Эссе на тему «Массовая культура – за и против»
Трудно представить себе жизнь современного человека без массовой культуры. Продукт ее – временами качественный и интересный, но чаще совсем наоборот – находит своего потребителя повсеместно, притом находит сам, без усилий со стороны этого потребителя. Обычно это происходит через средства массовой информации, сейчас не просто доступные, а неотступно сопровождающие человека сутки напролет посредством ТВ, радио и вездесущего интернета.
Популярные фильмы, музыка, шоу, блоги и сайты готовы бесконечно снабжать нас информацией, как полезной, так и сомнительной. На мой взгляд, именно это – навязчивость, неотвратимость, скажем честно безальтернативность массовой культуры – является ее самой характерной чертой, из которой следуют ее положительные и отрицательные черты.
Что же хорошего несет людям массовая культура? Во-первых, она доступна для всех. С ее помощью легко удовлетворить свои развлекательные потребности – послушать легкие песенки, необремененные глубоким смыслом, занимаясь своими делами, отвлечься от своих проблем, погрузившись на полтора часа в далекую от реальности атмосферу фильма, убить время, следя за тем, как другие люди что-то делают – выращивают картошку на даче, выполняют экстремальные трюки, растят детей в эфире различных передач.
Среди представителей массовой культуры люди легко находят себе объекты для подражания, среди пропагандируемых ею ценностей – мечты и цели жизни. Стоп! Тут уже позитив становится сомнительным. Хотя многие считают, что наблюдая за кем-то и слушая их советы, они набираются знаний и опыта для того, чтобы после заниматься тем же самостоятельно.
Еще среди положительных моментов можно выделить распространившуюся с развитием интернета возможность практически для каждого человека получить свою долю популярности. Можно выложить в сеть песню, стих, ролик, мультфильм, фото своего авторства и найти своего почитателя. Так же каждый может высказать свое мнение и отношение к чему угодно, не обладая специальными знаниями. Но вопрос хорошо это или плохо здесь также остается открытым.
Массовая культура – это в любом случае продукт общественной жизни человека. А общественная жизнь всегда подразумевает шаблонность действий. В обществе человек в большой мере живет по заранее заданной программе, с небольшими нюансами в ее реализации. И массовая культура отражает это и часто используется для закрепления определённых стереотипов в сознании людей. Массовая культура «учит» нас определенному образу жизни, который выгоден тем, кто получает с этого политическую, экономическую или личную выгоду – то есть власти, производителям и продавцам товаров, духовным лидерам и так далее. Как говорят детективы из классических произведений – найди, кому это выгодно, и ты найдешь преступника.
На сегодняшний день массовая культура – это в первую очередь огромная бизнес-индустрия, цель которой получать прибыль. А средства уже связаны даже не с удовлетворением настоящих эстетических потребностей человека либо реализацией его талантов, а скорее с удовлетворением искусственно созданных потребностей людей. И массовая культура прекрасно сама справляется с этим – и создает, и удовлетворяет, а люди при этом остаются ее пассивными потребителями так же, как они потребляют любую другую продукцию, навязанную им рекламой.
С точки зрения тех, кого эта индустрия кормит, нет, конечно, ничего плохого в массовой культуре. И это не только те, кто стоит на самой верхушке этого бизнеса, но и те, кто занимает миллионы рядовых рабочих мест, им созданного. Вот только что дает хорошего массовая культура обычному человеку? Даже если оставить в стороне вопросы духовного развития, способствовать которому, по идее, и должна культура как феномен?
Массовая культура в силу своей общедоступности награждает каждого из нас набором шаблонов мышления, поведения, мировоззрения, и эти шаблоны и стереотипы начинают жить своей жизнью, распространяться и укрепляться, становиться нормой жизни без критической оценки. Это ограничивает свободу людей, лишает их стимула к поиску своего истинного места в жизни, отучает слышать свои настоящие желания и объективно оценивать свои потребности. Она «делает» нас одинаковыми, заставляя подменять себя настоящих теми образами, которые раскручиваются и популяризируются. Она вселяет в нас предрассудки по отношению к разнообразным явлениям жизни, и мы судим о людях, о мире, в котором живем, и о себе, исходя из навязанных нам массовой культурой критериев. И отгородиться от этого очень сложно, для этого нужно не только отказаться от всех СМИ, но и от общения с другими людьми, кто ретранслирует их послания, а это сейчас практически каждый из нас. Реально ли это без того, чтобы стать изгоем и отшельником? Не знаю. Но вряд ли это сделать легко.
Эссе на тему массовая культура (21го века, за и против, массовое сознание)
Массовая культура и социологами, и философами определяется как состояние буржуазной культуры, установившееся с середины двадцатого столетия. Данный термин актуален и в веке нынешнем – двадцать первом. Вот какие ассоциации у меня возникают при упоминании словосочетания «массовая культура»: дешевые «карманные» романчики, яркие глянцевые журналы, развлекательные телепередачи, популярная музыка (так называемая попса).
Какую роль играет массовая культура в развитии общества? Ответ неоднозначен. За массовую культуру выступает тот факт, что с ее помощью люди развлекаются и расслабляются. Этого порой очень не хватает в современном бешеном темпе жизни. Тем не менее, у данного явления есть и отрицательные стороны. И их, как мне кажется, намного больше. К примеру, массовая культура рассчитана на такие низменные чувства и инстинкты людей, как собственничество и стремление обладать любой ценой. Среди минусов – косвенное, а иногда и прямое разжигание расовой или классовой ненависти (например, если у тебя нет смартфона, ты неудачник).
Мне кажется, что именно из-за такого негативного влияния культуры состояние современного массового сознания крайне плачевно. В условиях духовного кризиса наблюдается медленное, но верное разрушение многовековых традиций (взять хотя бы массовое движение по легализации однополых браков!), общепризнанных норм поведения и социальных устоев. В моем понимании массовое сознание представляет собой неоднородную и неупорядоченную структуру, подверженную влиянию извне. Как сделать его более устойчивым и организованным? Ответ прост и сложен одновременно – уделять больше внимания образованию каждого члена общества.
К сожалению, мы не в состоянии полностью оградить себя от негативного воздействия массовой культуры. Единственное, что остается в этой ситуации, – учиться критично воспринимать информацию, не идти на поводу у беспринципных составителей рекламы и не поддаваться соблазнам.
Нижегородский филиал Государственного университета высшей школы экономики
Эссе по курсу
«Культурология»
«Массовая культура как культурный парадокс»
выполнил студент группы 06-ФК-1
Уксусникова Наталия Владимировна
проверил преподаватель
Поршнев Александр Валерьевич
г.Нижний Новгород 2007
Массовая культура как культурный парадокс
Итак, чтобы разобраться в этом вопросе для начала определим, суть понятий, которые этот вопрос составляют.
Современный энциклопедический словарь :
Массовая Культура , понятие, охватывающее многообразные и разнородные явления культуры 20 в., получившие распространение в связи с научно-технической революцией и постоянным обновлением средств массовой коммуникации. Производство, распространение и потребление продуктов массовой культуры носит индустриально-коммерческий характер. Смысловой диапазон массовой культуры весьма широк - от примитивного китча (ранний комикс, мелодрама, эстрадный шлягер, "мыльная опера") до сложных, содержательно насыщенных форм (некоторые виды рок-музыки, "интеллектуальный" детектив, поп-арт). Для эстетики массовой культуры характерно постоянное балансирование между тривиальным и оригинальным, агрессивным и сентиментальным, вульгарным и изощренным. Актуализируя и опредмечивая ожидания массовой аудитории, массовая культура отвечает ее потребностям в досуге, развлечении, игре, общении, эмоциональной компенсации или разрядке и др.
Культура (от лат. cultura - возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание), исторически определенный уровень развития общества, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, в их взаимоотношениях, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях. Понятие "культура" употребляется для характеристики определенных исторических эпох (античная культура), конкретных обществ, народностей и наций (культура майя), а также специфических сфер деятельности или жизни (культура труда, политическая культура, художественная культура); в более узком смысле - сфера духовной жизни людей. Включает в себя предметные результаты деятельности людей (машины, сооружения, результаты познания, произведения искусства, нормы морали и права и т. д.), а также человеческие силы и способности, реализуемые в деятельности (знания, умения, навыки, уровень интеллекта, нравственного и эстетического развития, мировоззрение, способы и формы общения людей).
Парадокс (от гре. paradoxos - неожиданный, странный), 1) неожиданное, непривычное, расходящееся с традицией утверждение, рассуждение или вывод. 2) В логике - противоречие, полученное в результате логически формально правильного рассуждения, приводящее к взаимно противоречащим заключениям.
Из определения словосочетания «массовая культура*» следует, что:
1. этот термин появился в 20 веке.
2. развитая инфраструктура и доступность средств массовой информации - предпосылки возникновения м.к. как явления.
3. смысловой диапазон понятия, хотя и широк, но все же имеет много больше ограничений, нежели культура вообще (подробнее рассмотрим этот пункт ниже).
4. ориентир на массы, а значит и общедоступность м.к. ведет к достаточно низкому уровню м.к. как культуры.
С понятиями темы все ясно, теперь давайте, объясним себе, чего от нас требует вопрос темы, и разберем его.
У каждого общества есть своя культура. Эта культура делится на субкультуры. М.к., на мой взгляд, как раз является субкультурой.
Вопрос же я понимаю так: существует культура общая, ее частью является субкультура, «м.к.», нормы, традиции и ценности которой противоречат соответствующим пунктам «основной культуры». Основной, я назвала ту культуру, о которой думает каждый из нас, услышав само это слово. Определение современного словаря даже содержит синонимы: воспитание, образование, развитие. Когда мы говорим, человек ведет себя культурно {1}, то подразумеваем интеллигентно, а интеллигенты{2} - это интеллектуалы {3}, вот так и приходим к выводу, что речь идет о людях, чей уровень умственного развития достиг больших вершин, к тому же обычно интеллигентам свойственен высокий духовный уровень.
Итак, основные отличия «массовой культуры» от «основной культуры» состоят в разнице типов деятельности, а так же в широте заинтересованной аудитории.
Доступность какой-либо информации широкому кругу людей достигается в случаи использования простых способов выражения. Есть такая фраза: «народ требует хлеба и зрелищ». Я так понимаю, что для счастья народу нужна пища и организованный досуг. Способ добычи пропитания не диктуется массовой культурой, разве что: работай - получай зарплату - кормись, если говорить подробнее, то эта парадигма{4} у каждого своя. А вот что до проведения досуга, то хотя вариантов большое количество, но они более определенные. Есть то, что их объединят:
1).относительно низкие материальные затраты (в ином случае способ проведения свободного времени будет доступен только материально очень обеспеченным людям, а их в принципе не может быть очень много, значит и массовости не будет)
2).относительно невысокий духовный уровень (так как для достижения высокого уровня духовности необходимо тратить большое количество времени на самосовершенствование, на вникание во все тонкости предмета; для большинства людей свободное время-это время, в течение которого человек расслабляется, и не желает загружать свой мозг информацией, тяжелой в обработке)
3).относительно не высокий интеллектуальный уровень (если говорить просто, то все умными быть не могут, всегда есть элита, средняя прослойка и низший уровень; практически всегда средняя прослойка - это наибольшая доля населения);
Таким образом, представители массовой культуры - это люди, показатели уровней которых разных сферах попадают под диапазон средних. Только в этом случае мы получим наибольшее количество носителей культуры, людей которым она будет интересна.
Теперь необходимо определить, какие «параметры» у культуры. Хотя в принципе всё уже разобрано, осталось лишь подчеркнуть противоречия.
Во-первых: хотя, говоря об «основной культуре» мы не затрагивали финансовые аспекты. Но развлечения и увлечения, которые приносят удовольствие культурному человеку практически не имеют границ в своей цене. Особенно если речь идёт о гурманах и знатоках в какой либо области. Даже если мы в качестве примера возьмём театр - стоимость зависит от местонахождения и уровня самого театра. Если говорить о м.к., то тут менеджеры привлекают публику скорее путём рекламы и «шумихи», делая объект привлекательным для «среднего человека».
Здесь взята именно финансовая сторона не только потому, что автор эссе - будущий экономист, но и потому, что этот барьер редко ломается. Индивидууму, чей духовный уровень низок даже в голову не придёт «просидеть» всё в театре, когда альтернативой является пара походов в кафе, например. Он воспримет этот как наличие «лишних» денег. А тому, чье духовное развитие на средней планке, мысль зайти в музей и на выставку, хотя и будет приходить, но редко.
Итак, зачастую люди предпочитают вообще разный вид отдыха.
Во-вторых: духовный уровень досуга. Об этом сказано уже достаточно в случаях обеих культур.
В-третьих: интеллектуальный уровень развлечения. Если в одном случаи показатели средние, то во втором высокие, либо близкие к ним. Да, даже юмор разный! Всё зависит от духовного и интеллектуального воспитания: и манера общения, и этикетные нормы, и … да почти все нормы разнятся.
Вот на мой взгляд и всё, других параметров оценки проведения личного времени я не знаю, то что они совпали со всеми пунктами, по которым я показывала различия культур - случайность, но она мне только помогла.
В чём же заключался парадокс? В том, что «м.к» и культура, как мы привыкли её воспринимать, находятся по многим параметрам по разные стороны баррикад. Это всё равно, что сказать «Бесцветный/ прозрачный /не воспринимаемый глазом цвет как парадокс окраски/цвета». Сразу чувствуешь, что что-то тут не так.
Должна признать, что не смотря на то, что по крайней мере себе я доказала существование этого парадокса, меня не покидает ощущение, что можно доказать и закономерность такого явления. Итак, предлагаю попробовать найти обратную сторону этой монеты. Я уверенна, она должна существовать!
Итак, начнём сначала: у каждого общества есть культура… Эврика! Этим всё и сказано! Не может быть такого, чтоб какая-то часть населения, а в данном случаи наибольшая, жила не имея собственной культуры! Если есть индивид, то есть и то, что его интересует, то, что он понимает, значит совокупность всего этого и есть культура. А массовая культура должна существовать обязательно, если позволят технический прогресс, так как все люди в чём-то схожи, где-то обязательно находятся точки соприкосновения. Совокупность этих точек - это и есть массовая культура, её границы: традиции, ценности, нормы и прочее очень размыты и именно поэтому они подходят всем! Получается, что любая культура-это субкультура массовой? Не вижу аргументов против.
Получилось в итоге работы, что мы доказали парадокс, который должны были и нашли ещё один, который заключался в самом названии. Мы имеем замкнутый круг противоречий, а так же круг в котором каждый пункт доказывается через другой… по-моему это несколько странно, но очень интересно.
Как вывод могу сказать только то, что еще не раз я в мыслях вернусь к этой теме. Уверенна, здесь есть ещё над чем подумать. (надеюсь, читателю тоже было интересно, и что Вам есть с чем поспорить и что добавить, поскольку только такая реакция говорит о заинтересованности в теме и вот, что Вы тоже ею прониклись. Сколько людей, столько и мнений!)
Сноски:
Толковый словарь Д. Н. Ушакова:
{1} Культурный , культурная, культурное; культурен, культурна, культурно. 1. только полн. формы. Прил. к культура. Культурный уровень. Культурные навыки. || В области культуры, связанный с областью культуры. Культурное сближение с Францией. Культурная революция. Рабочий... требует обеспечения всех своих материальных и культурных потребностей, и мы обязаны исполнить это его требование. Сталин.
2. Стоящий на высоком уровне культуры, усвоивший культуру, образованный. Культурный человек. Культурное общество. ||
3. только полн. формы. Занимающийся просветительной работой. Культурная комиссия. Культурный сектор.
4. Прил., по знач. связанное с культурой в 4 знач. (с.-х.). Культурные породы. Культурная яблоня (в противоп. дикой). Культурная площадь земли (земельный участок, пригодный, для обработки).
5. Подвергшийся обработке, возникший вследствие работы человека (спец.). Культурный слой земли (насыпанный человеком в процессе различных работ, в отличие от более глубоких, натуральных слоев).
{2}Интеллигенция (от лат. intelligens - понимающий, мыслящий, разумный), общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры. Понятию интеллигенция придают нередко и моральный смысл, считая ее воплощением высокой нравственности и демократизма. Термин "интеллигенция" введен писателем П. Д. Боборыкиным и из русского перешел в другие языки.
На Западе более распространен термин "интеллектуалы" {3}, употребляемый и как синоним интеллигенции. Интеллигенция неоднородна по своему составу. Предпосылкой появления интеллигенции было разделение труда на умственный и физический. Зародившись в античных и средневековых обществах, получила значительное развитие в индустриальном и постиндустриальном обществах.
Современный энциклопедический словарь:
{4}Парадигма (от греч. paradeigma - пример, образец), в философии, социологии - исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, методов исследования, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе. Смена парадигм представляет собой научную революцию.
Вся информация по словарям взята с сайта - сборника словарей:
http://tolks.ru/?to=2&what=view_word&file_id=146967&from=new_base
Массовая культура: за и против
В беседе участвуют: Денис Датешидзе, Василий Ковалев, Алексей Машевский, Александр Мелихов, Александр Фролов, Елена Чижова.
МАШЕВСКИЙ: В нашем сегодняшнем разговоре мы сосредоточимся на феномене массовой культуры, чтобы попытаться понять, как к этому явлению надо относиться и на что, может быть, оно нам указывает.
МЕЛИХОВ: Поскольку мир трагичен и в нем борется не добро со злом, а различные виды добра друг с другом, то недостающую часть истины всегда следует искать у своих врагов? в данном случае, у творцов масскульта, ибо наши единомышленники будут лишь подпевать нашим иллюзиям. При том, что иллюзии? абсолютно необходимая человеку среда обитания, от животных нас отличает прежде всего способность относиться к плодам своей фантазии так же серьезно, как к реальным предметам. Больше того, подозреваю, что и любить по-настоящему мы способны лишь собственные фантомы, по крайней мере, предметы, загримированные нашим воображением. Только преображенный, в чем-то усеченный, а в чем-то дополненный фантазией мир хоть отчасти становится для нас приемлемым.
Человека всегда защищали от реальности и мифы, и религия, и просто традиционное мировоззрение, "предрассудки". Одной из важнейших функций искусства тоже была защита человека от реальности (преображение мира). Да искусство никогда особенно и не притворялось, что оно отображает действительность, люди всегда отчетливо понимали, что есть реальность, где нужно быть прагматичным, осторожным и трусливым, и иной, прекрасный мир, где все-таки можно отдохнуть душой, воспарить и даже поверить, что и в реальности есть что-то чистое и светлое...
МАШЕВСКИЙ: Извините, что перебиваю, но в эстетике существовала "теория подражания" Платона и Аристотеля, согласно которой (или, во всяком случае, ее интерпретациям) предполагалось, что искусство отражает реальность. Впрочем, давайте вернемся к этому позже.
МЕЛИХОВ: Я стараюсь выражаться схематично: искусство преображает и противостоит реальности. Но с какого-то момента человек вообразил, что реальность важнее фантомов. Она, и впрямь, очень убедительно демонстрирует свое могущество? жестокость, опасность, сладостность, и когда человек уступает реальности свой воображаемый мир, он, конечно, становится "умнее": он создает науку, покоряет горы-реки и так далее. Но, вместе с тем, разум, постигающий реальность, открывает нам и нашу бренность, ничтожность, беспомощность в этом мире. Вместе с подъемом производительных сил, растет число самоубийств, депрессии, возникают алкоголизм, наркомания. То есть, когда исчезает опьяненность культурой, человек стремится вернуть привычное состояние искусственными средствами. И массовая культура? это попытка заставить просто культуру выполнять ее извечные функции, которым та изменила. Серьезное искусство возомнило, что оно должно отражать действительность, что действительность выше выдумки. У Белинского была примерно такая теория: взрослый человек занимается делами, а ребенок живет выдумками, и байки о богах, царях и героях? это детство человечества. Может, это и так, но еще большой вопрос, жизнеспособным ли окажется человечество, если выйдет из состояния детства. Белинский прежде всего не учел, что взрослый человек, который живет "реальными делами", перестает читать книги, они ему не нужны. На следующем же этапе, повторяю, под вопросом может оказаться само выживание человека, потому что видеть мир во всей его ужасной наготе никому не под силу.
Итак, культура изменила своему вечному делу? противостоять реальности, утешать, очаровывать, вдохновлять, внушать, что даже смерть, даже поражение могут быть прекрасны (тогда как в реальности? ни в болезни, ни в поражении ничего прекрасного нет, а ведь человек, даже самый успешный, обречен на поражение, ? каждого ждет смерть, никто не выполняет и десятой доли того, что задумал...). В такой ситуации массовая культура подобна партизанскому движению, которое поднялось на защиту своей вечной миссии, когда культурная верхушка сдалась неприятелю.
МАШЕВСКИЙ: И оказалась слишком далека от народа.
МЕЛИХОВ: Не просто от народа, а от вечных потребностей человека. И сейчас, если вглядеться, какую роль играет массовая культура, станет ясно: она пытается отстоять вечные схемы искусства, может быть, даже романтического искусства: любовь побеждает смерть, храбрец-одиночка может бросить вызов могущественной корпорации, верность существует, существует и красивая жизнь где-то под пальмами... Другое дело, что все это в интерпретации для масс? низкого качества, читать и смотреть такое невозможно образованному человеку.
МАШЕВСКИЙ: А откуда вообще берется в данной ситуации категория качества?
МЕЛИХОВ: Качество создается и хранится элитами, преемственностью элит. Одна элита формирует вкус следующей на уже имеющихся образцах, институциализированных? Гомер, Сервантес, Пушкин, Толстой...
МАШЕВСКИЙ: То есть она (элитарная литература) контекстуальна.
МЕЛИХОВ: Если угодно.
ДАТЕШИДЗЕ: А вы могли бы привести пример признанного шедевром литературного произведения, которое уже изменило "вечным задачам"? Где эта граница? Когда этот момент наступил?
МЕЛИХОВ: Видимо, апогей реалистического искусства уже был началом измены. Хотя грандиозность замыслов искусство еще сохранило. Вот, скажем, "Война и мир": на первый взгляд всё как в жизни, ? женятся, воюют. Но, по сути, ? это некая модель мироздания, демонстрирующая, как течет история, какие силы в ней действуют, как мужики Карп и Влас побеждают Наполеона. Толстой вообще любит изображать какой-то могучий, замкнутый мир, который живет по своим законам, и когда в него пытается вторгнуться некий индивидуалист, этот мир перемалывает его либо отбрасывает...
ДАТЕШИДЗЕ: Но это противоречит нашей сегодняшней, как вы сказали - романтической, установке на храбреца-одиночку...
МЕЛИХОВ: Романтические миры тоже могут чаровать.
МАШЕВСКИЙ: Я хотел бы вмешаться и сказать, что ориентация искусства на реальность относится вовсе не только к середине XIX века, ко временам Толстого, Достоевского и прочих. Мы можем взять исландские саги XIII века и обнаружить там такое дактилоскопическое описание реальности, вплоть до имен, прозвищ и полного изображения всех первопоселенцев Исландии...
ЧИЖОВА: В рамках нашей дискуссии договариваться о терминах - задача неблагодарная, но, в какой-то степени, все же необходимая. Мне кажется, нужно обозначить различие между реалистическим искусством и реализмом как таковым. Что касается реализма как такового, от которого, скорее всего, нам действительно требуется защита, то каждая эпоха понимает его по-своему. Совершенно очевидно, что для средневекового иконописца реализм - это обратная перспектива, связанная с представлением о том, что Бог смотрит на нас, а не мы на Него и т. д. Реализм Джойса - другое: когда расписываются улочки Дублина, вплоть до каждого кабачка, и, вместе с тем, изображается психологическая, речевая реальность, - что является не меньшим реализмом, чем реализм имен и т. д.
МАШЕВСКИЙ: Я проясню ситуацию очень простым примером. Мои студентки, когда я спрашиваю, что такое реализм, всегда отвечают: "Это как в жизни"; после чего я спрашиваю: "А как в жизни?" Оказывается, что каждая эпоха трактует это по-разному.
Вероятно, так называемый реализм, с точки зрения того изображения действительности, которое он допускает, - это такой же фантом, как и все другие. То есть, искусство вообще фантомно в том смысле, что та реальность, которую оно изображает, природной реальности не соответствует.
МЕЛИХОВ: Несомненно. Чеховский мир такой же фантомный, как мир Эсхила, но заметить это под силу лишь очень искушенному глазу.
МАШЕВСКИЙ: Может быть, проблема все-таки не в том, что делает искусство, потому что искусство всегда делает одно и то же, чем бы оно ни прикрывалось: оно все равно обращается к выражению некоторого взгляда на мир, в котором мы живем, с поправкой на изображение, - как говорили символисты, - "наиреальнейшего мира", т.е. второй реальности, лежащей за первой, которую вы, Александр, называете фантомом. Но мы не будем сейчас спорить, есть ли Бог, потому что вопрос о "фантомности" упрется именно в это... Совершенно понятно, что человек - это существо, пытающееся жить в искусственном пространстве смыслов. Вы говорите, что эти смыслы фантомны, что это некое общеродовое безумие существ, называемых homo sapiens. Я бы сказал так: эти смыслы чему-то соответствуют в реальности, только не в природной или бытовой реальности.
Кстати, Александр, вы сами несколько себе противоречите. Вы говорите, что в XIX веке произошел раскол, когда искусство признало в качестве главного ориентира реальность, и поэтому всякое опьянение у народа прошло, и народ пошел "колоться" и "пить". Но тогда надо вспомнить, что реализм-то, слава богу, и кончился в конце XIX века, а символизм, который наступил тогда, провозгласил следование наиреальнейшей реальности - мифу...
ЧИЖОВА: Но народ-то к тому моменту уже "сел на иглу".
МАШЕВСКИЙ: Да, уже слишком поздно оказалось.
МЕЛИХОВ: Или слишком сложно.
МАШЕВСКИЙ: В каком смысле "сложно"? Думаю, что прежде всего стоит как-то разделить: чем же, собственно, подлинная культура отличается от массовой. Потому что в концепции Александра четкого опознавания не происходит, у него просто есть "хорошее искусство" и "плохое".
МЕЛИХОВ: Есть еще массовое и элитарное, требующее специальной подготовки и, возможно, даже специальных способностей.
МАШЕВСКИЙ: Критерий простоты и элитарности для меня лично крайне сомнителен. Например: считать ли простыми трагедии Софокла? По нашим (современным) понятиям, - это именно массовая культура - созданная для масс и воспринимаемая массами.
ЧИЖОВА: Ну, это довольно просто: каждое "высокое" произведение искусства "работает", если можно так выразиться, на нескольких уровнях. Часть театральной аудитории, пришедшей на спектакль, воспринимает сюжетную канву, радуется удачным репликам, то есть переживает сиюминутное удовольствие, другая часть видит что-то более скрытое и глубокое.
МАШЕВСКИЙ: Нет, это вовсе не так просто. Как мы знаем, греческий-то зритель (то есть зритель Эсхила, Софокла, Еврипида) следил не за сюжетом, - просто потому, что фабула мифа была ему известна. В принципе, популярностью у зрителей мог ведь пользоваться любой. Но, заметьте, 24 раза Софокл, по решению афинского народа, признается первым трагическим поэтом! А такие его драмы, как "Антигона" и "Царь Эдип", написаны на все века, это произведения с каким-то вторым, третьим, десятым, сотым дном, т. е. это вообще архетипические произведения, как тот же "Дон Кихот". Видимо, дело не просто в элитарности, потому что сложность этих трагедий не помешала им стать популярными. И Еврипид, и Эсхил, и Гомер сделались общим достоянием. Более того, мы понимаем, что до нас и дошли как раз самые лучшие "массовые" произведения, по ним мы и судим... Кстати говоря, в поздней античности ситуация складывалась иная. Мы видим, что произведения этого периода многими чертами напоминают то, что сейчас принято называть массовой культурой. Начиная с эпохи эллинизма оказывается, что народ уже к высокой культуре отношения не имеет. Стоит открыть идиллию Феокрита "Сиракузянки" и прочитать о двух кумушках, протискивающихся сквозь толпу послушать заезжую певичку (этакую античную Аллу Пугачеву), как сразу вспоминается происходящее на наших глазах. Поэтому я не думаю, что народ всегда одинаков и всегда одинаково не понимает... Значит, видимо, есть какие-то исторические пласты, которые резко друг от друга отличаются, и мне кажется, что в силу этого культура и массовая культура тоже резко отличаются друг от друга. Хорошо бы понять, чем.
Полагаю, массовая культура сопровождает эпохи, характеризующиеся нарушением смысловой иерархии. Когда человек живет в традиционном обществе, с ритуалом, с совершенно определённой системой ценностей, связей, тогда культура является, собственно, чем? Она является отражением этой системы; именно поэтому она контекстуальна, именно поэтому она всегда опирается на что-то, уже кем-то достигнутое. Так вот, когда человек живет в рамках смысловой связности, когда он не просто действует, а действует, понимая, что означают его действия, - это, собственно, и есть культурный человек, это человек, который свою жизнь осознает - в целостности. Тогда он не выкинут из лона культуры. Совершенно кардинально меняется ситуация, если общее смысловое пространство оказывается разрушенным. Подобное происходит в середине XIX века: на почве развития индивидуалистического сознания общие ценности утрачиваются. Теперь, в этом разрушенном пространстве, человек перестает понимать значение своих действий, он истолковывает свои поступки исходя из ближайших целей, никак не увязывая их с целокупным представлением о мире. Вот здесь его, действительно, окружают фантомы, одни фантомы, потому что они случайны, они не связаны между собой. И массовая культура - это суррогат, она не объясняет, не истолковывает человеку жизнь его, а просто отвлекает от жизни.
МЕЛИХОВ: Большой вопрос. В американских боевиках герои постоянно борются со злом, демонстрируют верность, бескорыстие...
И потом, крестьянин, сидящий на барщине в пензенской губернии, имеет отношение к высокому искусству середины XIX века? Вы говорите, что культурный человек - это человек, осознающий свои действия и находящийся в контексте. Этот крестьянин, безусловно, находится в контексте.
МАШЕВСКИЙ: Да, находится. И, в силу этого, является культурным человеком. Не образованным, а культурным, то есть - причастным к традиционной народной культуре. Когда он садится за стол, то молится, потому что понимает, еда - это не просто набивание живота, а в том числе и смысловое действие.
ЧИЖОВА: Вы хотите сказать, что если наша жизнь каким-то образом иерархически структурирована, то есть во главе "стола" сидит Бог или Сталин...
МАШЕВСКИЙ: Большая разница! Дело в том, что Сталин и весь советский строй - это попытка симуляции иерархического сознания. С моей точки зрения, и большевизм, и фашизм - это чудовищные эксперименты, имевшие своей целью преодоление смыслового хаоса индивидуалистического сознания. Они пытались директивно ввести общие ценности.
ЧИЖОВА: Любой атеист, если таковой здесь присутствует, скажет вам, что еще более безумным суррогатом была вся система, в основании которой стоял или сидел Бог, и что вы ему ответите?
МЕЛИХОВ: Я тот самый атеист, но я-то знаю, что как раз вера в Бога и жизнь среди фантомов? это наиболее естественное состояние человека. Человек ищет дорогу на землю, когда сбивается с пути в небесах, для него вообще естественно витать в облаках...
ДАТЕШИДЗЕ: И заметьте: при этом витании в облаках его практическая деятельность становится не менее, а более эффективной...
МЕЛИХОВ: Разумеется. Если облака удачно выбраны.
ДАТЕШИДЗЕ: Тогда не совсем, может быть, правомерно говорить, что это отвлечения, фантомы.
МЕЛИХОВ: Фантомы могут быть воодушевляющими, они могут воодушевлять на борьбу, на деятельность. Бывают фантомы, гармонизирующие мироздание, а бывают разрушающие. Алексей сказал, что там, где разрушается иерархия, начинается массовая культура. Я думаю, что и в Афинах элита навязывала свои вкусы толпе, неужто, толпы там не было, все были элитой?..
ЧИЖОВА: Взаимосвязь элитарной культуры и массовой в каждую эпоху - это очень сложный вопрос. Например, шекспировское околотеатральное сообщество было весьма жестко структурировано, и никакая "масса" не допускалась к уху Шекспира...
КОВАЛЕВ: Я хочу уточнить: в каком смысле не допускалась? На спектакли?
ЧИЖОВА: Нет, просто публике не позволяли диктовать свои условия. Был узкий и весьма элитарный круг. Ну, конечно, существовали некоторые критерии - пришли люди или не пришли на спектакль... Окупились ли затраты... Но, случалось, зрителей почти не было, а устроители этих зрелищ все равно делали свое дело, подчас терпя убытки.
И все-таки, я хочу вернуть нашу дискуссию к тому, что происходит сейчас. Если не углубляться в историю, а просто принять за данность, что существует некая элитарная культура и некая массовая культура,
то даже на этом эмпирическом уровне можно высказать ряд соображений.
Во-первых, я тоже хочу заступиться за массовую культуру. Если массовая культура не мимикрирует и не претендует на место высокой культуры, она может стать вполне невинным развлечением, которому каждый имеет право предаться. Я включаю телевизор, вижу голливудского красавца и, зная, что через пару часов сяду на пол ночи за компьютер, с удовольствием смотрю на него или слушаю Ларису Долину. Однако удовольствие не приводит меня к мысли о том, что именно теперь я приобщаюсь к высокой культуре. Возникни у меня это желание, я не пойду на концерт Киркорова, а, положим, куплю билет в Филармонию, и здесь я не вижу никакой проблемы.
Более того, уж если говорить о проблемах, я, пожалуй, позволю себе высказаться более определенно. Мне кажется, что б?льшая часть пространства, обслуживающего эстетические потребности общества, должна принадлежать массовой культуре. В этом нет никакого высокомерия.
КОВАЛЕВ: Эстетические ли?
ЧИЖОВА: Ну, в каком-то смысле, и этические тоже. Я не призываю вас сейчас собраться и дружно отправиться на концерт Киркорова, чтобы удовлетворить свои эстетические потребности. Я просто хочу сказать, что в любом нормально развивающемся обществе 90, или 93, а может быть, 85% людей пребывают в том состоянии духа, потребности которого удовлетворяет концерт Киркорова, и в этом нет ничего позорного.
КОВАЛЕВ: Дело не в позоре. Мне просто кажется, что удовлетворение духовных потребностей связано с иерархией смыслов, которая может быть задана лишь подлинной культурой.
ЧИЖОВА: Давайте поговорим на естественном языке, потому что если мы сейчас будем уточнять научный аппарат, то далеко уйдем. Приводя цифры (90, 93 или 85), я нисколько не настаиваю на конкретных числовых значениях. Я хочу сказать другое: каким бы ни был этот процент, именно он определяет уровень эстетического (или интеллектуального) развития общества. Общества, но не каждого отдельного человека. Например, когда в Америке или в Европе филармонические концерты собирают огромные залы, это не значит, что близится закат массовой культуры, просто общество уже диктует образованному или преуспевающему человеку некую модель поведения: один раз, положим, в три месяца он должен послушать филармонический концерт; при этом совсем не обязательно, чтобы все сидящие в зале были утонченными меломанами. Однако все они получают некое социальное удовольствие.
КОВАЛЕВ: Вот именно что - социальное...
ЧИЖОВА: Если некто выбился в люди, он должен ходить в определенные магазины, носить ботинки за 200 или 500 $ и время от времени приходить с женой в Филармонию и, - что самое важное, - получать от этого удовольствие. Если же он удовольствия не получает, или, положим, ему мало социального удовольствия, это может стать для него тревожным симптомом, побудительным мотивом к тому, чтобы попытаться понять, чем же так хороши эти хоралы... Когда такого рода усилия предпринимает статистически значимое число людей, процент, о котором мы говорили, постепенно начинает уменьшаться: 90, 88... То есть, массовая культура несколько сдает свои позиции.
ФРОЛОВ: Я, как человек, пару лет проработавший в Филармонии, могу ваши слова проиллюстрировать. Сейчас в Филармонию ходит так называемый средний класс, которого у нас, как известно, нет. Поначалу деваться было некуда во время концерта от писка мобильников. Через год научились, наконец, отключать.
ЧИЖОВА: Это замечательно, но вместе с тем, я убеждена, что, даже двигаясь в этом направлении, общество никогда не достигнет особенно впечатляющих результатов. То, что я хочу сказать, не имеет доказательств, это лишь мой собственный опыт. Я много лет преподавала английский язык. У меня были ученики разного возраста: дети от четырех до шестнадцати лет, взрослые, иногда шестидесятилетние, те, кто готовились к жизни за рубежом. На своем многолетнем учительском опыте я твердо убедилась в том, что способность к восприятию высокой культуры - врожденное свойство. Имея некоторый навык, достаточно присмотреться к группе 4-летних детей, поговорить с ними минут двадцать, - и увидеть, в ком из них, сидящих перед тобой на маленьких стульчиках, живет это свойство. Другое дело, никогда нельзя сказать заранее, разовьется ли оно в этом ребенке. Вот это как раз зависит от социальных условий.
МАШЕВСКИЙ: Если мы констатируем, что способность воспринимать прекрасное - врожденное свойство, то тогда принципиальное значение имеет следующее: сколько нас осталось? Так сколько же все-таки, по ощущениям?
ЧИЖОВА: Вы говорите о моем личном опыте?
МАШЕВСКИЙ: Да.
ЧИЖОВА: Ну, у меня была детсадовская группа, человек 20, - в ней я разглядела двоих, которые потом учились у меня несколько лет. Бывали и группы, в которых не было ни одного, хоть плачь...
МАШЕВСКИЙ: Ну, в общем, соотношение понятно.
ЧИЖОВА: Может быть, это очень жесткий взгляд, но я считаю, что для общества и этих двоих достаточно. Важно сохранить их.
КОВАЛЕВ: В социальном плане - да. Но речь ведь не только о социальном...
ЧИЖОВА: Вы знаете, представление о том, что "просветлённые" - счастливые люди, а "непросветленные" - бедные, несчастные, какие-то "недо-" - это неверно.
МЕЛИХОВ: Скорее, наоборот.
ЧИЖОВА: Ну, нет, не наоборот...
Еще один пример. Сидит пятилетний ребенок, слушает Реквием, ровно ничего не понимает, но дрожит от счастья, а рядом сидят такие же дети и думают о том, что в антракте надо попросить маму купить жвачку. И ничего страшного в этом нет, по крайней мере, говорю это совершенно искренне, эти дети не хуже того, одного. Страшно другое: когда вот этого одного обстоятельства загонят на завод, а других образованные родители потащат за уши к высокому искусству, выберут им "творческую" профессию, а у них, бедных, нет органа восприятия этого высокого искусства... Из таких бедняг вырастают поэты Рюхины, судьба которых - бормотать и бормотать "Буря мглою небо кроет...", не постигая, что в этих словах такого особенного... Кстати, в литературе XIX века постоянно встречается выражение "врожденное этическое чувство", "врожденное эстетическое чувство", в XX веке эти выражения куда-то исчезли...
Только не подумайте, что я тут клоню к тому, что мы, вот здесь сидящие, принадлежим к этому маленькому проценту, а все остальные, так сказать, толпа.
МАШЕВСКИЙ: Оправдываться-то не надо.
ЧИЖОВА: Просто я довольно часто видела, как родители пытаются игнорировать невосприимчивость детей к искусству и тащат их в музеи, театры... В детстве это рождает тоску.
МАШЕВСКИЙ: А, может, не так? Культура многослойна и многопланова. Может быть, человек закрыт музыке, допустим, но открыт живописи? (Я пытаюсь спасти всех нас.)
ЧИЖОВА: Если родителям удалось обнаружить область, для которой ребенок открыт, - слава богу. Я говорю о той области, для которой он закрыт.
МАШЕВСКИЙ: Я о другом. Вы ведь очень жестко поставили вопрос: из ваших слов можно заключить, что для большинства путь духовной деятельности заказан. А, может быть, мы заблуждаемся, может быть, они музыканты, а он-таки художник? И тогда духовная перспектива есть для каждого?..
ЧИЖОВА: Да, надо дать шанс. В той области, о которой мы говорим, демократия заключается только в этом: человек не должен быть замкнут в своем сословии, то есть он не должен быть крестьянином по рождению: каким бы ни родился, обязан пахать. Так же верно и обратное: если родился в семье профессора, он тоже имеет право "пахать" и читать исключительно Маринину, не взирая на то, что папа собрал у себя дома уникальную библиотеку.
ЧИЖОВА: Господа, пахать с душой - это зависит от темперамента, а не от какого-то особого органа.
КОВАЛЕВ: Не совсем так.
ДАТЕШИДЗЕ: Даже совсем не так.
МАШЕВСКИЙ: Даже совсем не так. Потому что когда я говорил о культурности крестьянина, я имел в виду, что и пахота для него является делом богоугодным.
ЧИЖОВА: Вряд ли он ощущает это в процессе, пока пашет. Это он потом может осознавать.
ДАТЕШИДЗЕ: И в процессе пахоты!
МАШЕВСКИЙ: Именно в процессе! Так же, как спортсмен, поднимающий штангу...
ЧИЖОВА: Возражаю! Ощущение богоугодности дела - не тождественно способности воспринимать высокое искусство...
МАШЕВСКИЙ: Но это духовная деятельность.
ЧИЖОВА: Любой человек, не являясь животным, способен к духовной деятельности.
МАШЕВСКИЙ: Всё, тогда вы меня успокоили: значит, мы не погибнем.
(Общий смех).
ЧИЖОВА: Теперь, после слов в защиту массовой культуры, я, если позволите, скажу о том, что угрожает высокой культуре. Опять-таки, не буду давать определений, а стану рассуждать эмпирически.
По сравнению с массовой, высокая культура - значительно более сложный организм. Иллюстрация: человек и дождевой червь. Червяку свойственна регенерация - разрезали пополам, выросло два червяка. То же самое - Маринина. Прекрати она писать, завтра появится Доринина.
КОВАЛЕВ: Да, массовая культура размножается почкованием, это правда.
ЧИЖОВА: Иными словами, высокая культура значительно более уязвима. Но - и мне кажется это важным, - собственно массовая культура (которая себя постулирует как массовая, и общество её так и воспринимает) именно высокой-то культуре никак не угрожает.
МЕЛИХОВ: Опасность? со стороны подделок прежде всего. Пошлость? это именно подделки высокого.
ЧИЖОВА: Да, я и говорю об этом! Опасность начинается лишь на той узкой полосе, где массовая культура начинает мимикрировать, подделываться под высокую. Для меня ярчайшим примером подобной мимикрии является наш отечественный постмодернизм. Хочу подчеркнуть, что в этих рассуждениях я не касаюсь постмодернизма западного. Российский постмодернизм пытается выдать себя за высокую культуру и тем самым становится для нее угрозой, не для Гомера, конечно, а для, условно говоря, молодых писателей или художников. Позвольте мне выразиться так: постмодернизм их соблазняет. В современном русском языке "соблазн" - довольно мягкое слово. Здесь, в своих размышлениях, я вкладываю в него совершенно средневековый смысл.
Рамки нашей беседы не позволяют пускаться в подробные рассуждения. И все-таки, я попытаюсь - кратко. Есть, по крайней мере, два фундаментальных свойства подлинной культуры. Первое - принципиальная неидеологизированность. Подлинное произведение искусства не равно самому себе, оно не исчерпывается набором догматов, которые идеолог выстраивает для общения с аудиторией.
Еще один постулат: вторичность, которую постмодернисты, как говорили прежде, "поднимают на щит". Утверждается, что современное искусство может быть либо пародией, либо стилизацией, либо некоторым агрессивно-отрицательным ответом на какие-то, уходящие в прошлое, явления. Особенную радость постмодернист переживает тогда, когда в этом качестве выступают чьи-то (надо думать, отсталых личностей) идеалы.
Высокая культура первична. Ее плод не является из реторты как результат соединения отдельных элементов (пародии, стилизации и т.п.), а рождается. То есть, он, простите за новый средневековый уклон, есть таинство, а не результат алхимических усилий. Постмодернизм же - это ни что иное, как новая агрессивная идеология, занявшая свободную нишу. Его адепты взяли на вооружение несколько довольно вульгарных постулатов (конец литературы, конец истории и т.п.) и активно внедряют их в общественное сознание. Механизмы этой деятельности довольно просты. По крайней мере, социалистическая политэкономия описывает их исчерпывающе: нужно взять несколько произвольных, но идеологически корректных постулатов и подвергнуть их логическим манипуляциям. В результате трюков получается простейшая штука: "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно". Именно в этом весь постмодернизм. Об агрессивности и говорить не стоит, ею полны все их теоретические работы.
МАШЕВСКИЙ: Потом, это партия, безусловно.
ЧИЖОВА: Конечно.
Кроме того, постмодернисты любят рассуждать о принципиальной бесформенности своих произведений. Снова рискую навлечь на себя обвинения в "средневековости", но все равно скажу: рождённое не бывает бесформенным. Залейте в реторту любое количество ассоциаций, разбавьте необъятным множеством цитат - не то что человек, таракан и тот не родится.
Третий постулат: декларируется, что в какой-то момент (так уж случилось, что при нашей с вами жизни), культура закончилась, и ей на смену пришло нечто... Знатокам советской политической экономии к такого рода кульбитам не привыкать: Смит и Рикардо, по своей идеологической незрелости, мало до чего додумались, экономист Чернышевский продвинулся дальше, но подлинный расцвет наступил лишь тогда, когда миру явились Маркс и Энгельс и хором открыли то, что раньше никому и не снилось. Те, кто родился позже, могут отдыхать.
Все, о чем я говорила, представляется мне довольно очевидным. По правде говоря, меня давно интересовало другое: почему российский постмодернизм с таким агрессивным упорством пытается доказать, что он - высокое искусство? А потом, мне кажется, я поняла, что произошло. В 70-е - 80-е годы в обществе сложилась неестественная ситуация. Интеллектуальное сообщество тех лет сформировалось под сильнейшим идеологическим гнетом. Как известно, личность, подвергшаяся насилию, часто становится его источником. Видимо, эта психологическая реакция свойственна не только отдельным людям, но и обществу. Интеллектуальное сообщество, подвергшееся насилию, давило на своих членов, требуя, чтобы все они были "высокими". При этом природные склонности и возможности человека игнорировались. Когда давление ослабло, мы столкнулись с обратной реакцией измученного, исковерканного сознания, принужденного чтить высокие образцы, не любя их и не понимая. Одним словом, "буря мглою небо кроет..." Кстати, небывалый расцвет массовой культуры - это вполне объяснимая реакция на прежнее принуждение.
МАШЕВСКИЙ: Стоило бы добавить. В чем опасность: сама по себе массовая культура инертна, она никаких враждебных действий против Гомера, Шекспира, Толстого не предпринимает. Но она как вата, которая облепляет любые "твердые" частички "подлинности". Вот как, например, борются против вредителей-насекомых, знаете?
ФРОЛОВ: Есть метод стерильных самцов.
МАШЕВСКИЙ: Да, вот именно это я и имел в виду: с самолета сбрасывается большое количество стерильных особей и они, конкурируя с нормальными, в итоге резко снижают численность популяции. "Вата" массовой культуры создает хаотическое пространство, в котором найти что-либо настоящее практически невозможно. Мне вспоминаются прилавки современных книжных магазинов, пестрящие яркими обложками бульварных романов, детективов, фентези, среди которых обнаружить нужное, художественно ценное - весьма затруднительно...
ДАТЕШИДЗЕ: Я хотел бы обратить внимание на еще один аспект рассматриваемой проблемы, и здесь нельзя обойтись без категории потребления. Ведь творческий акт является, по сути, бескорыстным действием, человек занимается искусством ради него же самого. А, в противовес этому, массовая культура создается для потребления, она не самоценна. Потребляется же прежде всего то, что легче воспринимается. Соответственно (мы переходим к вопросу качества), массовая, то есть упрощенная, продукция лучше продается. Я хочу задать вопрос: можно ли сказать, что искусство в каком-то смысле религиозно, потому что оно является бескорыстным действием, действием ради качества?
КОВАЛЕВ: Оно, безусловно, аксиологично.
ЧИЖОВА: Я согласна, что искусство по природе своей религиозно. Но не в смысле конфессиональной принадлежности, а в том смысле, который, кажется, Блаженный Августин вкладывал в слова: "Душа человеческая по природе - христианка", однако, я не думаю, что религиозность искусства заключается в бескорыстии. Бескорыстие или корысть - понятия обыденной жизни. Я не расстроюсь, если узнаю, что Толстой неплохо заработал, продав "Войну и мир".
ФРОЛОВ: Творение бескорыстно по определению.
ДАТЕШИДЗЕ: Даже если Толстой хорошо продал "Войну и мир", то писал он не для того, чтобы продать. И, соответственно, водораздел между массовой культурой и подлинной представляется мне достаточно четким, - когда делается то, что заведомо должно быть раскуплено, мы имеем массовую культуру, когда художник не ставит перед собой такой задачи, есть надежда, что он творит высокое искусство.
ЧИЖОВА: Велико число графоманов, которые с утра до вечера трудятся бескорыстно!..
МАШЕВСКИЙ: Вот именно. Мне представляется, что все-таки нужно определиться: массовая культура и элитарная, высокая - это явления одного порядка или качественно различные явления?
ЧИЖОВА: Я думаю, если речь идет об отдельных, вычленяемых функциях, они могут быть однородными. Подобно тому, как уборщица, убирающая это помещение, может быть в этой своей функции однородна автомату; но по своей природе они, все-таки, разные...
МАШЕВСКИЙ: Хорошо, тогда нужно конкретизировать, в какой функции они однородны (то есть, где данные понятия перекрываются), и потом уже можно будет говорить о критериях.
ЧИЖОВА: Например, они однородны в том смысле, что и массовая, и элитарная культура удовлетворяют некоторую группу человеческих потребностей, этических и эстетических...
МАШЕВСКИЙ: Сомнительно, потому что если массовая культура способна удовлетворять этические и эстетические потребности по-настоящему, то тогда без высокой можно и обойтись.
ЧИЖОВА: Почему?
МАШЕВСКИЙ: Тогда между ними нет принципиальной разницы...
ЧИЖОВА: А в этой функции, действительно, нет. Вот сидит, предположим, девушка-продавщица и, рыдая, читает детектив Марининой... Я наблюдала сама. Специально подошла к ней и спросила.
ДАТЕШИДЗЕ: Это не эстетические потребности.
ЧИЖОВА: Почему? Ей нравится образ Каменской, взаимоотношения Каменской с мужем... Не только эстетические, но и этические потребности. Может быть, в этот момент она начинает новую жизнь, взяв за образец эту героиню...
МАШЕВСКИЙ: Вот это, наверное, очень важно как-то прояснить: действительно ли культура - это система фантомов, управляющая поведением человека в реальной жизни?
МЕЛИХОВ: Заслоняющая от человека реальную жизнь.
МАШЕВСКИЙ: Если да, то тогда совершенно всё равно, чем вдохновляется человек - хоть Каменской, хоть мадам Брошкиной, но если предполагать, что культура соответствует некой смысловой реальности (в конечном итоге, я говорю об Истине), то фантом фантому рознь, и наша читательница Марининой просто обманута, точнее - убаюкана понравившейся ей сказкой.
ЧИЖОВА: Почему же обманута? Она родилась человеком, для которого важны "другие вещи", она не станет тратить десятки лет на то, чтобы в конце концов "подняться" до понимания Гомера... Когда я говорила о врождённости художественного чувства, я имела в виду, что оно может существовать в потенции. Как росток. Если за ним не ухаживать, пройдет время, его обязательно заглушат сорняки. Четырехлетний ребенок, какой бы росток ни дрожал в его сердце, Гомера читать не станет. Чтобы научиться понимать искусство, нужно положить на это жизнь...
МАШЕВСКИЙ: Значит, массовая культура - это музыка для не имеющих слуха.
ЧИЖОВА: Ну, в каком-то смысле, наверно, да.
МАШЕВСКИЙ: Однако, лишенные слуха могут обладать точным зрением или целым рядом других достоинств. Если мы вводим представление о том, что одному "врождено" чувство музыки, другому - чувство живописи, третьему - чувство спортивного состязания (когда он смотрит на футбол как на эстетическое действо), - прекрасно, пусть вот в этом он реализует свои способности...
ДАТЕШИДЗЕ: Нет, футбол вы зря примешали, это своего рода шоу.
МАШЕВСКИЙ: Я глубоко убежден, что эстетический момент присутствует в любом роде деятельности. Не надо лишь думать, что человек может получить эстетическое наслаждение в той области, где его слух бездействует. Вот там-то он и удовлетворяется Марининой. Поэтому, с моей точки зрения, массовая культура по-настоящему к эстетике отношения не имеет.
ДАТЕШИДЗЕ: Мне кажется, что рассуждения относительно "врожденности" излишни, потому что мы все являемся потребителями как высокой, так и массовой культуры, в реальности - сосуществующих. Вы можете читать Беркли, а можете включить телевизор и смотреть на Джеймса Бонда или кого-нибудь еще.
МАШЕВСКИЙ: То есть, вот как можно было бы выстроить аналогию: есть языки - язык живописи, язык музыки, язык литературы, язык спортивного азарта, язык "вспашки земли" и так далее. И что нам делать - тем, которые знают свой "английский", например, и не знают "немецкого"?
ЧИЖОВА: Надо учить.
МАШЕВСКИЙ: Вы совершенно правы, по-настоящему надо просто учить другой язык. А дальше нам предлагают так называемое эсперанто (которым и является массовая культура), некий упрощенный язык, якобы позволяющий всем, общаясь, говорить о чем угодно; то есть это "как бы" язык.
ЧИЖОВА: Ну, не совсем о чем угодно. Насколько я знаю, эсперанто - это не вполне живой организм.
МАШЕВСКИЙ: Вот! Так я о том и хочу сказать, что массовая культура - это не живой организм. Это нечто, что человеку позволяет осуществить социальную коммуникацию, но не удовлетворяет смысловых потребностей, которые удовлетворяет развитой язык.
ЧИЖОВА: В конечном счете, каждый человек - с какого-то возраста - сам отвечает за себя... Думаю, что в любом случае, не стоит "загонять" его в высокую культуру, и "оттаскивать" от массовой тоже не надо.
МАШЕВСКИЙ: Тогда нужно ему сразу сказать: "Читай ты свою Маринину, но ты точно знай, что это эсперанто, которое не поможет тебе понять сущностных вещей, пробиться к собственной душе, а если ты, тем не менее, хочешь говорить на подлинном языке, ты должен его изучать".
КОВАЛЕВ: Хочу обратить внимание, что массовая культура ни в малейшей степени не осознает себя отдельной сферой, она смешивает себя с жизнью, не чувствует собственных границ - в отличие от подлинной культуры... И это, пожалуй, первый признак явления, которое мы обсуждаем.
ФРОЛОВ: Кроме того, все экзистенциальные вопросы массовая культура выдает в виде некоторых упрощенных ответов, в то время как вообще искусство занимается постановкой вопросов.
МАШЕВСКИЙ: Значит, второй критерий, который можно обозначить - это неформулируемость рецептов.
ЧИЖОВА: Принципиальная неидеологизированность, когда нет прямых ответов и оценок. Вот в массовой культуре смерть - это всегда плохо.
КОВАЛЕВ: Плохо...
ЧИЖОВА: Тогда как в искусстве смерть может быть моментом просветления и т. д.
МАШЕВСКИЙ: Есть и третий, очень важный и принципиально отличающий массовую культуру от культуры подлинной момент: культура подлинная - исторична и контекстуальна, любое настоящее произведение искусства помнит (в крови у него это, в генетике) то, что было написано сто, двести, тысячу лет назад, оно живет этой кровью, оно развивается как живой организм. Что же касается массовой культуры, - она вырастает всегда как бы на пустом месте и ничего не помнит о массовой культуре прошлого. В песнях Булановой, например, нет и намека на шлягер начала ХХ века.
Таким образом, из нашего разговора можно сделать вывод, что основной проблемой современного общества, беззащитного перед массовой культурой, является проблема полиглотии, овладения множеством развитых языков, отказ от суррогата... И еще одно - проблема перевода с одного языка на другой. Но это уже тема для другой дискуссии.
МЕЛИХОВ: Я думаю, не менее важной проблемой является утрата элитой дара творить и очаровываться прекрасными грезами. Но нам и вправду пора заканчивать.
И сонная, бездонная стихия
Топила нас,
И темная огромная Россия
Давила нас.
А. Белый
Современный мир в целом не очень-то прельщает переход в иные миры, в иное бытие, включая и переход, предусмотренный Библией. Человечеству скорее по душе лишь знакомство с
Этими мирами через художественные произведения, через средства массовой информации. Это вполне понятно: катастрофа на экране – совсем не то, что в собственном доме или собственной жизни, так же как и потрясающие изменения бытия.
Мне кажется, истоки так называемой массовой культуры находятся в катастрофической истории человечества: две мировые войны, ядерные и экологические катаклизмы свежи в памяти людей. Поэтому с каждой новой мировой катастрофой крепнут стереотипы массовой культуры, потребительская ориентация средств массовой информации.
Вспомним феноменальный успех у западного зрителя фильма “На следующий день”, вышедшего в США в разгар ядерного противостояния с СССР. Фильм имитировал ядерную войну на планете: города превращены в руины, на землю опускается ядерная тьма, наступает ядерная зима и т. д. Когда смотришь подобные фильмы в домашней уютной обстановке, возникает ощущение того, что безысходные катастрофы существуют не в природе, а только в воображении художников. Особенно мощно ощущается наплыв массовой культуры в наши дни. Все эти горящие отели, теряющие управление авиалайнеры, победители герои-супермены так же словно помогают нам выстоять в мире реальных катастроф. Кстати, если взять для примера прошедший 1996 год, то он по количеству реальных катастроф почти сравнялся с катастрофами, подаваемыми к нашему столу средствами массовой информации. Стало быть, массовая культура сегодня добилась небывалого расцвета: мы уже почти не различаем настоящих катаклизмов от их имитации. Герои-супермены, с руками по локоть в крови, как бы говорят нам: “Мы убиваем ради жизни”.
Сегодня массовой культуре уже тесно с рамках земного мира, она все больше обращается к изображению космической темы. На экранах возникают фильмы, в которых сюжетом уже является война миров. Но и здесь массовая культура оставляет потребителю спасительную лазейку: мы убеждаемся, что и космические катастрофы преодолимы, хотя и ценой титанических усилий и жертв.
Итак, массовая культура, по-моему, принимает как должное гибель, распад, разрушение. Подача новостей средствами массовой информации тоже строится на обыгрывании этих трагических моментов нашей жизни. Они выносятся на первые полосы газет и журналов, показываются по телевидению в самое удобное для массового зрителя время суток.
Массовая культура, как всегда, проявляет большую гибкость. Психика потребителя не в состоянии выдержать сплошной напор только катастрофического. Поэтому с таким материалом начинает успешно как бы соперничать секс. Он создает ощущение стабильности жизни. Различные эротические шоу, групповой секс, цинизм и пренебрежение ценностями настоящей культуры подаются, по-моему, как разрядка подсветка огнями преисподней нашего серого существования в вечном страхе перед катастрофами.
Массовая культура живуча. Она приносит большие барыши, экономически стабильна, в то время как настоящая то и дело оказывается “на панели”. Стихи не печатают, картины не покупают, на спектакли духовного содержания спросу нет. Но самое удивительное, что сами деятели истинной культуры часто изменяют ей с массовой. В пример могу привести знаменитых артистов, рекламирующих ширпотреб и противозачаточные средства.
Можно было бы расстроиться, если бы данные явления были присущи только нашему времени. Но мы не одиноки в истории. Известно, например, что великий русский духовный мыслитель Николай Бердяев писал в “Самопознании”: “Мне очень свойственно эсхатологическое чувство, чувство приближающейся опасности, катастрофы и конца света. Я исповедую активно-творческий эсхатологизм, который призывает к преображению мира. ”
Видимо, массовая культура прикрывается прежде всего стремлением к “преображению мира” от друга-унитаза на красочном плакате, наклеенном в вагоне метро, до высшего человеческого существа, побеждающего в борьбе миров.
Итак, от массовой культуры человечеству никуда не деться, поэтому, я считаю, нам остается быть хотя бы не слепыми и бездумными ее потребителями, стараться осмыслить соблазны, которые она предлагает, и распознавать ложь, на которой она строится.
Сочинения по темам:
- В современном мире людей судят не только по тому, что они делают, но как они это делают. Жизнь в обществе...
Временем появления и развития масскультуры является середина XX века, когда средства массовой информации (радио, печать, телевидение) проникли в большинство стран мира и стали доступны представителям всех социальных слоев. Массовые коммуникации - радио, кино, телевидение, гигантские тиражи иллюстрированных журналов, дешёвых «карманных» книг, грампластинок; индустриально-коммерческий тип производства и распределения стандартизированных духовных благ; относительная демократизация культуры, повышение уровня образованности масс; увеличение времени досуга и затрат на досуг в бюджете средней семьи – вот те сдвиги которые произошли при отказе от буржуазного строя и переходе к монополии капитализма.
Главным механизмом двигающим массовую культуру является – мода. В своей книге «Символический обмен и смерть» наш современник французский философ Жан Бодрийяр уделил ей большое внимание. На мой взгляд на этом нельзя не остановиться. «Сегодня все на свете, в самом своем принципе идентичности, затронуто влиянием моды - ее способностью переводить любые формы в состояние безначальной повторяемости. Под властью товара все виды труда обмениваются друг на друга и теряют свою особость - под властью моды уже сами труд и досуг как таковые меняются своими знаками. Под властью товара культура продается и покупается - под властью моды все культуры смешиваются в кучу в тотальной игре симулякров.» - пишет Бодрийяр. Таким образом мода затрагивает абсолютно все сферы человеческой жизни и делаем массовым все от фасонов одежды до стиля мышления. Известная сейчас шутка: «Я не такой как все! Мысль каждого» мне кажется здесь подходящим примером. Конечно же массовая культура может быть интернациональной и национальной. Эстрадная музыка - яркий пример этого: она понятна и доступна всем возрастам, всем слоям населения независимо от уровня образования.
Массовая культура, как правило, обладает меньшей художественной ценностью, чем элитарная или народная культура. Но у нее самая широкая аудитория и она является авторской. Об этом тоже писал Бодрийяр, но уже в своей «Системе вещей». Он говорил, что есть модель, т.е. что-то эксклюзивное, ручной работы, как стол Людовика ХV, а есть серия – это столы (или какая-либо идея) пущенная в массовое производство. «В самом деле, наблюдая, как широкие слои современного общества обходятся серийными вещами, формально и психологически отсылающими к моделям, которыми пользуется меньшинство, - мы ощущаем сильный соблазн упростить проблему, противопоставив друг другу эти два типа вещей» - слова философа. Таким образом идея высокой культуры – модель, а массовой – серия, и этим все сказано. Серийная продукция массовой культуры обладает рядом специфических признаков: примитивность характеристики отношений между людьми, то есть сведение к бинарной схеме «плохой»-«хороший». Их цель - достижение личного счастья любой ценой; почти не знающий исключений пресловутый «Happy end»; развлекательность, забавность, сентиментальность комиксов, ходовых книжно-журнальных публикаций, коммерческого кино; ориентированность на подсознание, инстинкты - жажда обладания, чувство собственности, национальные и расовые предрассудки, культ успеха, культ сильной личности и, вместе с тем, культ посредственности, условность, примитивная символика (шапка-ушанка значит русский, квадратная челюсть супермена в комиксах). Нужно сказать, что массовая культура удовлетворяет сиюминутные запросы людей, реагирует на любое новое событие и отражает его. Поэтому образцы ее, в частности шлягеры, быстро теряют актуальность, устаревают, выходят из моды. С произведениями элитарной и народной культуры подобного не происходит. Высокая культура обозначает пристрастия и привычки горожан, аристократов, богатых, правящей элиты, а массовая культура - культура низов. Одни и те же виды искусства могут принадлежать высокой и массовой культуре: классическая музыка - высокой, а популярная музыка - массовой, фильмы Феллини - высокой, а боевики - массовой, картины Пикассо - высокой, а лубок - массовой. Однако существуют такие жанры литературы (фантастика, детективы и комиксы), которые всегда относят к популярной или массовой культуре, но никогда к высокой.
Высокая и национальная культура создаются не этносом или народом, а образованной частью общества - писателями, художниками, философами, учеными. Как правило, высокая культура носит поначалу экспериментальный, или авангардный, характер. Впервые применяются те художественные приемы, которые будут восприняты и правильно поняты широкими слоями непрофессионалов многие годы спустя (как было с импрессионизмом). Специалисты называют иногда срок 50 лет. С таким опозданием образцы высшей художественной культуры опережают свое время.
Когда большевики пришли в 1917 году к власти, первым делом они постарались сократить культурное запаздывание, призвав всех художников не увлекаться формотворчеством, а говорить на понятном простому народу языке. Они выдвинули лозунг «Искусство должно быть понятно народу», приписав его выдающемуся немецкому марксисту Розе Люксембург. Но, как потом оказалось, Р. Люксембург на самом деле говорила другое: «Искусство должно быть понято народом». Первая формула предполагает, что художник, творец высокой культуры, должен опуститься до уровня примитивного сознания, вторая требует от неграмотного, полуобразованного крестьянства подняться до уровня восприятия мировых шедевров, постоянно учиться и совершенствоваться.
Считаю нужным отметить, что массовая культура не так проста, как кажется на первый взгляд. В современной культурологии, обычно, выделяют три основных уровня массовой культуры:
1. кич-культура (т. е. низкопробная, даже вульгарная культура);
2. мид-культура (так сказать, культура «средней руки»);
3. арт-культура (мас-культура, не лишенная определенного, иногда даже высокого, художественного содержания и эстетического выражения).
Существуют разные точки зрения оценки этого феномена, но их можно разделить на негативную и позитивную. По мнению первых, массовая культура формирует у ее потребителей пассивное восприятие действительности. Такая позиция аргументируется тем, что в произведениях массовой культуры предлагаются готовые ответы на все вопросы окружающей человека культурной действительности. Призвание и назначение истинной культуры – облагораживание и совершенствование человека. Массовая культура исполняет обратные функции – она реанимирует низшие аспекты сознания и инстинкты, которые, в свою очередь, стимулируют этическую, эстетическую и интеллектуальную деградацию личности – о чем говорят позитивисты.
Какие возможны социальные перспективы массовой культуры? По всей видимости, она прочно укрепилась в современном обществе, и ожидать ее спонтанного исчезновения, по крайней мере, в ближайший исторический период, не приходится. Очевидно, что если она продолжит свое существование, то общий культурный потенциал цивилизации точно не только не возрастет. Псевдо-ценности массовой культуры все же слишком обременительны и даже разрушительны для личности и общества. Поэтому необходима идейная трансформация масс-культуры через ее наполнение более возвышенными идеями, социально значимыми сюжетами и эстетически совершенными образами. Начать нужно со СМИ, на мой взгляд. В любом случае, будут оставаться люди двигающие науку, литературу и другие сферы вперед, и что бы цивилизация развивалась и им по меньшей мере не нужно мешать.
