Штрихи биографии Колчака. Военный переворот и прих

· Реакция на события 18 ноября · К вопросу об оценке событий · Близкие статьи · Примечания · Литература ·

В ночь на 17 ноября 1918 года произошел казавшийся очевидцам малозначительным эпизод, когда на городском банкете в честь французского генерала Жанена три высокопоставленных казачьих офицера - начальник Омского гарнизона полковник Сибирского казачьего войска В. И. Волков (именно в его доме А. В. Колчак снимал комнату с дня приезда в Омск), войсковые старшины А. В. Катанаев и И. Н. Красильников - потребовали исполнить русский национальный гимн «Боже, Царя храни ». У лидеров партии эсеров, присутствовавших на банкете в качестве представителей Директории, это вызвало чувство досады такой степени, что они сразу же обратились к А. В. Колчаку и потребовали ареста казачьих офицеров за «неподобающее поведение». Сам Колчак вернулся в Омск из недельной поездки на фронт ранним вечером 17 ноября.

Не став дожидаться собственного ареста, Волков и Красильников сами произвели упреждающий арест представителей левого крыла Временного Всероссийского правительства - эсеров Н. Д. Авксентьева, В. М. Зензинова, А. А. Аргунова и товарища министра внутренних дел Е. Ф. Роговского, который как раз и занимался формированием партийного вооружённого милицейского отряда «для охраны Директории» . Всех арестованных офицеры на ночь заперли в помещении городских казарм. На свободу троих остальных членов Директории, в числе которых был и председатель Совета министров и Верховный Главнокомандующий - никто не покушался.

Ударную силу заговора составили военные, в том числе чуть ли не все офицеры Ставки во главе с её генерал-квартирмейстером полковником А. Сыромятниковым. Политическую роль в заговоре выполняли кадетский эмиссар В. Н. Пепеляев и близкий к правым кругам министр финансов Директории И. А. Михайлов. В заговор также были вовлечены часть министров и деятели буржуазных организаций. Активную роль в организации свержения Директории играл и полковник Д. А. Лебедев, прибывший в Сибирь из Добровольческой армии и считавшийся представителем генерала А. И. Деникина . В его обязанности входили переговоры с командующими фронтовыми армиями.

Все участники переворота чётко знали свои роли: были назначены связные, исполнители, каждый из которых нёс ответственность за свой участок. Ненадёжные воинские части были заблаговременно под разными предлогами выведены из города. Генерал Р. Гайда должен был обеспечить нейтралитет чехов. В. Н. Пепеляев «вербовал» министров и общественных деятелей. Один офицер был даже определён наблюдать за выехавшим на фронт главнокомандующим В. Г. Болдыревым, чтобы к нему не могла поступить информация о перевороте до его завершения.

В поддержку свергаемой Директории не выступила ни одна воинская часть омского гарнизона. Состоявший из эсеров Батальон охраны Директории был предупредительно разоружён. Один из офицеров этого батальона опубликовал в уфимской эсеровской газете «Народ» от 26 ноября свое свидетельство о том, что прибывшие арестовывать Директорию офицеры сообщили начальнику караула, будто из-за вероятного нападения присланы «сменить охрану». Он заподозрил неладное, но уступил из-за того, что у него было намного меньше сил. При этом тайком был послан гонец в казармы батальона. Батальон подняли по тревоге, но подошедший отряд участников переворота предотвратил его выступление предупредительным пулемётным залпом, после чего, потеряв одного человека, эсеровский батальон сдался, солдат разоружили и отпустили.

Как утверждает историк Хандорин, «роль» английской военной миссии в перевороте ограничивалась тем, что они, будучи проинформированы о перевороте, обещали не вмешиваться в него при условии, что переворот будет бескровным. По мнению Хандорина, «всё остальное - вымыслы, базирующиеся на хороших отношениях Колчака с англичанами». В советской историографии усиленно эксплуатировались некоторые фразы Нокса, якобы указывавшие на соответствие действительности представления о Колчаке как «ставленнике Антанты».

Собравшийся на следующее утро после ареста эсеров Совет министров счёл, что запертые в казармах сами виноваты в таком повороте событий, а следовательно, сохранение за ними места в правительстве привело бы лишь к дальнейшей дискредитации власти. Исполнительным органом Директории на экстренном заседании, созванном премьер-министром Вологодским, было решено, что этому органу следует принять на себя всю полноту верховной власти, а затем передать её избранному лицу, которое будет руководить на принципах единоначалия.

В качестве кандидатур на роль «диктатора» рассматривалось 3 лица:

• Главнокомандующий войсками Директории генерал В. Г. Болдырев;
• управляющий КВЖД генерал Д. Л. Хорват;
• вице-адмирал А. В. Колчак.

Выбор Совета министров производился тайным голосованием закрытыми записками. Была выбрана кандидатура военного и морского министра А. В. Колчака. Согласно записи в дневнике П. В. Вологодского два голоса были поданы за Хорвата, а все остальные за Колчака. Несколько иное распределение голосов указывается в воспоминаниях Г. К. Гинса - один голос за Болдырева, все остальные за Колчака.

Колчак был произведен в полные адмиралы , ему передавалось осуществление верховной государственной власти и присваивалось звание Верховного Правителя. Ему же входили в подчинение все вооруженные силы государства. Верховный Правитель наделялся полномочиями предпринимать любые меры, вплоть до чрезвычайных, по обеспечению вооруженных сил, а также по установлению гражданского порядка и законности.

Колчак заявил о своём согласии на избрание и первым же своим приказом по армии объявил о принятии на себя звания Верховного Главнокомандующего.

Приняв назначение, в тот же день Колчак издал приказ, в тексте которого он определял направление своей работы на посту Верховного правителя:

Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной целью я ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и порядка

28 ноября 1918 г. состоялась встреча А. В. Колчака с представителями отечественной и иностранной прессы. В ходе выступления А. В. Колчака, в частности, сказал: «Меня называют диктатором. Пусть так - я не боюсь этого слова и помню, что диктатура с древнейших времен была учреждением республиканским. Как Сенат древнего Рима в тяжкие минуты государства назначал диктатора, так Совет министров Российского государства в тягчайшую из тяжких минут нашей государственной жизни, идя навстречу общественным настроениям, назначил меня Верховным Правителем».

• 7.1 Воспоминания участников событий
• 7.1.2 Научные исследования

Введение

Прихо́д к вла́сти адмира́ла Колчака́ - события 18 ноября 1918 года в Омске, связанные с арестом казаками и офицерами левого крыла Директории и последующим решением Совета министров о передаче власти военному командованию с избранием на этот пост военного и морского министра адмирала А.В. Колчака.

1. Предыстория

После целого ряда понесенных военных поражений и потери Ижевска авторитет Директории в глазах армии чрезвычайно упал. Временное Всероссийское правительство не обладало реальной властью, а с неудачами на фронте настроение офицерства становилось все более консервативным. По итогам своей деятельности социалистическая Директория оказалась изолированной от единственной реальной противобольшевистской силы . Назрел правительственный кризис, вызванный недовольством военной среды.

Современный историк В.Д. Зимина считает, что события в Омске 18 ноября 1918 года явились результатом развернувшейся после освобождение от большевиков Поволжья и Сибири борьбы двух систем государственного управления: омского внепартийного «правого» принципа, олицетворявшегося Временным Сибирским правительством, и самарского узкопартийного «левого» в лице КОМУЧа. В борьбе принимало участие около 20 противобольшевистских правительств .

1.1. Повод конфликта

Непосредственным поводом для конфликта считалось циркулярное письмо-прокламация ЦК партии эсеров, написанное лично В. М. Черновым и распространённое по телеграфу 22 октября 1918 г. с традиционным для революционных воззваний того времени заглавием «Всем, всем, всем» , в котором осуждался переезд Директории в Омск, выражалось недоверие недавно сформированному Временному Всероссийскому правительству, а также говорилось буквально следующее :5 :

В предвидении возможных политических кризисов, которые могут быть вызваны замыслами контрреволюции, все силы партии в настоящий момент должны быть мобилизованы, обучены военному делу и вооружены, с тем, чтобы в любой момент быть готовыми выдержать удары контрреволюционных организаторов гражданской войны в тылу противобольшевистского фронта. Работа по вооружению, сплачиванию, всестороннему политическому инструктированию и чисто военная мобилизация сил партии должны явиться основой деятельности ЦК…

Этот призыв не мог расцениваться иначе, как призыв к формированию «незаконных вооружённых формирований» , говоря языком начала XXI века :5 .

2. События 18 ноября

«Приказъ Верховнаго Правителя и Верховнаго Главнокомандующаго Адмирала Колчака.» к офицерам и солдатам Русской армии от 25 июня 1919 года. № 153. Стр. 1

В ночь на 17 ноября 1918 года произошел казавшийся очевидцам малозначительным эпизод, когда на городском банкете в честь французского генерала Жанена трое казачьих офицеров: войсковой старшина В. И. Волков, подъесаул А. В. Катанаев и есаул И. Н. Красильников потребовали исполнить гимн «Боже, Царя храни». У лидеров партии эсеров, присутствовавшие на банкете в качестве представителей Омской Директории, это вызвало чувство досады такой степени, что они сразу же обратились к военному министру А. В. Колчаку и потребовали ареста казачьих офицеров за «неподобающее поведение».

Не став дожидаться собственного ареста, В. И. Волков и И. Н. Красильников сами произвели упреждающий арест представителей левого крыла Временного Всероссийского Правительства - эсеров Н.Д. Авксентьева, В.М. Зензинова, А.А. Аргунова и товарища министра внутренних дел Е.Ф. Роговского, который как раз и занимался формированием партийного вооружённого милицейского отряда «для охраны Директории» :10 . Всех арестованных офицеры на ночь заперли в помещении городских казарм . На свободу большинства - троих - членов Директории, в числе которых был и Председатель Совета министров и Верховный Главнокомандующий - никто не покушался .

Собравшийся на следующее утро после ареста эсеров Совет министров счел, что запертые в казармах сами виноваты в таком повороте событий, а значит оставлять их в правительстве, значит и дальше лишь дискредитировать власть . Исполнительным органом Директории на экстренном заседании, созванном премьер-министром Вологодским, было решено, что этому органу следует принять на себя всю полноту верховной власти, а затем передать ее избранному лицу, которое будет руководить на принципах единоначалия .

В качестве кандидатур на роль «диктатора» рассматривалось 3 лица:

• Главнокомандующий войсками Директории генерал В.Г. Болдырев;
• управляющий КВЖД генерал Д.Л. Хорват;
• вице-адмирал А.В. Колчак.

Выбор Совета министров производился тайным голосованием закрытыми записками. Была выбрана кандидатура военного и морского министра А.В. Колчака. Согласно записи в дневнике П.В. Вологодского два голоса были поданы за Хорвата, а все остальные за Колчака. Несколько иное распределение голосов указывается в воспоминаниях Г.К. Гинса - один голос за Болдырева, все остальные за Колчака.

Колчак был произведен в полные адмиралы, ему передавалось осуществление верховной государственной власти и присваивалось имя Верховного Правителя. Ему же входили в подчинение все вооруженные силы государства. Верховный Правитель наделялся полномочиями предпринимать любые меры, вплоть до чрезвычайных, по обеспечению вооруженных сил, а также по установлению гражданского порядка и законности .

Колчак заявил о своём согласии на избрание и первым же своим приказом по армии объявил о принятии на себя звания Верховного Главнокомандующего.

Приняв назначение, в тот же день Колчак издал приказ, в тексте которого он определял направление своей работы на посту Верховного правителя:

Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной целью я ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и порядка

28 ноября 1918 г. состоялась встреча А.В. Колчака с представителями отечественной и иностранной прессы. В ходе выступления А.В. Колчака, в частности, сказал: «Меня называют диктатором. Пусть так - я не боюсь этого слова и помню, что диктатура с древнейших времен была учреждением республиканским. Как Сенат древнего Рима в тяжкие минуты государства назначал диктатора, так Совет министров Российского государства в тягчайшую из тяжких минут нашей государственной жизни, идя навстречу общественным настроениям, назначил меня Верховным Правителем» .

3. Реакция на события 18 ноября

Реакция военных и общественных кругов Сибири на смену власти была разной: А.В. Колчака поддержали правые партии, большинство военных, представители партии кадетов. При этом руководство Чехословацкого корпуса, считавшее адмирала «узурпатором», представители «революционной демократии», эсеры, меньшевики отнесли с осуждением к «омскому перевороту». Со стороны эсеров даже раздавались призывы к вооруженному сопротивлению .

Съезд членов учредительного собрания пытался протестовать против переворота, за что некоторые из его членов были арестованы 30 ноября 1918 г. и заключены в тюрьму г. Омска. После неудачного восстания омских рабочих, содержавшиеся в тюрьме члены Учредительного собрания были расстреляны 22 декабря 1918 г.

4. Оценка событий 18 ноября в историографии

В советской историографии для описания событий использовался политизированный термин «переворот». Однако этот термин не является точным: современные историки Е.В. Волков, Н.Д. Егоров и И.В. Купцов указывают на то, что принятый советской историографии подход не является корректным, доказывая, что власть Директории в Омске, как и Совета народных комиссаров в Москве, была в условиях русской Смуты отнюдь не более легитимной, чем приход к власти адмирала, известного и популярного в военных и политических кругах .

5. Примечания

1. Кенез Питер Красная атака, белое сопротивление. 1917-1918/Пер. с англ. К. А. Никифорова. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. - 287 с - (Россия в переломный момент истории). ISBN 978-5-9524-2748-8, стр. 258
2. Зимина В. Д. Белое дело взбунтовавшейся России: Политические режимы Гражданской войны. 1917-1920 гг. М.: Рос. гуманит. ун-т, 2006. 467 с. (Сер. История и память). ISBN 5-7281-0806-7, стр.145
3. 1 2 3 Цветков В. Ж.
4. 1 2 Белое движение. Поход от Тихого Дона до Тихого океана. - М.: Вече, 2007. - 378 с. - (За веру и верность). - ISBN 978-5-9533-1988-1, стр. 93
5. Кручинин А. С. Адмирал Колчак: жизнь, подвиг, память / Андрей Кручинин. - М.: АСТ: Астрель: Полиграфиздат, 2010. - 538, с.: ил. ISBN 978-5-17-063753-9 (АСТ), ISBN 978-5-271-26057-5 (Астрель), ISBN 978-5-4215-0191-6 (Полиграфиздат), стр. 272
6. Кручинин А. С. Адмирал Колчак: жизнь, подвиг, память / Андрей Кручинин. - М.: АСТ: Астрель: Полиграфиздат, 2010. - 538, с.: ил. ISBN 978-5-17-063753-9 (АСТ), ISBN 978-5-271-26057-5 (Астрель), ISBN 978-5-4215-0191-6 (Полиграфиздат), стр. 273
7. Зимина В. Д. Белое дело взбунтовавшейся России: Политические режимы Гражданской войны. 1917-1920 гг. М.: Рос. гуманит. ун-т, 2006. 467 с. (Сер. История и память). ISBN 5-7281-0806-7, стр.147
8. Белое движение. Поход от Тихого Дона до Тихого океана. - М.: Вече, 2007. - 378 с. - (За веру и верность). - ISBN 978-5-9533-1988-1, стр. 94
9. Журавлев В. В. «Присвоив таковому лицу наименование верховного правителя»: К вопросу о титуле, принятом адмиралом А. В. Колчаком 18 ноября 1918 г. // Антропологический форум. - 2008. - В. № 8.
10. Генерал Дитерихс. М: НП «Посев», 2004, стр. 34
11. Иоффе Г.З. Колчаковская авантюра и её крах. - М.: Мысль, 1983 - scepsis.ru/library/id_1378.html
12. Белые генералы Восточного фронта Гражданской войны: Биографический справочник. – М.: Русский путь, 2003. – 240 с. ISBN 5-85887-169-0, с. 7

Литература

7.1. Воспоминания участников событий

• Зензинов В.М. Государственный переворот адмирала Колчака в Омске - www.archive.org/details/gosudarstvennyip008800: 18 ноября 1918 года: сборник документов. 1919.
• Гинс. Г. К. Сибирь, Союзники и Колчак. - lost-empire.ru/index.php?option=com_books&Itemid=2&task=viewC&id=7913 Пекин. Типолитография русской духовной миссии. 1921. : Т. 1 - www.archive.org/details/sibirsoiuznikiik01guinuoft, Т. 2 - www.archive.org/details/sibirsoiuznikiik02guinuoft
• Раков, Д.Ф. В застенках Колчака - scepsis.ru/library/id_2812.html#a1
• Вологодский П.В. Во власти и в изгнании: Дневник премьер-министра антибольшевистских правительств и эмигранта в Китае (1918-1925). Рязань, 2006.

7.1.2. Научные исследования

• Шишкин В.И. К истории государственного переворота в Омске (18–19 ноября 1918 г.) - www.zaimka.ru/01_2003/shishkin_omsk/
• Иоффе Г.З. Колчаковская авантюра и её крах. - М.: Мысль, 1983 - scepsis.ru/library/id_1333.html
• Зимина В. Д. Белое дело взбунтовавшейся России: Политические режимы Гражданской войны. 1917-1920 гг. М.: Рос. гуманит. ун-т, 2006. 467 с. (Сер. История и память). ISBN 5-7281-0806-7
• Кручинин А. С. Адмирал Колчак: жизнь, подвиг, память / Андрей Кручинин. - М.: АСТ: Астрель: Полиграфиздат, 2010. - 538, с.: ил. ISBN 978-5-17-063753-9 (АСТ), ISBN 978-5-271-26057-5 (Астрель), ISBN 978-5-4215-0191-6 (Полиграфиздат)
• Кенез Питер Красная атака, белое сопротивление. 1917-1918/Пер. с англ. К. А. Никифорова. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. - 287 с - (Россия в переломный момент истории). ISBN 978-5-9524-2748-8
• Белое движение. Поход от Тихого Дона до Тихого океана. - М.: Вече, 2007. - 378 с. - (За веру и верность). - ISBN 978-5-9533-1988-1
• Волков Е. В., Егоров Н. Д., Купцов И. В. Белые генералы Восточного фронта Гражданской войны: Биографический справочник. – М.: Русский путь, 2003. – 240 с. ISBN 5-85887-169-0
• Генерал Дитерихс. М: НП «Посев», 2004 ISBN 5-85824-150-6
• Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1919 г. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). - 1-е. - Москва: Посев, 2009. - 636 с. - 250 экз . - ISBN 978-5-85824-184-3
• Журавлев В. В. «Присвоив таковому лицу наименование верховного правителя»: К вопросу о титуле, принятом адмиралом А. В. Колчаком 18 ноября 1918 г. - anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/008/08_08_zhuravlev_k.pdf // Антропологический форум . - 2008. - В. № 8.

И вот на такую-то армию все еще рассчитывал несчастный адми­рал, переставший совершенно разбираться в обстановке. Тогда мы, видевшие его ежедневно на докладах, лишь странностями его характе­ра объясняли себе предъявлявшиеся им неосуществимые требования или его необычайные желания, например оставаться в Новониколаевске. Теперь приходит в голову, что едва ли в то время он был вполне нормален, и возможно, что под влиянием сплошных неудач в нем произошел какой-то внутренний сдвиг, мешавший ему спокойно расцени­вать обстановку. Одна предвзятая идея сменялась другою: вслед за не­желанием покидать Омск он так же упорно не хотел ехать в Иркутск, не признаваясь, однако, что, собственно, отталкивает его от этого го­рода, где уже находились все его министры. Вернее всего, что он ду­мал, что если не оторвется от армии, то не утратит и свою власть. При этом в его голове совершено не укладывалось, что никак нельзя соче­тать параллельность движения - его по железной дороге и армии сан­ным путем; ему все хотелось соединить несоединимое.

Впрочем, у Колчака были свои основания опасаться Иркутска, толь­ко он их скрыл от нас, его ближайших помощников. Как это выясни­лось впоследствии, у него в это время были телеграфные переговоры с советом министров, в которых впервые прозвучало слово «отречение» от власти, то есть юридическое оформление того, что фактически уже совершилось, ибо в руках Колчака в это время не было ни армии, ни какого-либо аппарата управления - благодаря своему упорству, он оказывался в своем поезде как бы между небом и землею. Но даже и для отречения, и для передачи власти кому-то или чему-то естественно было быть в том же Иркутске. В крайнем случае, можно было отречь­ся по телеграфу, пересесть на сани и отправиться к одному из штабов трех армий, чтобы соединить свою судьбу с армией, не претендуя бо­лее на возглавление. Колчак и на это не решался и продолжал коле­баться, как и прежде, рассчитывая на какой-либо чудесный поворот событий.

Не подлежит сомнению, что на колебания адмирала оказывала вли­яние боязнь за судьбу золота, которое невозможно было перегрузить на сани, но и ехать с ним дальше по железной дороге, при враждебно­сти чехов и населения, было небезопасно. Проехал бы в свое время Колчак сразу же в Иркутск одновременно с министрами - и золото было бы сохранено, и сам адмирал уцелел бы, да и весь ход событий мог бы быть иной.

Кстати, о золоте. Генерал Жанен еще в Омске предлагал адмиралу взять золото под свою охрану и гарантию и вывезти его на восток. Адмирал на это предложение отвечал: «Я лучше передам его больше­викам, чем вам. Союзникам я не верю». Этот без надобности слиш­ком грубый ответ был по существу, может быть, и правилен, так как персональная и единоличная гарантия Жанена не могла почитаться достаточной. Возможно, что при том ходе событий, какой они приня­ли в Сибири, золото поступило в подвалы банков союзников и пошло бы в счет русских долгов. Но ничто не мешало Колчаку потребовать совместной гарантии союзных правительств, что золото не будет ни в каких обстоятельствах ими реквизировано. Во всяком случае, странно, что Колчак предпочитал в крайнем случае передачу золота большеви­кам. Когда оно действительно к ним попало, то именно через золото они могли укрепить свою власть и раскинуть коммунистические сети на весь мир. Это нетрудно было и тогда предвидеть, и надо было при­нять действительные меры, чтобы золотой запас не перешел в руки большевиков. Да только Колчак не обладал ни каплей дара предвиде­ния и, благодаря своей импульсивности, действовал вопреки самому простому расчету.

Когда, наконец, адмирал решился покинуть станцию Новониколаевск, где так много было потеряно напрасно времени, и тронулся со своими поездами в путь, то доехал только до станции Тайга и здесь вновь остановился. Тут к нему прибыл навстречу новый председатель совета министров Пепеляев и предъявил сразу три ультиматума: об отречении, о созыве Земского собора и о смешении генерала Сахаро­ва. За словесными требованиями Пепеляева-министра стояла реальная сила его брата, генерала Пепеляева, командующего 1-й армией, части которой находились на самой станции. Положение Верховного Прави­теля сделалось поистине трагическим. Но братья Пепеляевы отказались от требования отречения, Земский собор отпадал сам собою за невоз­можностью его собрать, и оставался вопрос о Сахарове. Адмирал по телеграфу предложил Дитерихсу вновь вступить в главнокомандование, и тот согласился, но поставил условие, чтобы Колчак передал всерос­сийскую власть Деникину. Условие для адмирала было явно неприем­лемым. Как ненужной и предложенная мера в виде рокировки с Де­никиным. Сделать передачу власти Деникину ощутимой было невоз­можно, и положение его ни на йоту не изменилось бы от получения телеграммы от Колчака, что он слагает с себя и возлагает на Деникина звание Верховного Правителя. Дело было не в названии, а в средствах, но ни армией, ни золотом подкрепить Деникина Колчак уже не мог, как не мог и Деникин поспеть в Сибирь для спасения положения. Вопрос сводился к одному лишь празднословию.

Братья Пепеляевы ускорили ход событий: Пепеляев-генерал окружил своим батальоном штабной поезд и арестовал Сахарова. Колчак отчис­лил Сахарова от должности, но на самый факт ареста никак не реаги­ровал. (С.П. Мельгунов неверно говорит, что Сахаров был освобожден подошедшим отрядом Каппеля. Ни такого отряда, ни самого Каппеля на ст. Тайга не было, да и освобождать Сахарова не было надобнос­ти - Пепеляев его немедленно отпустил, когда узнал, что Сахаров от­числен от должности. Пепеляев-министр взял обещание, что над Саха­ровым будет наряжено следствие для предания суду.)

Как бы ни относиться к генералу Сахарову, но отмеченный арест его Пепеляевыми, да еще в присутствии самого Верховного Правите­ля, был явлением отрицательным, свидетельствовавшим о развале ар­мии даже на ее верхах и о полном падении авторитета адмирала. Как бы для вящего доказательства, что с ним больше не считались, тот же батальон 1-й армии, который арестовывал Сахарова, не выпустил по­езд Верховного Правителя со станции Тайга, а еще хуже то, что Кол­чак при этом пассаже не решился самолично сделать какое-либо рас­поряжение, а прислал ко мне своего правителя канцелярии уладить это дело, так как мне были подчинены и министр путей сообщения, и за­ведующий воинскими перевозками. Пришлось идти к Пепеляеву-генералу за объяснениями. Он объяснил случившееся «недоразумением» и распорядился пропустить поезда Верховного. Однако при нормальных условиях военной жизни таких слишком показательных недоразумений не случается. Оба эти случая показывают, как быстро испаряется власть не наследственная или не опирающаяся на силу и на авторитет, заво­еванный на полях сражений.

Колчак уехал и на следующей станции отдал приказ о назначении главнокомандующим генерала Каппеля, бывшего до того командующим 3-й армией, человека и офицера во всех отношениях выдающегося. Но что мог он сделать, когда всякое командование обратилось в фикцию. Адмирал с тремя поездами отправился в Иркутск, но успел свободно доехать только до Нижне-Удинска, где в это время власть находилась уже в руках Совдепа. На станции адмирала встретила враждебно на­строенная толпа, которая, однако, при наличии у него многочисленно­го и надежного конвоя никакой опасности не представляла и задержать его поезд не могла, задержка в движении могла быть только со сторо­ны, но и это препятствие не было непреодолимым, ибо чехи открыто против Колчака не выступали. Тем не менее, от Нижне-Удинска ад­мирал уже не поехал дальше как Верховный Правитель, а перешел как бы на положение пленника чехов. На станции Нижне-Удинск он по­лучил два телеграфных предложения: одно от совета министров об от­речении в пользу Деникина, другое от союзных представителей - по­ступить под охрану чехов.

Предложение совета об отречении и передаче власти Деникину, как ранее аналогичное предложение генерала Дитерихса, отправлялось от совершенно неправильного соображения, что, когда Колчак получил в Омске телеграмму о признании его Деникиным, он, объявляя об этом в приказе, назначил Деникина своим заместителем на случай своей убыли. Колчак в данном случае поступил применительно (и вовсе не продуманно) к военно-полевому уставу, требующему, чтобы в предвидении боя каждый начальник указывал своего заместителя. Это дела­ется с той целью, чтобы в ответственной боевой обстановке не было перерыва в управлении в случае смерти, ранения или внезапной болез­ни начальника. Но одно дело бой, другое - управление государством. У Колчака не было наследственных прав распоряжаться своей властью по своему усмотрению, к тому же Омская конституция, то есть По­становление о временном устройстве государственной власти в России, гласила, что «в случае отказа от звания Правителя, осуществление его власти переходит к совету министров». Таким образом, адмирал Кол­чак был дважды не прав: он не вправе был назначать Деникина своим постоянным преемником, а назначать его временным заместителем, применительно к уставу полевой службы, не имело смысла, так как фактически Деникин не мог заменить временно адмирала в Омске.

В одинаковой мере и совет министров поступил неправильно, пред­ложив Колчаку отречься в пользу Деникина. Он мог предложить ему отречься, но заместителя должен был выбрать сам, и, конечно, не Де­никина, а на месте такого, который мог бы немедленно вступить в должность для спасения тонущего корабля. Выбрать по тогдашним ус­ловиям можно было только одного из двух: Дитерихса или Семенова. Тогда могло бы и не случиться последующей катастрофы и власти, и адмирала Колчака.

Глазами личного адъютанта Колчака

В ночь на 18-е ноября 1918 года три члена Директории: Авксентьев, Зензинов и Аргунов и Министр Внутренних Дел Роговский были арестованы группой офицеров во главе с казаками, полковниками Волковым, Красильниковым и Катанаевым. Тотчас же собрался Совет Министров, и ввиду создавшегося положения и возможных эксцессов было решено, взяв всю полноту власти в свои руки, передать ее в руки военного. Намеченных кандидатов оказалось двое: генерал Болдырев и адмирал Колчак . Первый получил один голос, и Адмиралу была вручена Верховная Власть, которую Адмирал принял как Крест. Блестящая патриотическая речь его произвела неописуемое впечатление на всех присутствующих... у многих были видны слезы на глазах!.. Арестованных членов Директории под иностранной охраной вывезли в Китай с правом ехать куда угодно, и каждый из четырех получил по 75000 рублей, что составляло по тогдашнему курсу солидную сумму на иностранную валюту. Считая недопустимым покушение на Верховную Власть, Адмирал Колчак предал офицеров, произведших «переворот», Волкова, Красильникова и Катанаева, военному суду, который, однако, вынес этим офицерам оправдательный приговор.

Ротмистр В.В. Князев. Жизнь для всех и смерть за всех. Записки личного адъютанта Верховного Правителя Адмирала А.В. Колчака. Цит. по кн.: Окрест Колчака: документы и материалы. Составитель доктор исторических наук, профессор А.В. Квакин. М., 2007. Стр. 124.

М.И. Смирнов про Колчаковский переворот 18 ноября 1818 года

Адмирал Колчак принял назначение на должность Военного и Морского Министра и вступил в эту должность 5-го ноября нового стиля 1918 года.

С первых же шагов деятельности директории выяснилась зависимость ее членов социалистов от комитета членов Учредительного Собрания, часть которых находилась в Уфе, а часть в Екатеринбурге. Этот комитет во главе с Черновым требовал от членов Директории-социалистов отчета в их действиях. Кроме того, он негласно занимался формированием социалистических вооруженных отрядов. Чувствовалось, что комитет членов Учредительного Собрания подготовляет переворот с целью захвата власти.

Деятельность Директории сопровождалась банкетами, потоками речей и бесконечными прениями. Между тем обстановка требовала энергичных действий. В омских общественных и офицерских кругах появились опасения за успех дела борьбы с большевиками при управлении страной Директорией. Образовался заговор с целью свержения Директории и установления единоличной диктатуры. Во главе заговора встал местный деятель, бывший член Государственной Думы В.Н. Пепеляев, в, нем участвовали представители казачества и офицерских организаций. Адмирал Колчак не знал о существовании заговора, хотя лично сочувствовал идее военной диктатуры. В начале ноября он уехал на фронт с целью ознакомления с нуждами армии и вернулся в Омск 17-го ноября, а в ночь с 17-го на 18-е ноября два члена Директории социалисты были арестованы офицерскими организациями. Утром собрался Совет Министров, который постановил признать Директорию распавшейся и поручить всероссийскую власть до окончания борьбы с большевиками и до созыва нового Учредительного Собрания одному лицу. Когда предложили наметить такое лицо, то адмирал Колчак предложил назначить Главнокомандующего фронтом генерала Болдырева. Совет Министров просил адмирала Колчака временно удалиться и во время его отсутствия избрал его Верховным Правителем.

Адмирал принял избрание Совета Министров. Он смотрел на него как на тяжелый крест, им не руководили никакие личные интересы, его единственная цель состояла в желании освободить Россию от большевиков и передать власть Национальному Учредительному Собранию. Эта цель была выражена в его обращении к населению, которое гласило: «Всероссийское Временное Правительство распалось. Совет Министров принял всю полноту власти и передал ее мне, Адмиралу Александру Колчаку. Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности.

Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру».

«Призываю Вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, к труду и жертвам».

Провозглашение адмирала Колчака не прошло вполне гладко. Находящиеся в Уфе и в Екатеринбурге члены Учредительного Собрания во главе с Черновым заявили, что они не признают власти адмирала Колчака, что они откроют фронт большевикам и будут всеми силами противодействовать новой власти. Чернов и его сподвижники были арестованы Сибирскими войсками, но по пути отбиты от них чехами. Чернов пробрался в Советскую Россию. С этого времени деятельность партии социалистов-революционеров ушла в подполье. Они заявили, что им ближе большевики, чем националисты, и во всем дальнейшем течении Гражданской войны в Сибири они занимались агитацией в армии, возбуждением против власти земств и кооперации и подготовкой заговора.

В Омске был произведен суд над деятелями переворота 18-го ноября казачьим полковником Волковым и войсковыми старшинами Красильниковым и Катанаевым, которые сами заявили адмиралу Колчаку о своем участии в перевороте. На суде выяснилась картина деятельности партии социалистов-революционеров - давление их на Директорию, выразившееся, между прочим, в телеграмме Чернова Зензинову о необходимости свержения Сибирского Правительства и в объяснении Зензинова, почему это нельзя сделать сразу, поведение Товарища Министра Внутренних Дел социалиста-революционера Раговского, занимавшегося организацией полиции партийного социалистического состава, сведения о хищениях социал-революционерами денег из казначейства на партийные цели и т.п. - все это свидетельствовало о подготовлявшемся захвате власти партией социалистов-революционеров. На суде также выяснилась негласная поддержка, оказывавшаяся Чехословацким национальным комитетом в Сибири этой партии. Волков, Красильников и Катанаев были по суду оправданы.

Контр-адмирал М.И. Смирнов. Александр Васильевич Колчак (краткий биографический очерк). Издание Военно-морского союза (От Военно-морского союза). Опубликовано: Париж, 1930. Здесь цитируется по кн.: Окрест Колчака: документы и материалы. Составитель доктор исторических наук, профессор А.В. Квакин. М., 2007. С. 167-168.

"Фронт... удивился перевороту"

Переворот в Омске был полной неожиданностью в Уфе; там в это время находился прибывший на несколько дней член Директории и Верховный Главнокомандующий Болдырев.

Как уже раньше упоминалось, части Народной армии, дравшиеся на Волге, отнеслись к избранию Правительства "всея Руси" равнодушно. До переворота Директория ни в чем не проявила еще своей работы, и судьба ее мало кого интересовала. В отношении армии деятельность новой власти проявилась только в некоторых производствах и в введении ношения погон.

Между прочим, в Уфе многие были против этой меры - даже генерал Войцеховский . Недостатки новой власти за ежедневной фронтовой работой не обсуждались. Поэтому-то фронт в первые дни просто удивился перевороту. Даже ярые противники эсеров говорили: "Нашли время!" Помнится. даже в разговоре по телефону с только что произведенным в генералы Каппелем , тот на сообщенную новость сказал что-то вроде, что "все это хорошо, но лучше бы прислали что-нибудь из тыла на фронт. А тут в своей среде еще могут быть недоразумения".

Для нас, находившихся в Уфе, первый вопрос был: надо не допустить на фронте никакой агитации, надо удержать все части на фронте. В этих целях генерал Войцеховский заявил Совету управляющих ведомствами требование не посылать никаких воззваний и не отдавать никаких приказаний помимо него. Не исполнившие будут арестовываться независимо от того, кто будет отдавать приказания. Кажется был издан приказ.

Совет управляющих ведомствами как бы подчинился этим требованиям, но попытался, конечно, разъяснить войскам "Учредительного Собрания" происшедшее в своем духе. Кроме того. чехи в это время еще не ушли, и была попытка произвести нажим через чехов, то есть представителя Национального Совета доктора Влассака.

Попытка не увенчалась успехом, так как генералом Войцеховским было заявлено, что он исполняет указания только Главнокомандующего, а чешские войска, пока они в районе Уфы, - только Командующего группой.

Вскоре появилось знаменитое обращение Омска ко всем, всем, через головы даже старших начальников об аресте учредиловцев, где бы они ни оказались. Это приказание в Уфе войскам передано не было - как вносившее раздор, а также не было сразу и исполнено. Ни Директории, ни учредиловцев никто не жалел, но боялся осложнений на фронте.

Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах белых. 1918-1922 гг. // От волги до Тихого океана в рядах белых. М., 2011. с. 119-120.

Приход к власти адмирала Колчака

18 ноября 1918 г. в результате переворота в Омске к власти пришел адмирал А.В. Колчак, ставший Верховным Правителем и Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России. Это событие является одним из ключевых в истории Белого движения. По некоторым данным, в качестве возможных претендентов на пост Верховного Правителя накануне переворота его организаторами рассматривались кандидатуры Дутова, Генерального штаба генерал-лейтенанта В.Г. Болдырева и Войскового атамана Забайкальского казачьего войска полковника Г.М. Семенова. За кандидатуру Дутова выступал Войсковой атаман Сибирского казачьего войска генерал-майор П.П. Иванов-Ринов 1195 .

Реакция политических и военных деятелей востока России на омские события была далеко не однозначной. Психологически фронт к появлению диктатора был готов – слухи о готовящейся диктатуре муссировались еще с лета 1918 г. 1196 Одним из первых военных и политических лидеров востока России 20 ноября 1918 г. официально (Указ Войскового правительства Оренбургского казачьего войска № 1312 1197) признал верховную власть Колчака и вошел в его оперативное подчинение атаман Дутов, что во многом повлияло на выбор остальных лидеров (неофициальное подчинение Дутова Колчаку, вполне возможно, произошло уже 19 ноября или даже 18-го, поскольку 19–20 ноября датирован телефонный разговор Дутова с Колчаком, в котором атаман уже говорит об исполнении приказов Колчака). Как вспоминал Г.К. Гинс, «претендовать на звание Верховного Правителя он (Дутов. – А. Г. ) не собирался. Это связало бы его, как человека, любящего, прежде всего, независимость атамана. Он сразу признал адмирала, но от имени войск Оренбургского и Уральского он сделал запрос адмиралу по поводу отношения его к Учредительному Собранию, так как войска якобы волновались ввиду конфликта между адмиралом и Учредительным Собранием» 1198 .

Были и недовольные переворотом. 23 ноября 1918 г. Войсковой атаман Забайкальского казачьего войска полковник Г.М. Семенов направил премьер-министру П.В. Вологодскому, Верховному уполномоченному Директории на Дальнем Востоке генерал-лейтенанту Д.Л. Хорвату и атаману Дутову следующую телеграмму: «Историческая роль и заслуги перед Родиной особого Маньчжурского отряда, напрягавшего в течение восьми месяцев все свои силы в неравной борьбе с общим врагом Родины, стянутым для борьбы с отрядом [со] всей большевистской Сибири, – неоспорима. Адмирал Колчак, находясь в то время на Дальнем Востоке, всячески старался противодействовать успеху этого отряда, и благодаря ему отряд остался без обмундирования и припасов, имевшихся тогда в распоряжении адмирала Колчака, посему признать адмирала Колчак [как] Верховного Правителя Государства не могу. На столь ответственный перед Родиной пост я как Командующий Дальневосточными войсками и выставляю кандидатами Генерала Деникина, Хорвата и Дутова, каждая из этих кандидатур мною приемлема. № 0136/а Походный Атаман Дальневосточных Казачьих Войск и Командующий Корпусами Приамурским и Отдельным Восточным Казачьим полковник Семенов » 1199 . Оренбургское правительство и командование выступили резко против любых проявлений оппозиционности новой власти, отметив, что «некоторые организации, утратившие свои права с момента образования Всероссийского Правительства, пытаются воспользоваться происшедшими переменами в составе Всероссийского Правительства для внесения новой смуты в ряды войск и среди граждан, начавших свою творческую работу и объединившихся вокруг единой власти, находящейся в городе Омске» 1200 .

24 ноября Генерального штаба полковник Д.А. Лебедев, назначенный незадолго до этого начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего, телеграфировал Семенову: «Протестуя против Верховного Правителя, Вы заявляете себя лицом более компетентным политических вопросов, чем генерал Деникин, Хорват и Дутов, и идете против них и всех военных и гражданских государственно настроенных кругов, а раз против них, значит, вместе с их врагами, то есть ясно с кем. Пока не теряем надежды, что Государственный разум возьмет у Вас верх над личным чувством» 1201 . Выдвижение кандидатуры Дутова было инициативой самого Семенова, Дутов об этом не знал, однако такая инициатива его в какой-то степени компрометировала перед верховной властью, тем более что он и не претендовал на нее, вероятно боясь ответственности и не считая себя для этого достаточно способным.

1 декабря Дутов направил Семенову – одному из своих бывших воспитанников – письмо, в котором призвал признать Колчака. Он писал: «Телеграмма ваша о непризнании Колчака Верховным Правителем мною получена. В той же телеграмме вами признается этот образ правления и его состав, кроме адмирала Колчака, и указываются лишь персональные несогласия. Вы признаете на этот пост достойными Деникина, Хорвата и меня. Хорват признал власть Колчака, о чем я извещен так же, как и вы. Полковник Лебедев от имени Деникина признал власть Колчака. Таким образом, Деникин и Хорват отказались от этой высокой, но тяжелой обязанности. Я и войско признали власть адмирала Колчака тотчас же по получении об этом известия, и тем самым исключается возможность о моей кандидатуре. Следовательно, адмирал Колчак должен быть признан и вами, ибо другого выхода нет. Я, старый боец за родину и казачество 1202 , прошу вас учесть всю пагубность вашей позиции, грозящей гибелью родине и всему казачеству. Сейчас вы задерживаете грузы военные и телеграммы, посланные в адрес Колчака. Вы совершаете преступление перед всей родиной и, в частности, перед казачеством. За время борьбы я много раз получал обидные отказы в своих законных просьбах, и вот уже второй год войско дерется за родину и казачество, не получая ни от кого ни копейки денег и обмундировываясь своими средствами, помня лишь одну цель – спасение родины, и всегда признавало единую всероссийскую власть без всяких ультиматумов, хотя бы в ущерб благосостоянию войска. Мы, разоренные и имеющие много сожженных дотла станиц, продолжаем борьбу, и в рядах наших сыны, отцы и деды служат вместе. Мы, изнемогая в борьбе, с единственной надеждой взирали на Сибирь и Владивосток, откуда ожидали патроны и другие материалы, и вдруг узнаем, что вы, наш брат, казак, задержали их, несмотря на то что они адресованы нам же, казакам, борцам за родину. Теперь я должен добывать патроны только с боем, ценою жизни своих станичников, и кровь их будет на вас, брат атаман. Неужели вы допустите, чтобы славное имя атамана Семенова в наших степях произносилось с проклятием? Не может этого быть! Я верю в вашу казачью душу и надеюсь, что моя телеграмма рассеет ваши сомнения и вы признаете адмирала Колчака Верховным Правителем Великой России» 1203 .

Для усиления эффекта Семенову было направлено, скорее всего по поручению Дутова, послание представителя Оренбургского казачьего войска в Омске полковника Н.С. Анисимова, в котором говорилось: «Игра во власть – гибель нашему делу… Атаман Дутов никогда не делал и не может делать личной политики, и в этом его сила и значение» 1204 . Вмешательство Дутова и его отказ от претензий на верховную власть предотвратили возможный вооруженный конфликт внутри белого лагеря. Позиция Дутова в отношении конфликта Семенова с Колчаком в дальнейшем нашла свое отражение в «деле» полковника В.Г. Рудакова, однако об этом ниже.

Вместе с тем по сути своей пассивный протест Семенова был не столь опасен для Колчака в сравнении с реальными попытками свержения Верховного Правителя, предпринятыми деятелями партии социалистов-революционеров (ПСР). Отмечу, что партийность, привнесенная в Россию в конце XIX – начале ХХ в., сыграла в последующих событиях русской истории весьма неблаговидную роль. Деятели эсеровской партии, пришедшие к власти в России в 1917 г., в значительной степени ответственны за трагические для нашей страны события того года, анархию и последовавший в результате ее захват власти большевиками. При этом нельзя не отметить, что летом – осенью 1918 г. эсеры играли видную роль в антибольшевистском движении на востоке России, впрочем, есть основания полагать, что деятельность эсеров на Волге по целому ряду причин (в частности, вмешательство партийных деятелей в сугубо военные вопросы, назначения в армии по принципу лояльности социалистическим идеям, борьба со своими политическими противниками в антибольшевистском лагере, отказ от сотрудничества с представителями правого лагеря) принесла больше вреда антибольшевистскому сопротивлению, чем пользы.

Каковы были цели эсеров в борьбе с Колчаком? Прежде всего, они стремились любым путем вернуть себе власть в России, утраченную после падения Временного Всероссийского правительства (Директории). Являясь победителями на выборах во Всероссийское Учредительное собрание, они считали только себя вправе встать у руля государственной машины в этот непростой момент. Как писал член ЦК ПСР В.Г. Архангельский, «партия, собравшая большинство голосов при выборах в Учредительное Собрание, обязана была выступить на его защиту против посягательств представителей меньшинства на ясно выраженную волю народа» 1205 . Однако опыт нахождения эсеров у власти в 1917 г. и летом – осенью 1918 г. отчетливо продемонстрировал полную несостоятельность их политического курса, ведшего к гибели страны. Генерал В.Г. Болдырев отмечал, что «самарское правительство было весьма тесно связано с только что утратившей власть эсеровской партией, с которой у многих еще слишком свежи были счеты. Керенщина была еще слишком памятна даже при нависшей угрозе со стороны Советов» 1206 . Во многом по этой причине противники эсеров – сторонники правого курса – считали «состав «черновского» Учредительного Собрания, избранного в ненормальных условиях и состоявшего почти наполовину из большевиков и левых социалистов-революционеров, не правомочным…» и выступали за созыв нового Учредительного собрания после свержения власти большевиков 1207 .

Еще до омского переворота эсеры «готовились к неминуемой атаке справа» 1208 . В военно-политическом отношении эта подготовка сводилась к агитации и формированию батальонов имени Учредительного собрания, в которых офицерские должности предоставлялись только эсерам 1209 , и русско-чешских полков. Ко времени переворота 18 ноября эсеры имели три центра своего политического влияния на востоке России: Директорию (Омск), заметно полевевший съезд членов Учредительного собрания (Екатеринбург) 1210 и Совет управляющих ведомствами Комуча (Уфа) 1211 .

Здесь уместно процитировать высказывание находившегося в 1918–1919 гг. на востоке России британского полковника Д. Уорда – командира 23-го Мидлсекского батальона: «…Уфимская Директория вела свою власть от умеренной партии социалистов-революционеров и состояла из «интеллигенции» – республиканцев, визионеров, непрактичных людей… Эти люди обвиняли казаков за их безотчетную лояльность, а офицеров армии за все преступления, в которых виноваты цари, и в худшие дни Второй Революции они травили их, подобно крысам, в подвалах и на улицах. Офицеры и казаки в свою очередь проклинали Керенского и социалистов-революционеров за расстройство старой армии, за то, что именно они развели в стране анархию и большевизм. Не может быть никаких сомнений, к кому надлежит отнести порицание» 1212 .

Думаю, не стоит сомневаться в том, что в случае победы белых Колчак действительно созвал бы Учредительное собрание. Об этом он сам совершенно искренне, на мой взгляд, писал 28 июля 1919 г. в частном письме генерал-лейтенанту А.Н. Пепеляеву: «Не мне, принявшему перед Сенатом присягу в передаче этому Собранию всей полноты власти и обязавшемуся в его немедленном созыве, как только будет уничтожен большевизм, говорить о целесообразности этого…» 1213 При этом Колчак был резко против предложения Пепеляева о немедленном созыве Учредительного собрания в ходе войны, полагая, что «это будет победа эсеровщины, того разлагающего фактора государственности, который в лице Керенского и К о естественно довел страну до большевизма. На это я никогда не пойду» 1214 . Аналогичные соображения были высказаны им в ответ на ноту Верховного совета Антанты от 26 мая 1919 г. 1215

Не смирившись с потерей власти после переворота в Омске 18 ноября 1918 г., социалисты предприняли ряд безуспешных попыток реванша. Одной из наиболее опасных для Белого движения можно назвать попытку захвата власти в результате заговора против Войскового атамана Оренбургского казачьего войска и командующего войсками Юго-Западной армии генерал-лейтенанта А.И. Дутова в Оренбурге. Об этой и других попытках вооруженного реванша эсеров в союзе с лидерами национальных окраин и пойдет речь.

Почти за месяц до переворота, 22 октября 1918 г., ЦК ПСР выпустил обращение ко всем партийным организациям. Его составил лидер партии В.М. Чернов, призвавший соратников по партии быть готовыми к отражению ударов контрреволюции 1216 . Это обращение, безусловно, принесло большой вред эсерам. В то же время Чернов сумел в чем-то предвосхитить грядущие события. Уже 5 ноября в разговоре по прямому проводу между Уфой (М.А. Веденяпин (Штегеман) и С.Ф. Знаменский) и Омском (В.М. Зензинов) Веденяпин сообщал Зензинову: «Мне очень хотелось бы Вас хоть немного познакомить с положением после падения Самары 1217 . Развал в армии произошел полный, ее почти нет, она рассыпалась. Это заставило Центральный Комитет призвать всех членов партии под ружье (здесь и далее подчеркнуто в документе. – А. Г. ), и тут мы это осуществили и вместе с чешским командованием вопреки приказам Болдырева создали добровольческие части, которые держат фронт , в наших частях с офицерства берется подписка не носить погон и кокард , только при таких мерах приходится что-либо делать. Нами предприняты шаги совместно с чехами к широкому формированию добровольцев. Несколько дней назад мы отправили все части на фронт, дав им задачу взять Самару. Здесь создался известный подъем, и наши товарищи выполнят это задание, если Вы не произведете тут перемен, которые разрушат все. В партии определенное настроение отойти в сторону от борьбы, полное недоверие к Временному правительству 1218 , как только связали свою судьбу с Сибирским правительством…» 1219 Таким образом, деятели ПСР имели основания всерьез опасаться за свое будущее еще до переворота в Омске.

В этот же период эсеры предприняли ряд шагов по укреплению своего положения. Прежде всего, активно велись переговоры с военными, о чем будет сказано ниже. Кроме того, была предпринята попытка поставить под свой контроль местные власти. В частности, еще до прихода Колчака к власти, в десятых числах ноября, оренбургским губернским уполномоченным Комуча (как ни парадоксально, эти лица еще продолжали выполнять свои функции вплоть до распоряжения Колчака об их отчислении 26 ноября 1918 г. 1220) была получена телеграмма из Уфы с возмущением против того, что некоторые учреждения получают распоряжения из Омска, минуя Совет управляющих ведомствами Комуча. Уфимские политики требовали руководствоваться их распоряжениями, а не омскими. Дутов писал в Омск, что «означенным распоряжением предложено руководствоваться всем правительственным учреждениям, находящимся на территории Оренбурга и губернии. Ввиду того что до образования Всероссийского съезда 1221 [территория] находилась в сфере влияния Самарского комуча, остальная территория подчинялась Сибирскому и Оренбургскому войсковому правительствам, [в] настоящее время [с] образованием центровласти подобное распоряжение Совета создает двойственность управления губернии. Благоволите разъяснить взаимоотношения и в интересах общегосударственных предоставить Губернскому уполномоченному Врем[енного Всероссийского] правительства по гражданской территории губернии право непосредственных сношений с центром» 1222 .

Вопросы военного планирования в партии социалистов-революционеров доверялись профессионалам. Функционировала специальная военная комиссия 1223 , в состав которой входил член партии эсеров Генерального штаба подполковник Федор Евдокимович Махин – один из главных участников заговора в Оренбурге. В историографии полковник Ф.Е. Махин зачастую изображается как жертва политических преследований, что, по всей видимости, связано с труднодоступностью и недостаточным количеством источников для объективной оценки его деятельности.

На самом деле никакой жертвой Махин не был, а вполне осознанно участвовал в подготовке переворота, представляя среди заговорщиков оппозиционные атаману Дутову силы в армейской среде. Именно он являлся автором доклада о восстановлении Восточного фронта против германцев, будучи негласным консультантом Комуча 1224 . Причем многие члены партии склонны были видеть в нем потенциального военного вождя. Даже после провала попытки реванша лидеры эсеров не скупились на похвалу в его адрес. Вероятно, столь велики были их надежды на военные и организаторские способности Махина. В частности, председатель Комуча В.К. Вольский в своем докладе на заседании IX Совета партии эсеров (июнь 1919 г.) заявил: «Только один был у нас, один, чей образ светлым лучом врезался в каждого, кто только с ним встречался. Знаток военного дела, подлинный военный вождь, организатор, глубоко понимавший душу народа и знавший ключ к его душе, полный личного бесстрашия и храбрости и глубочайшей преданности идее демократического восстановления России – таков был незабвенный Федор Евдокимович Махин… Если кто достоин был стать военным руководителем, главою военного дела революционной демократической трудовой республики, то это был Махин. Если кому и можно было вручить временную 1225 и политическую диктатуру, то это только Махину, славному и честному демократу эсеру, редкостно мощной личности. Несчастье Комитета, который в военном деле вынужден был полагаться на эсеров Лебедева, Фортунатова, затем Взорова 1226 , не дало ему возможности поставить Махина в центр своего военного дела» 1227 . Как писал С.Н. Николаев, «после падения Уфы, в начале июля, Комитет мог ввести в органы центрального управления генерального штаба подполковника Ф.Е. Махина, но допустил ошибку, назначив его на фронт…» 1228

18 октября 1918 г. Махин получил назначение на должность начальника 1-й Оренбургской казачьей пластунской дивизии с зачислением по Оренбургскому казачьему войску 1229 . Находясь именно на этой должности, он принял участие в попытке социалистического реванша в Оренбурге. К тому же этот офицер пользовался доверием другого участника заговора – башкирского лидера А.-З. Валидова 1230 . По его характеристике, Махин – «очень ценный человек и мой личный друг» 1231 .

В лице полковника Ф.Е. Махина ПСР имела своего верного сторонника, чего нельзя было сказать о других старших офицерах Народной армии, которые, как писал современник, «вели политику, для Комитета вредную, направляя свое внимание и усилия к укреплению Сибирского правительства, отвечавшего их привычкам и симпатиям» 1232 . Более того, некоторые офицеры «в прилегающих к Волге местностях… предпочитали идти на юг в добровольческую армию, несмотря на ее отдаленность, а не в народную, в надежность которой не верили, усматривая в общем курсе политики определенное партийное течение» 1233 . И, как позднее писал управляющий ведомством внутренних дел Комуча П.Д. Климушкин: «…между Комучем и офицерством с самого же начала гражданского движения на Волге создалось взаимное непонимание, приведшее потом к полному расхождению» 1234 . Не таков был Махин! Однако, и это признают практически все эсеровские мемуаристы, лидеры Комуча не оценили его по достоинству, когда у них на это было время, и не доверили ему, по крайней мере, пост начальника штаба Народной армии, на который Махин вполне мог рассчитывать 1235 . Возможно, это произошло в связи с общим недоверием эсеров к военным. Уже осенью 1918 г. из штаба Махина сообщали: «Полковник Махин срочно выехал на фронт. Нам очень хотелось получить К 1236 . Полковник Махин назначен Командующим Ташкентской группой… возможно… желал бы [быть?] хоть на вашем 1237 фронте. Не знаю, считает ли он более важным оставаться на своем месте… мне же кажется, что он имеет основания думать о том, что его забыли. Сам же он этого не высказывал, не теряем надежды снова с Вами увидеться, хотя в дебри забрались мы порядочно. На нашем фронте наступила зима. Противник активен. Возможно в ближайшем будущем серьезное столкновение; чувствуем себя оторванными; не имеем сведений о происходящем. Прошу сообщить об общем положении, о союзниках и ваших планах действий…» 1238 К сожалению, подобные переговоры, где часть сведений подразумевается или зашифрована, вызывают больше вопросов, чем дают ответов.

Омский переворот застал социалистов врасплох. Хотя сами члены Директории и подозревали о подготовке переворота задолго до омских событий, ежедневно опасаясь быть арестованными (Н.Д. Авксентьев) 1239 , а «идея диктатуры носилась в воздухе» 1240 . Тем не менее к серьезному военно-политическому противоборству с правым лагерем социалисты оказались неготовыми. Обстоятельства омского переворота к настоящему времени исследованы довольно подробно, поэтому остановлюсь на событиях, последовавших за ним.

Как уже говорилось, в ноябре 1918 г. на востоке России функционировало несколько эсеровских организаций. Одной из основных являлся функционировавший в Уфе Совет управляющих ведомствами Комуча (председатель и управляющий ведомством торговли и промышленности – В.Н. Филипповский, члены: М.А. Веденяпин (управляющий ведомствами иностранных дел, почты и телеграфов), П.Д. Климушкин (управляющий ведомствами внутренних дел, земледелия и государственной охраны), И.П. Нестеров (управляющий ведомствами путей сообщения, труда и юстиции), Ф.П. Рудко), ставший после Государственного совещания в Уфе, в результате которого на востоке России было образовано Временное Всероссийское правительство (Директория), организацией с весьма странными полномочиями (на самом деле Совет представлял собой в завуалированной форме бывшее правительство Комуча). Официально Совет считался органом областной власти на территории Комуча 1241 .

По сути, эсеры под другим названием сохранили прежде правительство Комуча. Как писал видный деятель ПСР С.Н. Николаев, отвечавший за ликвидацию учреждений Комуча, «у К[омите]та… не было прямых политических побуждений к полному отказу от своего политического бытия при условии существования других областных правительств» 1242 .

После падения Директории Совет взял на себя «всю полноту Верховной власти на территории Комитета Членов Всероссийского Учредительного Собрания» 1243 и направил телеграмму премьер-министру П.В. Вологодскому в Омск с требованием освободить арестованных членов Директории, арестовать участников переворота и объявить о восстановлении прав Директории. В противном случае члены Совета намеревались объявить Вологодского врагом народа и предложить всем областным правительствам выступить против Омска. Копии телеграммы были разосланы всем правительствам, на поддержку которых рассчитывали в Уфе – оренбургскому, уральскому, башкирскому, правительству Алаш-Орды, а также Чехословацкому национальному совету в Екатеринбурге и Главнокомандующему вооруженными силами Временного Всероссийского правительства Генерального штаба генерал-лейтенанту В.Г. Болдыреву, телеграмма была разослана, кроме того, в Лондон, Париж, Рим, Прагу, Вашингтон и Токио 1244 . Тогда же было выпущено воззвание: «[В] Омске совершен Государственный переворот. Арестованы находящиеся в Омске Члены Всероссийского Правительства. Граждане. Ответ[ьте?] [на] Удар [по] Революции, и становитесь Все в ряды Русско-Чешских имени Учредительного Собрания Полков, отряда Фортунатова и добровольческих отрядов Народной Армии. Не медлите ни часа. В промедлении смерть демократии. А вместе с ней и смерть начавшей возрождаться Великой России. Все к оружию. Все за Учредительное собрание» 1245 . Однако лидеры ПСР жестоко просчитались – несмотря на победу на выборах в Учредительное собрание, ни население, ни областные правительства, за исключением, пожалуй, лишь башкирского, их не поддержали. Некоторую помощь эсерам оказали также чехословаки. Кроме того, социалисты из состава уральского Войскового съезда направили Дутову ряд вопросов, в том числе оскорбительного характера – например, не подтасовывает ли он телеграммы уральцам, которые идут через Оренбург. Дутов сообщил, что отвечает на поставленные вопросы лишь из уважения к уральскому казачеству, порицая и презирая партийных 1246 .

ЦК ПСР объявил адмирала А.В. Колчака «врагом народа» и заочно вынес ему смертный приговор 1247 . В ночь на 19 ноября совещание Бюро съезда членов Учредительного собрания и ЦК ПСР в Екатеринбурге постановило, что вся власть должна перейти к съезду, который будет представлен особым органом. Во внутренней переписке ПСР этот орган назван Исполнительным комитетом съезда членов Учредительного собрания 1248 . По мнению И.Ф. Плотникова, орган получил название комиссии по руководству борьбой с Колчаком 1249 . Л.А. Кроль в своих воспоминаниях приводит еще одно название этого органа – комитет для борьбы с заговором в Омске 1250 . В комитет вошли семь человек: В.М. Чернов, В.К. Вольский, И.С. Алкин (от мусульман), Ф.Ф. Федорович, И.М. Брушвит, Н.В. Фомин и Н.Н. Иванов. Задачей этой организации стало стягивание к Уфе и Златоусту верных эсерам частей с фронта и вступление в переговоры с большевиками 1251 .

Уже 19 ноября началась активная военная и организационная подготовка предстоявшей борьбы. В политическом плане были воссозданы распущенные Директорией местные революционно-демократические правительства (Комуч, башкирское правительство), развернута широкомасштабная пропагандистская кампания по осведомлению населения о характере и целях омского переворота, наконец, Исполкому удалось добиться от местных общественных учреждений (дум, земств), а также от Чехословацкого национального совета заявлений о непризнании переворота 1252 . Один из эсеров позднее писал, что «в особенности нам не следовало упускать из своего внимания Екатеринбург, где мы должны были произвести революционный переворот в первую голову, изгнав сибирское командование и водрузив на его месте свою собственную власть» 1253 .

В военном отношении Исполком попытался стянуть в Екатеринбург рабочие дружины с окрестных заводов, но не успел этого сделать. Только 21 ноября, на следующий день после отъезда депутатов из Екатеринбурга, к городу подошел отряд вооруженных рабочих Нижнетагильского завода, численностью 800 человек. Подойди этот отряд на два дня раньше, соотношение сил могло кардинально измениться! 1254 Кроме того, была предпринята попытка заручиться поддержкой генералитета. Однако никто из старших офицеров не согласился возглавить вооруженную борьбу с Омском. По некоторым данным, Дутов получил из Уфы предложение о поддержке, однако в ответ якобы «советовал осторожность, так как-де ему известно из бесспорного источника, что за спиной Колчака стоят англичане» 1255 .

Согласно мемуарам Чернова, отказались командующий Екатеринбургской группой войск генерал-майор Р. Гайда (Екатеринбург) и командующий Самарской группой войск Генерального штаба генерал-майор С.Н. Войцеховский (Уфа) 1256 .

18 ноября М.А. Веденяпин сообщил Ф.Ф. Федоровичу: «Сейчас иду говорить с генералом ВОЙЦЕХОВСКИМ. Думаю, что этот разговор будет решающим» 1257 – эсеры сразу после омских событий стали апеллировать к армии. Позднее, 29 декабря 1918 г., Войцеховский на станции Тавтиманово достаточно осторожно записал в своем дневнике после долгого семимесячного перерыва в записях: «Сложная политическая обстановка; борьба диктатуры и демократии (Учред[ительное] соб[рание]). Я генерал на русской службе, но, кажется, не в милости у начальства. На этих днях Уфа будет очищена. Куда назначат меня – еще не знаю. Рассчитываю на корпус» 1258 . Между тем в Ставке за Войцеховским закрепилась репутация сторонника эсеров 1259 , возможно не лишенная оснований.

Главнокомандующий вооруженными силами Временного Всероссийского правительства Генерального штаба генерал-лейтенант В.Г. Болдырев 18–19 ноября находился в пути из Уфы в Челябинск и, судя по его воспоминаниям, пребывал в полной растерянности. Первоначально он собирался «немедленно освободить арестованных и разоружить отряд Красильникова 1260 , арестовать и предать суду виновных» 1261 , по его мнению, то, «что свершилось в Омске, [ – ] безобразие и означает катастрофу» 1262 . Однако затем в нем произошел какой-то перелом, и, задаваясь вопросом «Что делать?», Болдырев все же решил «временно уйти, не делать новых осложнений в армии» 1263 , а ведь ему ничего не стоило помешать перевороту. Болдырев был возмущен бездействием Колчака в Омске и заявил ему при разговоре: «Я никак не могу стать на точку зрения такого спокойного отношения [к] государственной власти, хотя, может быть, и несовершенной, но имевшей в своем основании признак законного избрания… я не ошибусь, если скажу, что Ваших распоряжений как Верховного Главнокомандующего на фронте слушать не будут. Я не позволил себе в течение двух суток ни одного слова ни устно, ни письменно, не обращался к войскам и все ожидал, что в Омске поймут все безумие совершившегося акта и ради спасения фронта и нарождавшегося спокойствия в стране бо лее внимательно отнесутся к делу. Как солдат и гражданин я должен Вам честно и открыто сказать, что я совершенно не разделяю ни того, что случилось, ни того, что совершается, и я считаю восстановление Директории считаю (так в документе. – А. Г. ) совершенно необходимым немедленное освобождение Авксентьева и других, немедленное восстановление в правах и сложения (так в документе. – А. Г. ) Вами Ваших полномочий. Я считал долгом чести и совести высказать мое глубокое убеждение и надеюсь, что Вы будете иметь мужество выслушать меня спокойно. Я не допускаю мысли, чтобы [в] сколько-нибудь правовом государстве допустимы такие приемы» 1264 .

Колчак ответил жестко: «…я передаю возможно кратко факты и прошу говорить о них, а не о своем отношении к ним. Директория вела страну к Гражданской войне в тылу, разлагая в лице Авксентьева и Зензинова все то, что было создано до их вступления на пост верховной власти, свершившийся факт ареста их, конечно, акт преступный, и виновные мною преданы полевому суду, но Директория и помимо этого не могла бы существовать долее, возбудив против себя все общественные круги и военные в особенности…» 1265 Поскольку ранее перед Директорией Болдырев ставил вопросы о преследовании ПСР за бунт против верховной власти и об аресте членов ЦК партии, теперь ни о каком сотрудничестве с представителями ПСР речь не шла 1266 . 19 ноября в 22 часа Колчак приказал Болдыреву прибыть в Омск, неисполнение чего должно было считаться актом неповиновения.

В прощальном письме от 21 ноября 1918 г. уже бывшим своим подчиненным: Дутову, командующему Сибирской армией генерал-майору П.П. Иванову-Ринову и главнокомандующему Западным фронтом генерал-майору Я. Сыровому Болдырев писал: «Уходя из рядов доблестной Русской армии, завещаю помнить, что будущее России на фронте и в создании единой сильной[,] боеспособной армии. Будет прочен фронт и крепка духом армия, будет обеспечено и возрождение Великой России. Прошу передать всем офицерам, солдатам и казачеству мою горячую признательность за их доблесть и великие труды. Главнокомандующего Генерала Сырового прошу передать мой братский привет доблестным чехословакам за их незабываемую помощь России…» 1267

Воззвание из Уфы с протестом против низложения Директории и с призывом объединиться в борьбе против Колчака было получено и в Оренбурге. Причина обращения оппозиционеров к Дутову понятна – оренбургский атаман и командующий войсками Юго-Западной армии располагал в то время довольно крупными вооруженными силами (по данным на 28 декабря 1918 г. – не менее 33,5 тысячи штыков и сабель 1268) и мог не только морально, но и вполне реально воздействовать на других политических деятелей. Как впоследствии отмечал помощник Дутова Генерального штаба генерал-майор И.Г. Акулинин: «Поддержка атаманом Дутовым той или другой стороны в те дни имела первенствующее значение» 1269 . Однако, поскольку Дутов уже признал верховную власть Колчака, на его содействие эсеры в тот период рассчитывать не могли. В другой своей работе Акулинин писал: «Когда в Омске, 18 ноября 1918 года, произошел государственный переворот, Адмирал Колчак, прежде всего, обратился в Оренбург к Атаману Дутову, считаясь с его авторитетом и силою. В то время Атаман Дутов был волен принять любое решение: признать или не признавать Адмирала Колчака Верховным Правителем. В его руках была надежная армия, превосходившая во всех отношениях и молодые части Сибирской Армии и Народную Армию Учредительного Собрания. Дутов поступил как казак-государственник. Отбросив в сторону всякое местничество и личные интересы, он признал Адмирала Колчака Верховным Правителем, чем сразу укрепил его положение. В своем решении он глубоко верил, что приходом к власти популярного адмирала дело попало в верные руки» 1270 . Впрочем, генерал Болдырев впоследствии отметил, что Дутов являлся «довольно важной, хотя и скрытой пружиной Омского переворота» 1271 .

Не имея возможности повлиять на решение Дутова, эсеры предприняли попытку срыва его переговоров с Колчаком. Еще до 21 ноября произошел перерыв связи с Оренбургом 1272 . В разговоре по прямому проводу между представителем Совета управляющих ведомствами М.А. Веденяпиным и представителем Чехословацкого национального совета доктором Куделя первый заявил: «Попытка Совета (управляющих ведомствами. – А. Г. ) воспрепятствовать сговору КАЛЧАКА (так в документе. – А. Г. ) с Дутовым по прямому проводу, парализована генералом Сыровым, который запретил даже доставлять Совету контрольную ленту, обеспечив монархистам возможность беспрепятственно осуществлять свой заговор и лишив Совета (так в документе. – А. Г. ) возможности принять меры противодействия. Кроме того, генерал СЫРОВОЙ крайне ограничил даже круга (так в документе. – А. Г. ) лиц и учреждений, которым Совет Управляющих может посылать политические телеграммы и не только на фронт, но и на всей территории, освобожденной от большевиков. Сейчас генерал Сыровой требует отправки Дутову пяти миллионов, которые будут употреблены для содействия Колчаку против демократии. Генерал Сыровой требует передачи в руки военного командования милиции и государственной охраны, без чего Совет не сможет осуществлять важнейшие свои функции охраны безопасности граждан, государственного порядка и самой государственной власти, Совету известно предположение о назначении генерала КАППЕЛЯ командующим Самарского и Симбирского фронта. Совет отдает должное военным заслугам и способностям генерала Каппеля, но он (Каппель. – А . Г.) никогда не скрывал своих монархических убеждений, и назначение его на столь ответственный пост в момент монархического Омского мятежа равносильно активному содействию этому мятежу. Указанные меры, ослабляющие позицию демократии и содействующие монархистам, оправдываются будто бы интересами фронта. Совет Управляющих и вся русская демократия бо лее кого бы то ни было заинтересованы в укреплении фронта, разрушение которого грозит потерей последней территории, откуда может вести борьбу демократия, и содействующие монархистам уже вызвали тревогу на фронте, поколебали его стойкость и угрожают окончательно разложить его, ибо войска демократии не смогут и не захотят драться за монархию. Мы гарантируем успешную защиту Самарского и Симбирского участка фронта при условии назначения командующим русскими частями этого фронта полковника Махина при общем командовании Войцеховского. Все указанные меры были бы приняты, меры оккупационные монархического неприятельского отряда (так в документе. – А. Г. ), но совершенно непонятны, когда они исходят от имени демократического правящего органа дружественной чехословацкой нации. Мы полагаем, что меры эти представляют ряд недоразумений, которые мы просим выяснить. Если же такие меры, как изъятие из рук Совета милиции и Государственной Охраны, назначение командующим фронтом генерала Каппеля, предоставление Дутову возможности сговориться с Колчаком и отправка ему денежных средств для осуществления своего заговора, будут приводиться в исполнение, то Совет Управляющих, лишенный возможности исполнять свои задачи и нести ответственность, вынужден будет сложить свои полномочия. Мы надеемся, однако, что между Чешской и Русской демократией не может возникнуть таких разногласий и что указанные недоразумения будут Вами устранены» 1273 .

В.М. Чернов в этой связи отметил: «Но здесь мы столкнулись с целым рядом трудностей… Нам надо было для посылки в Омск снять с фронта несколько наиболее надежных в революционном смысле частей. Но они были разбросаны, «нейтралитет» Гайды и Войцеховского означал выполнение «оперативных» директив Омска, а директивы эти были направлены к разобщению тех частей, на которые могли опереться мы…» 1274 Как впоследствии вспоминал Генерального штаба генерал-лейтенант Д.В. Филатьев, «антигосударственная партия [эсеров] и такой же Комуч… теперь с легким сердцем готовы были начать войну с тылом во имя торжества партийных догм, а если ее не открыли, то только потому, что за ними никакой силы не оказалось и надежда на какую-то мобилизацию «всех сил» не оправдалась, как не осуществилось желание втравить в борьбу с Омском чехов» 1275 .

19 ноября по распоряжению А.В. Колчака участники съезда членов Учредительного собрания во главе с В.М. Черновым были арестованы группой молодых офицеров 25-го Екатеринбургского горных стрелков полка в екатеринбургской гостинице «Пале-Рояль» 1276 . Причиной ареста стала телеграмма Колчаку из Уфы, подписанная несколькими деятелями Комуча, с угрозой открытия боевых действий против Омска 1277 . Однако под давлением Чехословацкого национального совета генерал Гайда был вынужден отпустить арестованных, и они вечером 20 ноября были высланы в Челябинск. По мнению СП. Мельгунова, Гайда все время вел двойную игру 1278 . К слову сказать, его личным другом был видный эсер-кооператор Н.В. Фомин 1279 .

22 ноября солдаты и офицеры 25-го Екатеринбургского полка подали рапорт на имя Гайды, утверждая, что арест депутатов был осуществлен по их инициативе: «Мы, видя отсутствие мер по отношению к предателям, решились на шаг, нарушивший воинскую дисциплину… не спросив разрешения своих высших начальников, мы арестовали мятежников, во главе с Черновым…» 1280 В Челябинске командующий Чехословацким корпусом генерал Сыровой предложил делегатам съезда выехать в город Шадринск Пермской губернии «как наиболее удобный, спокойный пункт» 1281 . В Шадринске никакая активная работа, разумеется, была бы невозможна. Исполком съезда выдвинул категорическое требование отправки в Уфу – единственное место, где эсеры могли чувствовать себя в то время в относительной безопасности. Помимо того, что в Уфе находился Совет управляющих ведомствами Комуча, город был еще и центром формирования оппозиционных Омску вооруженных сил – уже упоминавшихся выше русско-чешских полков и батальонов имени Учредительного собрания, запрещенных в свое время генералом Болдыревым (этот запрет Уфой фактически игнорировался 1282). Вечером 23 ноября участники съезда прибыли в Уфу 1283 . Однако и там они почувствовали себя не вполне комфортно из-за двусмысленной позиции чехов, зависевших от союзников, которые поддержали переворот в Омске (особенно Великобритании), а по некоторым данным даже были его инициаторами 1284 . Кроме того, на съезде в конце ноября произошел раскол на левых и правых, причем первые выступали за ликвидацию съезда, всего антибольшевистского фронта и за отъезд в Советскую Россию 1285 .

Чешский политический деятель доктор Влассак полагал, что «особенно на театре военных действий, к которому принадлежит Уфа, насильственные политические выступления недопустимы, и командование имеет право их не допускать и предупреждать. На этот счет, несомненно, командующий группой (Войцеховский. – А. Г. ) потребует указание от штаба Западного фронта» 1286 .

После прибытия в Уфу Чернов, фактически находившийся на нелегальном положении, от имени ЦК ПСР направил Чехословацкому национальному совету ультиматум, потребовав сотрудничества в борьбе против Колчака или окончательного разрыва отношений. Ультиматум помимо требований содержал краткий обзор событий на востоке России в сентябре – ноябре 1918 г., а также характеристику сложившихся политических сил. В тексте ультиматума командному составу чехословацких войск противопоставлялись старшие офицеры русской армии, которые якобы оттесняли «на задний план, держа в загоне и распыляя истинно демократическую часть офицерства, носительницу труда и таланта…» 1287 .

Любопытно, что в ультиматуме предлагалось создать объединенное русско-чешское военное ведомство, которое возглавил бы управляющий чехословацким военным ведомством подполковник (произведен 29 ноября 1918 г.) Рудольф Медек «при двух товарищах министра по выбору русской демократии» 1288 . По всей видимости, на один из постов товарища военного министра предполагалось назначить Генерального штаба полковника Ф.Е. Махина 1289 . Этот ультиматум в Челябинск должны были отвезти И.М. Брушвит и Л.Я. Герштейн, а в Челябинске к ним должен был присоединиться Н.В. Фомин.

Однако события развивались стремительно. Приказ об аресте бывших членов Комуча и их союзников был отдан адмиралом А.В. Колчаком 30 ноября 1918 г. В приказе говорилось: «Бывшие члены Самарского Комитета Членов Учредительного Собрания, Уполномоченные Ведомствами бывшего Самарского Правительства… и примкнувшие к ним некоторые антигосударственные элементы в Уфимском районе, в ближайшем тылу сражающихся с большевиками войск, пытаются поднять восстание против Государственной власти: ведут разрушительную агитацию среди войск; задерживают телеграммы Верховного Командования; прерывают сообщения Западного Фронта и Сибири с Оренбургскими и Уральскими казаками; присвоили громадные суммы денег, направленные Атаману Дутову для организации борьбы казаков с большевиками, пытаются распространить свою преступную работу по всей территории, освобожденной от большевиков» 1290 . Далее всем русским военным начальникам предписывалось «самым решительным образом пресекать преступную работу вышеуказанных лиц» 1291 .

Уже утром 2 декабря, в понедельник, в Уфу из Челябинска прибыл отряд командира 41-го Уральского стрелкового полка полковника А.В. Круглевского (450 штыков) 1292 . А 3 декабря Генерального штаба генерал-майор С.Н. Войцеховский заявил В.К. Вольскому, что не может ручаться за безопасность съезда в Уфе, и предложил делегатам уехать в другое место 1293 . Получив такой ответ, депутаты пришли к выводу о необходимости привести в полную боевую готовность верные части. Здесь существует расхождение в изложении хода событий двумя съездовцами – С.Н. Николаевым и Н.В. Святицким. Первый утверждал, что преданных съезду войск в Уфе хватало, второй же считал, что войск не было, поскольку все верные эсерам формирования находились на фронте, в 200 верстах от Уфы. Тучи над эсерами сгущались, и, вероятно, поэтому лидер партии В.М. Чернов значительно усилил свою охрану – с 4–6 до 20 человек 1294 .

В распоряжении съезда в Уфе, по сведениям С.Н. Николаева, были следующие силы: русско-чешский батальон (полк) (400–450 штыков), отряд (батальон) имени Учредительного собрания (1000 штыков на фронте и 250 – в Уфе) и конный отряд корнета Б.К. Фортунатова (100 сабель). Кроме того, депутаты рассчитывали на поддержку Ижевской бригады и мусульманских (башкирских) частей. В самой Уфе формировался еще один батальон имени Учредительного собрания, но генерал Войцеховский приказал не выдавать солдатам оружие. Позднее он, по свидетельству депутата Н.В. Святицкого, уступил требованиям съездовцев, но не изменил своего отрицательного отношения к формированию таких частей 1295 . Депутат С.Н. Николаев вспоминал: «…под предлогом, что стоящим в тылу частям нет нужды иметь надлежащее вооружение. В их распоряжении были оставлены лишь берданки, и то в недостаточном количестве, и несколько дрянных пулеметов» 1296 .

Вполне надежен был конный отряд Б.К. Фортунатова. Вот что спустя десять с лишним месяцев после рассматриваемых событий записал в своем дневнике один из офицеров отряда: «Сзади же нас… ненавистная нам реакционная армия, которая, оправившись, несмотря на то что мы прикрывали их отход, не преминула [бы?] с нами расправиться» 1297 . Яркий пример отношения сторонников ПСР к белым. Что касается Ижевской бригады, то надежды эсеров на нее не оправдались, бригада практически сразу перешла на сторону адмирала Колчака. На офицерском собрании командир бригады штабс-капитан Журавлев – ставленник эсеров – попытался склонить офицеров на сторону Директории. Его поддержали лишь двое сообщников, которые вместе с самим Журавлевым через некоторое время бежали из бригады, захватив два миллиона рублей 1298 . В одной из телеграмм сообщалось: «Отступление от Ижевска происходило беспорядочно. Самую большую беспорядочность проявил штаб. Поступок Ижевского штаба по отношению к Членам Учредительного] Соб[рания] самое постыдное, вернее – предательское. Члены Учредительного] Соб[рания] даже не были поставлены в известность относительно оставления Ижевска. Чрезвычайное осадное положение и военная диктатура введена и проводится самым беспощадным образом…» 1299 По всей видимости, речь шла о ненадежности ижевцев в отношении их приверженности ПСР.

Глава 6 Государство адмирала Колчака Демократические трепачиПеренесемся теперь совсем в другие места, на Урал и в Сибирь. Там тоже есть свои «областники». Все эти правительства насильно заставили объединиться чехословаки: иначе обещали открыть фронт.С перепугу Комуч и