепаратный мир с Великобританией, возобновили попытки навести мосты с Туманным Альбионом. Глядя на растущую с каждой победой мощь Красной армии, часть британского истеблишмента начала видеть в СССР большую угрозу и склоняться к сделке с немцами. Однако документ с предложением такого сговора еще предстояло одобрить Филби. Он сразу заблокировал распространение "мирного договора" в правительстве Великобритании и среди ее союзников, заявив, что он носит гипотетический характер. Позже он проинформировал о происходящем Москву.
"Руководство СССР беспокоило, что война могла стать войной только против России, — рассказал Ким Филби в своем последнем интервью в 1988 году английскому писателю и публицисту Филипу Найтли. — Но одна из причин моих действий в этом направлении заключалась в том, что полное поражение Германии было для меня делом принципа. Я ненавидел войну. Даже после того, как она закончилась, мне было трудно забыть, что наделали немцы. Долгое время я не мог заставить себя посетить Восточную Германию".
Позже Филби неоднократно блокировал попытки своих коллег "побрататься" с немецкими заговорщиками. Именно он отверг переданное по секретным каналам предложение начальника службы военной разведки и контрразведки нацистской Германии адмирала Вильгельма Канариса встретиться с руководителем SIS Стюартом Мензисом. Филби одернул представителя адмирала, заявив, что исход войны будет определен силой оружия.
Советский разведчик на корню подрубал все возможности объединения Германии с Великобританией (а следом и с США) в военный союз, направленный против России. Только за время войны он передал в Москву 914 секретных документов. К счастью, Ким Филби был профессионалом и достаточно влиятельным человеком, чтобы успешно выполнить тяжелейшую задачу. В противном случае карта послевоенной Европы могла бы выглядеть совсем по-другому.
Чужой среди своих
В 1944 году Ким Филби стал руководителем 9-го отдела SIS, занимавшегося советской и коммунистической деятельностью в Великобритании. В первые годы холодной войны разведчик передавал советской стороне информацию о работе британской агентуры на территории СССР. Подавляющее большинство результатов его деятельности в этот период засекречено. Но известно, например, что Филби фактически сорвал антисоветские выступления в социалистической Албании. Он координировал совместную операцию ЦРУ и SIS по внедрению в конце 40-х — начале 50-х годов агентов в этой стране в целях поднятия там мятежа. Филби сообщил об этой операции КГБ, и агентов после приземления переловили и расстреляли.
"Сожалений возникать не должно. Да, я сыграл определенную роль в срыве разработанного Западом плана по организации кровавой бойни на Балканах, — рассказывал Филби в интервью Филипу Найтли. — Но те, кто задумал и спланировал эту операцию, так же, как и я, допускали возможность кровопролития в политических целях. Агенты, которых они направили в Албанию, были вооружены и преисполнены решимости осуществлять акты саботажа и убийства. Поэтому я не испытываю сожаления, что способствовал их уничтожению, — они знали, на что идут. Не забывайте, что ранее я также был замешан в ликвидации значительного числа гитлеровцев, внеся таким образом свой скромный вклад в победу над фашизмом".
В 1949 году Филби получает назначение в Вашингтоне, где курирует совместную деятельность британских спецслужб, ФБР и ЦРУ по борьбе с "угрозой коммунизма". Получая самую свежую информацию о советских перебежчиках, он обеспечивал возможность вывести из-под удара ключевых агентов разведки СССР. Можно только гадать, как сильно он помог советской агентурной сети в странах Запада и сколько британских и американских шпионов сдал в КГБ. При этом он пользовался почти полным доверием своих непосредственных начальников. В будущем ему даже прочили пост заместителя главы SIS.
Бейрутская командировка
Однако всякое везение заканчивается. В 1951 году были "засвечены" первые два участника "кембриджской пятерки": Дональд Маклин и Гай Бёрджесс. Филби предупреждал их об опасности, но и сам попал под подозрение. В ноябре 1952 года его допросила британская контрразведка МИ-5, однако из-за недостатка улик Филби отпустили. А в 1955 году он был отправлен в отставку. Но год спустя Кима Филби берет под свое крыло МИ-6 — разведывательная спецслужба Великобритании. Под прикрытием корреспондента газеты The Observer и журнала The Economist он был отправлен в Бейрут, где несколько лет продолжал собирать для СССР важную информацию о политической обстановке на Ближнем Востоке. Эта часть его жизни является загадкой даже для самых бывалых знатоков истории спецслужб.
"С 1956 по 1963 год я был на Ближнем Востоке, — вспоминал Ким Филби в конце своей автобиографии "Моя тайная война". — Западная пресса опубликовала множество измышлений об этом периоде моей работы, но пока я оставлю их на совести авторов. Дело в том, что английской и американской спецслужбам удалось довольно точно воспроизвести картину моей деятельности лишь до 1955 года, а о дальнейшей моей работе им, по всем данным, ничего не известно. И помогать им в этом я не намерен. Придет время, когда можно будет написать другую книгу и рассказать в ней о других событиях. Во всяком случае, для советской разведки было небезынтересно знать о подрывной деятельности ЦРУ и SIS на Ближнем Востоке".
Двадцать третьего января 1963 года Ким Филби был эвакуирован советской стороной из Бейрута — он вновь попал под подозрение своих непосредственных начальников и мог быть раскрыт. До конца своей жизни он жил в квартире в центре Москвы. Филип Найтли, единственный западный публицист, побывавший у Филби дома, вспоминал, что библиотека разведчика занимала три стены и насчитывала 12 тысяч книг. Наверняка полная история оперативной работы Кима Филби на советские спецслужбы заняла бы не меньше десятка томов. Но многие ее детали еще долго будут оставаться под грифом "секретно".
Руфина Пухова, вдова разведчика Кима Филби: “Муж считал алкоголизм легким способом уйти из жизни”
Когда они встретились, ей было 38, ему — под шестьдесят. Потом он назовет закат своей жизни золотым. Ким (полное имя Гарольд Адриан Рассел) Филби — легендарный советский разведчик из знаменитой “кембриджской пятерки”. Влиятельный сотрудник английский секретной службы МИ-6, он три десятка лет, рискуя жизнью, снабжал Советский Союз ценнейшей информацией. За заслуги в области разведки в 1945 году Елизавета II удостоила его ордена Британской империи, а в 1947 году Сталин подписал указ о награждении Филби орденом Красного Знамени. Небывалый случай! Английский аристократ, Ким Филби служил нашей стране не из меркантильных соображений, а, что называется, за совесть. Он был увлечен идеями коммунизма.
В их квартире, что в двух шагах от Тверской, мало что изменилось. Здесь все как было при Киме Филби. И кабинет с видом на тихий переулок, и шкуры северных оленей на стене, и рижский ламповый приемник “Фестиваль”, который исправно работает по сей день. Мой взгляд падает на дивной красоты стол из цельного куска дерева.
— Стол действительно уникальный, — соглашается Руфина Ивановна. — Это подарок Тома Харриса, антиквара, старого друга Кима. Семнадцатый век. Муж любил антикварные вещи. Стол раньше стоял в монастырской трапезной, и когда на него проливалось вино, монахи растирали пятна ладонями и отполировали поверхность до матового блеска. Несмотря на то что в Англии Филби считался изменником, его домашнюю библиотеку и этот стол доставили в Москву в контейнерах. Частная собственность священна.
— Руфина Ивановна, а почему вы так долго не выходили замуж? Мне кажется, с вашей красотой, интеллигентностью, остроумием от женихов отбоя быть не должно!
— Приятно слышать, но вы преувеличиваете. Я никогда не стремилась к замужеству. Конечно, у меня были и поклонники, и романы, но до свадьбы дело не доходило по моей вине. К моменту встречи с Кимом я свыклась с мыслью, что останусь одна.
— Как вы познакомились?
— Я работала редактором в Центральном экономико-математическом институте вместе с женой разведчика Джорджа Блейка. Ида была переводчицей. Как-то она рассказала, что у Джорджа есть друг — хороший человек, у которого только один недостаток, — Руфина Ивановна делает выразительный жест. — Он был неравнодушен к алкоголю.
Однажды Ида попросила меня достать билеты в “Лужники” на айс-ревю. Мы собирались пойти вчетвером: Ида с Джорджем, его мама, которая приехала к нему из Голландии, и я. Но мама заболела, вместо нее я увидела незнакомого пожилого мужчину — Кима. Я была в темных очках. Когда нас знакомили, он сказал: “Снимите, пожалуйста, очки, я хочу видеть ваши глаза”. Мы пошли с Идой вперед. Кстати, именно тогда, следуя за нами, он решил жениться на мне. В то время у Кима гостил сын Том, он взял его с собой в надежде купить лишний билетик. Но билетов не было, и Ким с Томом отправился домой, пригласив всю компанию к себе на шампанское. После представления мы возвращались на троллейбусе домой, но я не доехала до дома Кима и вышла у метро.
Через несколько дней Ида пригласила меня на дачу в Томилино на выходные. Там оказался Ким. Он прибыл с огромной сумкой, набитой вином, виски, белыми грибами, курицей, овощами. Он даже взял с собой кастрюли и сковородки. Он сказал, что приготовит петуха в вине по-французски. Мы с Идой пытались помочь, но Ким доверил нам только почистить грибы, которые оказались наполовину червивыми. “Это же протеин!” — засмеялся Ким. Обычно покладистый, он не терпел, когда на кухне кто-то есть. В любое другое время, даже когда он был занят серьезной работой и я случайно прерывала его, Ким всегда встречал меня сияющей улыбкой. Но, если он колдовал на кухне, у него был такой сосредоточенный вид, что нельзя было слова сказать. Попробует соус: ложку в мойку, еще что-то — в мойку, там собиралась целая гора.
Ким и Руфина. Медовый месяц они провели в Сибири.
— Он сразу начал ухаживать за вами?
— То, что случилось вечером, нельзя назвать ухаживанием. Мы провели день в саду. По английской традиции пили чай в пять часов, в шесть — аперитив. Тогда я впервые попробовала джин с тоником и поняла, что это мой любимый напиток. Ужин затянулся допоздна, и Джордж с Идой удалились в спальню. Ушла и я в свою комнату. За стенкой продолжался разговор по-английски, и только одно знакомое слово часто повторялось: “Руфа, Руфа”. Засыпая, я услышала, как со скрипом открывается дверь, и в полной темноте появляется красный огонек сигареты: Ким. Он деликатно присаживается на краешек кровати и торжественно объявляет: “Я — английский мужчина!” Понимаю, что он хорошо набрался, и говорю: “Я знаю, вы джентльмен!” — “Нет, — протестует Ким, я — английский мужчина!” Дурацкая ситуация. Пытаюсь его выпроводить: “Tomorrow!” (завтра). Он уходит. И все это повторялось не меньше трех раз. Меня трясло от смеха.
А утром я впервые на него посмотрела другими глазами. Серьезный, со скульптурным профилем, он ничем не напоминал героя ночного приключения и оказался очень привлекательным. На прогулке в лесу он сосредоточенно молчал, и я решила, что он переживает за ночной эпизод. (На самом деле он ничего не помнил, а мучился от головной боли. Напрасно я его жалела!) Чтобы отвлечь Кима, я сорвала колокольчик и шутливо преподнесла ему. Он держал его в руках всю дорогу и потом долго искал подходящий сосуд для цветка. Ким не был сентиментальным, но трогательно относился к любым проявлениям внимания.
— Он быстро сделал вам предложение?
— Ида пригласила меня в поездку по Золотому кольцу на машине, упомянув, что Ким тоже едет. Для меня это не имело значения. Я была счастлива отвлечься от работы. В Ярославле мы гуляли по парку на берегу Волги. Я почувствовала, что Ким ко мне неравнодушен. Меня это смущало, и я избегала его. Наконец он не выдержал, схватил меня за руку, у него была железная хватка, усадил на скамейку и сказал: “Я хочу женаться с тобой!” Я растерялась, ведь мы едва знакомы, и начала искать отговорки, что я ленивая, привыкла к одинокой жизни, что слаба здоровьем. Но запугать его было невозможно. Он сказал: “Я не мальчик. Я тебя не тороплю. Могу подождать”.
На следующий день по дороге в Москву он пригласил меня на ланч в “Метрополь”. Я опоздала почти на 40 минут и была уверена, что он уйдет. Мне было стыдно, и я себя утешала тем, что позвоню ему и извинюсь. Подхожу, Ким стоит с обреченным видом. Увидел меня, расплылся в такой блаженной улыбке, что мое сердце растаяло. Я чувствовала себя легко и непринужденно в ресторане. Он попросил меня давать ему уроки русского языка и пригласил к себе на чай. Мы сидели на кухне. Было по-домашнему уютно. Время летело. Он даже пошутил: “Я тебя пригласил на чай, а ты, кажется, собираешься остаться на ужин!” — и повторил предложение. Я уже была во власти его обаяния и сказала “да”, хотя на ужин не осталась.
— А вы знали тогда, кто такой Ким Филби?
— Мне его имя ни о чем не говорило. Тогда о Филби никто ничего не знал. Была лишь статья в газете под заголовком “Здравствуйте, товарищ Филби!” Понимание приходило постепенно, но впервые я поняла, насколько он знаменит, когда вошла в кабинет и увидела целую полку книг, посвященных ему.
— Среди них, наверное, была книга Элеоноры Филби “Шпион, которого я любила”.
— Об этой книге мне рассказала Ида. Я попросила у Кима ее почитать, Он ничего на это не ответил, ушел в кабинет, и больше я этой книги не видела. Он ее уничтожил.
Лондон, 1955 год. Ким Филби уже не сотрудник МИ-6. Фотографии из архива Руфины Пуховой.
— Руфина Ивановна, вы оставили свою девичью фамилию — Пухова. Почему вы не стали Филби?
— Ким жил здесь под вымышленной фамилией Мартинс. Сначала ему выдали паспорт на имя Федорова Андрея Федоровича. Это было глупо, потому что, когда Ким со своим акцентом произносил русские имя, отчество и фамилию, начинался гомерический хохот. И тогда он сам предложил нейтральную фамилию “Мартинс”. В графе “место рождения” стояло Нью-Йорк, а в графе “национальность” — латыш. Но и в этот образ он не вошел. Когда я шла следом и пыталась его окликнуть: “Андрей Федорович!” — он даже ухом не повел.
— Он не боялся, что его могут узнать?
— Он не верил, что ему угрожает опасность, но не хотел встречаться с журналистами. Тем не менее случилось так, что, когда мы в первый раз пошли в Большой театр, в антракте нос к носу столкнулись с парой его старых друзей, с которыми он вместе работал в Бейруте. Супруги Бистон были журналистами. Дик Бистон долго работал корреспондентом в “Дейли телеграф” в Москве. В антракте, когда мужчины пошли покурить, Мойра спросила меня, часто ли мы бываем в Большом. “К сожалению, нет, потому что трудно достать билет”, — ответила я. “А что здесь легко?” — с сарказмом парировала Мойра.
Однажды нам сказали, что некий мужчина караулит Кима на почтамте, где у мужа был абонентский ящик, куда приходила его корреспонденция: газеты и журналы “Геральд трибьюн”, “Таймс” и другие. Без этого он жить не мог. Но наши бдительные товарищи не дремали, и с этого момента я стала забирать почту сама. Раньше мы везде ходили вдвоем.
Иногда нам сообщали, что существует угроза жизни Кима. В таких случаях, прежде чем выйти из дома — в аптеку, за хлебом, по любому поводу приходилось звонить по определенному номеру, и за нами на расстоянии следовало человек пять. Я считала, что меня не надо было сопровождать и, когда отправилась в бассейн “Москва”, вдруг заметила, что за мной бежит молодой человек. На ходу вскочил в мой троллейбус и так разогнался, что почти влетел в женскую раздевалку. Пока я плавала, на парапете маячила его синяя куртка.
— Как вы думаете, почему была такая опека со стороны КГБ? Боялись за Кима Филби или не доверяли ему до конца?
— Возможно, и то, и другое. Каждый год нас навещали дети Кима, и мы старались придумать для них какие-то развлечения. Однажды его дочь Джозефина огорошила меня: “А ты знаешь, что за нами следят?” Тогда мы были на ВДНХ и присели отдохнуть на скамейку на большой площади, где невозможно спрятаться. Я старательно все обозревала — никого. Потом пошли в рыбный ресторан. Я заглянула в туалет. Джозефина была права. В кабинке висел новый, нераспечатанный рулон туалетной бумаги. И это в советское-то время! Я не поверила своим глазам. Заглянула в соседнюю кабинку — то же самое. А потом в зале обратила внимание на молодого человека, который с отрешенным видом что-то ковырял в тарелке.
Ким, когда смотрел наш любимый сериал “Семнадцать мгновений весны” с великолепным Тихоновым, говорил: “С таким сосредоточенным лицом он бы и дня не продержался!”
— Руфина Ивановна, извините за некорректный вопрос: почему вы не родили ребенка от любимого мужа?
— Так случилось, что надо было принимать решение. Я спросила Кима, а он сказал: “У меня уже пятеро детей. Мы старые родители, это не очень хорошо для ребенка, но это твой выбор”. У меня тоже были сомнения. Беспокоил мой диагноз, в молодости мне пришлось пройти облучение. Итак, у каждого из нас были серьезные причины для сомнений. Потом я, конечно, жалела.
Ким Филби пил “русский чай” из стакана с подстаканником, а английский - из фарфоровой чашечки.
— Читала, что только русской жене Кима Филби удалось избавить его от пьянства.
— Меня раздражает, что в любой публикации, посвященной Киму, мусолится тема пьянства. Создается впечатление, что он больше ничего не делал в жизни. Мы прожили вместе 18 лет, и через два года этой проблемы уже не существовало. Он много работал, у него были ученики.
…Начиналось все в 6 часов вечера — время дринка. Ким наливал в стакан немного коньяка, заменяя им дефицитный виски, и на две трети разбавлял водой. Попивал не спеша, потом готовил вторую порцию. И этого было бы достаточно. Но если продолжал пить, то быстро пьянел и менялся на глазах. Но никогда не становился агрессивным, а просто ложился спать.
Каждое утро я просыпалась под звуки Би-би-си. Ким сидел перед приемником, свежевыбритый и улыбающийся, прихлебывая “русский чай” и говорил: “Чай лучше!” Как будто я спорила. Это был мой Ким.
— Наверное, он боялся, что вы можете уйти?
— Был забавный случай: когда зимой мы собирались на прогулку, исчез один сапог. Мистика какая-то. Мы растерянно шарили по углам, наконец Ким хлопает себя по лбу, идет в кабинет и несет мой сапог. Испугался, что я уйду, и спрятал сапог.
На самом деле я никогда не говорила, что уйду, да и понимала, что не смогу его оставить. Разумеется, я всеми способами пыталась его спасти: ведь он убивал себя.
Он никогда не давал обещаний, что бросит пить. Слушал молча, склонив голову, мои увещевания, но однажды, совершенно неожиданно, без всякого повода вдруг заявил: “Я боюсь тебя потерять и больше не буду пить”. Разумеется, это было чудо. Свое слово он сдержал до конца.
Но традиция оставалась. В шесть часов он наливал свою порцию, потом вторую, отдавал мне бутылку и говорил с улыбкой: спрячь. Но в этом необходимость отпала. Бутылки стояли в баре.
— Михаил Любимов, ветеран разведки и друг вашей семьи, рассказывал мне, что Ким Филби был заядлым курильщиком, причем предпочитал крепкие советские сигареты без фильтра, хотя мог, наверное, позволить себе “Мальборо”.
— “Дымок” и “Приму”. Он говорил, что это настоящий табак, а какое-нибудь “Мальборо” — химия. Если ему попадалась сигарета с фильтром, он отрывал его демонстративно. Даже при бронхите хватался за сигарету. Пепельницы у нас стояли по всему дому.
Ким даже гордился своим сорокалетним стажем курильщика. Он не любил, когда его поучали, говорили о вреде курения, особенно те, кто бросил курить.
— Наверное, приходилось мириться с разными запретами, ограничениями? Вы могли поехать отдохнуть за границу?
— Сначала за границу нас не пускали. Самолетом Ким никогда не летал. Самолет могли бы захватить и посадить в какой-то западной стране, где его сразу упрятали бы в тюрьму. Зато мы побывали на Кубе. На пассажирском теплоходе плыть не могли, нам специально подбирали сухогруз, который идет без остановок. Отправлялись из Ленинграда, возвращались в Одессу на сухогрузе, груженном грейпфрутами, апельсинами, бананами.
В поездках нас всегда сопровождали. Кстати, на Кубе нам дали очень приятного сопровождающего, но чаще было иначе. Ким в последний раз сказал: “Все, больше терпеть не могу! Лучше вообще не буду ездить!” В Болгарии с нами был человек, который не знал ни болгарского, ни английского.
— Но он здесь не бедствовал. Ему платили хорошую пенсию, окружали заботой.
— Ему было неловко. Однажды ему принесли за какую-то работу гонорар, он упорно отказывался, говорил: “Отдайте в фонд вдов!”. Куратор засмеялся: “У вас в семье есть своя вдова!”. И Ким отдал эти деньги моей маме.
Он постоянно чувствовал угрызения совести, потому что сравнивал свое положение не с номенклатурой, а с бедными стариками и старухами, которых он встречал на улице. Считал, что он незаслуженно богат.
— Вы пользовались какими-то особыми благами?
— Порой мы не подозревали о существовании этих благ. В Болгарии я купила дубленку, и одна знакомая в Москве спросила: “Ты одеваешься в двухсотке?” Я даже не поняла, что она говорит о специальной секции ГУМа. Долгое время мы не знали, что нам полагались продуктовые заказы. Главное, то, что за нас решали какие-то проблемы, которые в то время не каждому были под силу: заказать гостиницу, достать билеты, устроить поездку. Всегда можно было о чем-то попросить, хотя мы этим не злоупотребляли.
— Руфина Ивановна, а каким ваш муж был в жизни?
— Очень хозяйственным. Когда другие люди везли из Чехословакии люстры, в нашем купе лежал целый набор эмалированных кастрюль и других принадлежностей для дома.
Ким был цельной натурой. Я не находила в нем недостатков. Он был сильным человеком и вместе с тем легкоранимым. Он не выносил одиночества и всегда трагически относился к моим выходам из дома. Я долго готовилась, чтобы сказать, что хочу пойти в театр или встретиться с подругами. “Ну иди, если хочешь…” — говорил он с обреченным видом. А сам не любил ходить в гости. Больше всего ему нравилось дома. Откуда бы мы ни возвращались, он всегда повторял: “Дома лучше!”
— Ваши друзья знали, кто он?
— У меня много было друзей, но я только самым близким могла доверить эту тайну. Остался узкий круг. Кого-то я невольно обидела, с кем-то пришлось порвать отношения. Часто в гостях в самый разгар веселья мне приходилось спешить домой. И как-то я услышала вслед: “Вот выходят замуж за англичан, а потом исчезают по-английски”.
— Можно сказать, что Ким Филби обрусел в Москве?
— Нет, нисколько. Не только в мелочах (“русский чай” утром в семь часов, с лимоном и обязательно из стакана с подстаканником, английский — в пять часов, крепкий, как деготь, с молоком из старинной фарфоровой чашки). Я просто не могу его ни с кем сравнить. Он был особенный, не потому что англичанин — они бывают очень разные.
Он был очень терпимым человеком и вместе с тем непримиримым. Однажды мы большой компанией путешествовали по Волге: мы с Кимом, его сын с женой и, естественно, куратор из КГБ с дочкой. Собрались в нашей каюте — обсуждали маршрут, и я говорю что-то, обращаясь к куратору, а он сидит, листает журнал, не поднимая глаз. Ким вскакивает: “Кто груб с моей женой, тот грубит мне!” Надо было видеть его лицо. Он каждый раз вставал, когда в комнату входила женщина. Моей маме, которая жила с нами, даже становилось неловко.
— Скажите, Руфина Ивановна, а Ким не разочаровался в социализме?
— Ким верил в справедливое общество — в коммунизм и посвятил этому всю жизнь. А здесь его постигло разочарование. Он переживал до слез: “Почему старые люди так плохо живут? Ведь это они выиграли войну!”
— Может быть, он и пил по этой причине? Ведь и другие члены “кембриджской пятерки” искали забвения в спиртном.
— Ким говорил мне: “Я приехал, переполненный информацией, мне хотелось все отдать, но это было никому не нужно”. Его алкоголизм был самоубийством. Он даже как-то сказал: “Это наиболее легкий способ свести счеты с жизнью”.
Ким Филби родился 1 января 1912 года в семье колониального чиновника в Индии, известного арабиста (впоследствии отец Филби принял ислам и женился во второй раз на саудовской рабыне). Жил с матерью в Англии, но был очень близок с отцом, который наделил его прозвищем Ким, по имени заглавного героя романа Р. Киплинга . Позднее прозвище заменило настоящее имя.
В 1933 году Филби окончил Тринити-колледж в Кембридже, получил диплом экономиста. Еще учась в колледже, проникся левыми идеями благодаря преподавателю экономики М. Доббсу, который свел Филби с В. Мюнценбергом, руководителем Международного комитета помощи жертвам германского фашизма. Мюнценберг, добровольно сотрудничавший с НКВД (1930-1935), привлек в 1934 году к этой работе и Филби. В том же, 1934 году году Филби женился на А. Фридман (Кольман), являвшейся агентом Коминтерна в Вене. Одним из первых заданий Филби по возвращении из Вены была вербовка агентов для создания первичной ячейки: первыми стали выпускники Кембриджа Гай Берджесс , который позднее привлек Дональда Маклейна , и Энтони Блант , привлекший, в свою очередь, Джона Кэрнкросса . Так сложилась Кембриджская пятерка, участники которой никогда не считали себя шпионами; они были уверены в том, что борются с фашизмом и реально победить его может лишь Советский Союз.
В 1937 году в качестве корреспондента газеты «Таймс» выехал в Испанию, где полыхала гражданская война. Там Филби добыл ценную информацию о размере итальянской и немецкой помощи режиму Франко. В то же время его корреспонденции носили профранкистский характер, что обратило на себя внимание правых кругов. Во время Второй мировой войны Филби по рекомендации Берджесса поступил осенью 1941 года в Ми-6 , где занимался подготовкой специалистов по пропаганде, саботажу и диверсиям. Позднее стал руководителем европейского отдела МИ-6, занимавшегося Испанией. Филби серьезно подорвал шпионскую немецкую сеть на испанской территории. Он выступил с инициативой ликвидации Ф. Канариса , который должен был прибыть с визитом в Испанию, но его предложение было категорически отвергнуто. В 1942-1943 годах круг его деятельности расширился (Северная Африка и Италия), в конце 1944 года Филби по настоянию Москвы попытался занять пост начальника отдела по изучению советской и коммунистической деятельности и сумел добиться этого назначения. Благодаря Филби Кремлю становилось известно обо всех мероприятиях по борьбе с коммунизмом.
В конце войны Филби официально развелся с первой женой, хотя расстались они гораздо раньше, и женился на Айлин Фирс, от брака с которой у него было четверо детей.
В 1947-1949 годах работал в Турции, занимался вербовкой бывших советских граждан по засылке их в СССР; вся информация по завербованным лицам сразу же передавалась в Москву. В 1949 году был назначен представителем английской секретной службы при ЦРУ в Вашингтоне. Главным образом благодаря информации Филби западным спецслужбам не удалось свергнуть режим Э. Ходжи в Албании, хотя такие попытки ими предпринимались неоднократно в начале 1950-х годов.
В начале 1950-х годов в ЦРУ активизировалась работа под кодовым названием «Венона» по дешифровке донесений советских агентов во время войны. Филби старался приостановить этот процесс, но по мере успехов в дешифровке в мае 1951 года серьезное подозрение пало на сотрудника британского посольства Маклейна. Филби сумел его предупредить с помощью Берджесса о готовящемся допросе. В результате Маклейну и сопровождавшему его Берджессу был устроен побег в СССР.
После их бегства положение Филби резко усугубилось, он был немедленно отозван в Англию по настоятельному требованию директора ЦРУ У. Смита. По возвращении из Вашингтона Филби вышел в отставку. Руководство в целом было убеждено в его предательстве, но весомых улик не было.
В течение трех лет (1951-1954) Филби не имел контактов с Москвой. Но когда страсти улеглись, он возобновил связь. В 1956 году ему помогли устроиться корреспондентом журналов «Экономист» и «Обсервер» в Бейруте. Но продолжали появляться новые свидетельства о связи Филби с СССР. Постоянно испытывая стресс, он пытался заглушить его алкоголем. Это усугубило семейные проблемы, он расстался со второй женой, с третьей также были проблемы. Неожиданно в начале 1963 года он признался своему прежнему коллеге в связях с Москвой и по решению Центра 23 января был переправлен в Советский Союз. Через девять месяцев к нему приехала жена, которая так и не смогла приспособиться к условиям московской жизни и через некоторое время уехала.
Филби начал работать над книгой своих воспоминаний «Моя молчаливая война» (вышла в 1968). Формально Филби числился в аппарате КГБ в качестве консультанта. В 1965 году он был награжден орденом Ленина. В 1971 году Филби женился в четвертый раз на советской гражданке, но и этот брак не принес ему успокоения. Идеи перестройки воспринял негативно, резко критиковал М. С. Горбачева .
Весной 1988 года у Филби случился первый инфаркт, за ним последовал второй и 11 мая его не стало. Выдающегося разведчика похоронили с почестями на Кунцевском кладбище в Москве.
Его настоящее имя Гарольд Адриан Рассел Филби. Он родился 1 января 1912 года в индийском городке Амбала, где провел первые четыре года своей жизни. Имя Ким в честь киплинговского героя дал ему отец Сент-Джон Филби.
Ким с ранних лет овладел хинди и арабским языками, а уже потом немецким, французским, испанским, турецким и русским. Он получил наиболее престижное в Англии образование.
Решающими для него стали поездки в европейские страны, прежде всего в Германию и Австрию, которая была залита кровью рабочих. Ким рассказывал впоследствии: "В моей родной Англии... я тоже видел людей, ищущих правды, борющихся за нее. Я мучительно искал средства быть полезным великому движению современности, имя которому - коммунизм. Олицетворением этих идей был Советский Союз, его героический народ, заложивший начало строительства нового мира. А форму этой борьбы я нашел в советской разведке. Я считал и продолжаю считать, что этой работой я служил и моему английскому народу".
Но еще до установления связи с советской разведкой Филби вернулся в Вену, где принял участие в работе МОПР (Международной организации помощи рабочим). Главной работой Кима было поддержание связи с коммунистами, нелегально проживавшими в Австрии, Венгрии и Чехословакии. Английский паспорт давал ему возможность беспрепятственного передвижения из страны в страну.
Однажды знакомая Филби по Австрии Эдит Тюдор Харт предложила познакомить его с "очень важным" человеком - им оказался Арнольд Дейч - Стефан Ланг. Дейч предложил ему, как вспоминал Филби, стать "агентом глубокого проникновения". Филби согласился. С этого времени, то есть с июня 1934 года, в оперативной переписке он значился как "Зёнхен" - "Сынок" (нем.).
Первое, что попросил его сделать Дейч, это прекратить всякие контакты с коммунистами и даже с сочувствующими. Второе - внимательно присмотреться к своим друзьям по Кембриджу с позиции их пригодности к разведывательной работе. Третье - с точки зрения решения разведывательных задач определить свою будущую карьеру.
В это время перед нелегальной разведывательной группой в Лондоне стояла долговременная задача: проникновение в английскую разведку Интеллидженс Сервис. Филби стал журналистом, памятуя о том, что английская разведка всегда проявляла интерес к людям этой профессии.
Университетский приятель Уайли познакомил Филби со своим другом Тэлботом, редактировавшим "Англо-русскую торговую газету". Но газета постепенно умирала, и Тэлбот задумал новое издание - "Англо-германскую торговую газету", для чего ему понадобился новый редактор. Им и стал Ким Филби.
В 1936 году газета была закрыта. Филби был направлен в Испанию, где в это время развернулась Гражданская война. Филби поехал в качестве "свободного" журналиста.
Вернувшись в Лондон, Филби привез большую "испанскую" статью. Отец посоветовал "начинать с самого верха" и отнести ее в "Таймс". Ему повезло. "Таймс" в это время остался без корреспондента в Испании, и Киму, после ознакомления со статьей, предложили место постоянного корреспондента в Испании. Это был громадный шаг вперед. Стать сотрудником такой газеты - об этом можно было только мечтать!В мае 1937 года Филби по командировке газеты и с благословения Дейча снова выехал в Испанию. Он заручился рекомендательными письмами германского посольства в Англии, где его знали как человека, "сочувствующего" нацистам. Свою информацию для разведки он передавал А.М. Орлову, в то время советскому резиденту в республиканской Испании.
Вскоре началась Вторая мировая война, и он был назначен главным военным корреспондентом при штабе английских войск. После падения Франции и возвращения в Лондон английская разведка сама вышла на Кима Филби. Правда, Гай Бёрджес, который в это время уже был ее сотрудником и порекомендовал Филби как достойного кандидата. Он был зачислен преподавателем в разведывательно-диверсионную школу секции "D", но вскоре понял, что так же далек от секретов СИС, как и будучи корреспондентом "Таймс".
Филби стремился к оперативной работе. В этом ему помог друг его отца Валентин Вивиан, заместитель директора СИС по внешней контрразведке. Он способствовал его устройству на должность руководителя испанского сектора в СИС, который вел контрразведывательную работу в Испании, Португалии и частично во французских североафриканских владениях в плане борьбы с проникновением в Англию иностранных разведок с этих территорий.
Он получил доступ к нужной для советской разведки информации, в том числе к дешифрованным телеграммам германского абвера. Тогда же он добыл первую информацию о попытках установления контактов между британской разведкой и Канарисом. Уже позднее, в 1941 году, ему станет известно о сепаратных переговорах англо-американцев с немцами.
Добросовестность, трудолюбие и аналитические способности Филби способствовали его продвижению. К тому же он пользовался всеобщим уважением. Среди его сослуживцев и приятелей были Ян Флеминг и Грэм Грин, с которым Филби сохранял дружеские отношения до конца дней.
В августе 1943 года Филби получил повышение. Теперь ему поручили руководство несколькими направлениями: отделением, обслуживающим Пиренейский полуостров, отделением, ведущим разработку (с контрразведывательной точки зрения) немецкой разведки на территории Германии, Польши, Чехословакии, поддержанием связи с польской контрразведкой эмигрантского правительства в Лондоне. Кроме того, он отвечал за контрразведывательное обеспечение всех военных операций союзников, проводимых Эйзенхауэром, и поддержание связи между контрразведывательным отделом СИС и МИД Англии.
В ноябре 1944 года Филби стал начальником 9-го отдела (секции) "по борьбе с коммунизмом".
Однако в Центре в 1942 году возникло недоверие к Филби и всей "пятерке". Всю поступавшую от них информацию было решено рассматривать не иначе, как дезинформацию. Основания? Во-первых, среди тех, кто с самого начала работал с ними, был "иностранный шпион" Малли и невозвращенец Орлов. Во-вторых, в 1942 году Филби не дал никаких материалов, характеризующих деятельность СИС в СССР, то есть "подозрительно преуменьшал работу английской разведки против нас". Такое же отношение к "пятерке" оставалось и в 1943 году (и это несмотря на то что именно от нее поступила информация о предстоящем немецком наступлении на Курской дуге!).
Однако глубокий анализ переданных Филби и другими членами "пятерки" в 1944-1945 годах материалов полностью исключили предположение о дезинформации. Отношение к нему и к его группе коренным образом изменилось.
К сожалению, всплеск недоверия имел место вторично, в 1948 году.
Ким Филби достиг цели, поставленной ему советской разведкой в самом начале его разведывательной деятельности: он стал не только сотрудником английской разведки, но и одним из ее руководящих работников.
В августе 1945 года Филби был на грани провала: Константин Волков, советский вице-консул в Стамбуле, обратился в английское консульство с просьбой предоставить ему и его жене политическое убежище, обещая сообщить имена трех советских агентов, работающих в МИД Англии, и одного начальника контрразведывательной службы в Лондоне. Волкова успели отозвать в Москву.
В 1947 году руководство английской разведки назначило Филби резидентом в Стамбуле. Практика загранработы была необходима для его дальнейшего продвижения по службе. Стамбул в это время был главной южной базой, откуда велась разведывательная работа против СССР и социалистических стран, расположенных на Балканах и в Восточной Европе.
Дела в Турции пошли успешно, и в 1949 году Филби получил повышение - был назначен представителем английской разведки при ЦРУ и ФБР в Вашингтоне (по значению должность приравнивалась к должности заместителя начальника СИС): сотрудничество ЦРУ и СИС становилось более тесным. Филби был в курсе всех дел, которые велись против советской разведки. В дополнение к этому он поддерживал связь с канадской службой безопасности. Но главной его задачей была работа с ЦРУ. Оно интересовало как английскую, так и советскую разведки.
В 1951 году англичане стали подозревать в работе на советскую разведку заведующего отделом Форин Оффиса Дональда Маклейна и его коллегу Гая Бёрджеса. Филби немедленно сообщил об этом в Москву. Оба они были нелегально вывезены в Советский Союз. Но подозрение пало и на Филби: было известно, что он дружил с обоими еще в Кембридже.
Никаких прямых улик против него не было, поэтому назначили служебное расследование. После нескольких допросов Филби предложили подать в отставку. Ему надо было на что-то жить, и он занялся журналистикой.
В 1955 году после публикации "Белой книги" о деле Бёрджеса - Маклейна в парламенте разразился оглушительный скандал о "третьем человеке" - Киме Филби. Филби выстоял в этой борьбе, сыграл роль человека, возмущенного клеветой.
В 1956 году по предложению респектабельного еженедельника "Обзервер" он выехал в Бейрут, не теряя контактов с СИС.
Но в конце 1961 года СИС получило через американцев (от одного из предателей) новые данные, на основании которых сделало выводы о причастности Кима Филби к разведывательной сети русских. Накануне нового, 1963 года и в дни новогодних праздников ситуация стала критической. 23 января 1963 года он исчез из Бейрута, а затем объявился в Москве.
Здесь начался заключительный этап его жизни. Ким женился в третий раз, на русской женщине Руфине Пуховой. Появились дети, внуки. Филби занимался научной и преподавательской деятельностью, литературным трудом, проводил занятия с разведчиками. Он написал мемуары, изданные в 1988 году в Лондоне с предисловием Грэма Грина.
В 1988 году Ким Филби скончался, похоронен он в Москве.
Когда в 1978 году были обнародованы сведения об истинной роли Филби, один из ответственных сотрудников ЦРУ заявил: "Это привело к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали".
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.zvezdi-oriona.ru/
Разведка и контрразведка) Генштаба французской армии сведения о "пятой колонне" профашистски настроенных генералов и высших офицеров. В результате успешной операции советской разведки накануне "Мюнхенского сговора" последовала их дискредитация и увольнение из французской армии. В Лондоне член знаменитой "кембриджской пятёрки" Дональд Маклейн, работавший в британском министерстве иностранных дел...
Константин Симонов, Грэм Грин, Уолтер Кронкайт, мать Тереза и др., постоянно имеет высокий рейтинг. Писатель, драматург, публицист, тележурналист, видный общественный деятель, политолог, наконец, гражданин, Генрих Авиэзерович Боровик - одна из самых ярких фигур литературной и общественной жизни современной России. Имя его известно во многих странах. И уж конечно - во всех странах СНГ. Г.А. ...
Агентурной разведки, организует и проводит тайные операции, осуществляет контрразведывательное обеспечение агентурной деятельности, занимается борьбой с терроризмом и наркотиками. В структуру директората входят: управление внешней разведки, руководит деятельностью опе-ративных отделов, которые делятся на две группы: Географические отделы: отдел по бывшему Советскому Союзу и Восточной...
40-50-е годы в его душе уже зрел конфликт, который со временем приведет Фадеева к самоубийству. Таким образом, летом 1947 г. в связи с началом «холодной войны» советские пропагандисты начали активно внедрять в общественное сознание образ внешнего врага в лице США, Великобритании, Запада в целом, а также начали поиск людей, которые могли бы олицетворять образ внутреннего врага. 2.4 Второй этап...
ЛОНДОН — Он умер с бутылкой коньяка, а не русской водки в руке. Он пил, чтобы забыть о своем огромном разочаровании, чтобы не замечать провалы советского коммунизма, а в конце с упорством человека, который хочет смерти. Ким Филби, самый известный британский агент, перешедший на сторону Советского Союза, источник вдохновения для романов, фильмов и яростных взаимных обвинений между Западом и Москвой, с болью спрашивал у своей жены: «Почему народ здесь так плохо живет? В конце концов, советские люди выиграли Вторую мировую войну. Почему?»
Он так и не нашел ответа. А если и нашел, то никому об этом публично не рассказал. Но своей жене Руфине Пуховой русско-польского происхождения, на которой он женился после того, как был тайно переправлен в СССР, он доверял свой сомнения, вопросы и глубокое чувство разочарования, которое подтачивало его уверенность в правильности принятого решения, когда он совершил предательство по отношению к своей родной Великобритании и перешел на сторону Советского Союза. «Ким выбрал СССР, потому что верил в общество, основанное на справедливости, и после того как он оказался за железным занавесом, он всю свою жизнь посвятил делу коммунизма», - рассказала его вдова лондонской газете «Guardian». - Но, оказавшись в СССР, он испытал жестокое разочарование, такое глубокое, что у него выступали слезы на глазах».
Он нашел выход в алкоголе. Два стакана коньяка после ужина каждый вечер, после чего он часто выпивал и всю бутылку во время бессонных ночей. Иногда он просил жену, чтобы она прятала от него коньяк, но потом принимался его искать. Только в конце жизни, когда он боялся ее потерять, а она ради его спасения угрожала своим уходом, если он не прекратит пить, Филби сказал ей, что нет необходимости прятать бутылку, что он ограничится двумя стаканчиками и некоторое время «держал слово». Но в любом случае было уже слишком поздно. «Он пил, чтобы покончить с собой», - утверждает вдова, и это ему удалось.
Он родился в Индии в 1912 году, окончил университет в Кембридже. В студенческие годы он стал симпатизировать коммунистам. В тридцатые годы он уже работал в Лондоне информатором КГБ, продолжил эту деятельность, когда был спецкорреспондентом газеты «Times» во время гражданской войны в Испании, потом, накануне Второй мировой войны он поступает на службу в британскую службу контрразведки Ми-6 и делает быструю карьеру. Но он вел двойную игру, передавая многочисленные секретные данные в Кремль. В 1963 году, находясь на секретной службе Ее Величества в Бейруте, он исчез и бежал в Москву, где с ним обращались с уважением. Он вел изолированную жизнь под защитой или опекой агентов КГБ, которые следили за каждым его движением. Некоторое время ему составляли компанию другие британские агенты, перешедшие на сторону СССР и входившие в состав «Кембриджской пятерки», с которыми он учился в университете. Тогда университет представлял собой плодородную почву для тех, кто хотел работать в секретной службе, но в то же время он был пронизан социалистическими и революционными идеями. В частности, один из пяти англичан, бежавших в Москву в эти годы, Джордж Блэйк, единственный, кто жив до сих пор, разделял настроения Филби. Но они не могли не видеть, что идея коммунизма провалилась, что построить новое общество, основанное на справедливости и уважении человеческого достоинства, в которое они так верили, не удалось.
«Он говорил мне, что когда он приехал в СССР, у него было столько идей, столько предложений, - рассказывает Пухова, на которой Филби женился в 1973 году, когда ему было 59 лет, а ей 38 лет, - но, кажется, никто не интересовался его мнением». Таким образом, он решил прибегнуть к алкоголю. «Один раз он прямо сказал мне, что это был самый простой способ покончить с жизнью. Он быстро пьянел и менялся на моих глазах. Становился другим человеком. Но он не был агрессивным. Через некоторое время он поднимался и перебирался в кровать». Он умер в 1988 году, двадцать пять лет спустя после своего бегства в Советский Союз.
Информация, которую Филби передавал СССР, привела к гибели десятков британских агентов и советских информаторов. В Лондоне он был осужден и проклят как предатель. В России он официально считался героем. Мемориальная доска в его честь была открыта в декабре прошлого года главой российской разведки в штаб-квартире в Москве. Но, возможно, сам Ким Филби уже не чувствовал себя порядочным человеком, посвятив свою жизнь шпиона коммунистической России и службе в КГБ.
